Эдит Чапин сидела в одиночестве в комнате для рукоделия на третьем этаже дома номер 10 по улице Северная Фредерик. В комнате было тепло, а день выдался холодный и пасмурный. Ставни широкого полукруглого окна затворили, но просветы между створками оставались открытыми, и Эдит Чапин когда ей заблагорассудится могла подойти к окну и взглянуть на свой двор и двухэтажный гараж, который когда-то был конюшней, или скользнуть взглядом вдаль поверх флюгера — в виде позолоченной фигурки скачущей лошади — и обозреть череду крыш трехэтажных домов на взлете холма. Она знала почти всех, кто жил в этих домах, и ей известны были имена всех домовладельцев. Она прожила в этом городе всю свою жизнь и потому прекрасно знала не только всех в округе, но и в каких именно домах кто из них жил. У Эдит сложилась репутация человека застенчивого и ненавязчивого, и никто не ждал от нее излишнего любопытства. Она обращала на людей внимание, и если ей этого хотелось, то изучала их, но не стремилась к близкому знакомству и проявляла дружеское расположение лишь в рамках общепринятой вежливости.

Послышался негромкий стук в дверь — всего лишь необходимые два раза, — и Эдит Чапин, покашляв, мягко спросила:

— Кто это?

— Это я, мэм. Мэри.

— Войдите, — сказала Эдит Чапин.

У автора биографии есть определенные права и обязанности, и среди них право — которое одновременно и обязанность — рассказать, что на таком-то и таком-то этапе герой его повествования перешел из одной фазы жизни в другую. Это не значит, что переход этот произошел мгновенно, поскольку весьма редкие события — если таковые вообще существуют — привносят в жизнь людей быстрые и радикальные перемены. Изменения, будь они быстротекущими или медленнотекущими, почти всегда протекают постепенно, и даже значительные события жизни, вопреки многочисленным утверждениям, не меняют человека мгновенно. Супружество, рождение детей, успешное завершение задуманного дела, жестокое наказание, несчастный случай, приведший к слепоте, спасение от опасности, невероятное эмоциональное потрясение, оглушительный выстрел корабельной пушки, непредвиденное столкновение с чем-то отвратительным, неожиданное распознавание мажорного аккорда или резкая перемена в чьем-то отношении — все это душа впитывает постепенно независимо от того, насколько кратким было само событие или ваше ощущение пережитого. К мгновенному изменению приводит одна только смерть, но ведь после нее уже только вечная тьма.

Если глупо говорить о том, что жизни человека пришел конец, когда в нем еще теплится жизнь, отзывающаяся хотя бы на какое-то новшество — будь это новшество взращенным в земле дурманом или новой привязанностью, — то ничуть не менее глупо отрицать, что в жизни человека приходит время, когда он уже ни на что не отзывается, потому что не хочет отозваться или уже больше на это не способен. Именно такой точки и такого периода достиг в своей жизни Джо Чапин. И что остается добавить автору его биографии, кроме того, что Джо Чапин прожил еще несколько лет? Когда Джо Чапин потерял способность чувствовать — и уже не хотел и не мог откликаться на новую жизнь, — его история превратилась из биографии в историю других людей, в которой Джо уже не играет никакой существенной роли. Их истории, разумеется, ничуть не менее важны, чем история Джо, но это совсем иные истории, и они уже не о Джо.

Итак, какой же была жизнь Джо в его последние, равнодушные годы?

Каждый вечер он вел теплые, дружеские беседы с Артуром Мак-Генри в своем кабинете в доме номер 10 на Северной Фредерик. Оттуда он следил за аншлюсом и последовавшими за ним событиями в Вашингтоне. Но он никогда ни с кем не говорил о Кейт Драммонд. Рядом с Гиббсвиллем построили новое шоссе, и друзья пытались понять, приобретет ли город от этого большую значимость или наоборот. На Южной Фредерик открывали огромную кондитерскую, и Джо послал в муниципалитет свои возражения против внесенных в связи с этим изменений в кадастровые планы, однако его мнению не придали никакого значения. Старшеклассник из Гиббсвилльской школы занял второе место в юниорском чемпионате страны по теннису, а Джо и Артур даже не знали его родителей. Некто в клубе «Лэнтененго» сказал Джо, что какой-то человек по фамилии Чапин, никогда не игравший в гольф, подписался под письмом, гарантирующим оплату расходов комитета клуба (что, правда, было не совсем верно). Молодой парень, пришедший в фирму «Мак-Генри и Чапин» из Пенсильванского юридического журнала, отлично справлялся с работой. Новая крыша дома номер 10 на Северной Фредерик стоила Джо почти треть того, что когда-то его дед заплатил за весь дом. Артур был уверен, что видел последний «пирс-эрроу» — без шин, с разбитым вдребезги ветровым стеклом и помятой крышей — в овраге возле Кольеривилля. Гарри Джексону успешно прооперировали грыжу. Билли Инглишу удалили простату. Джоби Чапин оповестил родных и друзей, что предпочитает, чтобы его называли «Джо» или «Чейп».

На Северной Фредерик двое друзей почти никогда не вели деловых разговоров. В офисе они называли друг друга по имени, но в присутствии посторонних обращались друг к другу «мистер Чапин» и «мистер Мак-Генри» и держались с таким вежливо-деловым видом, что знакомые, которым не довелось наблюдать их близких дружеских отношений, о них даже не подозревали. И супруги Мак-Генри, и супруги Чапин теперь редко выбирались из дому развлечься. Они ходили на «Вторые четверги», на кое-какие большие и маленькие вечеринки с обедами и на две ежегодные ассамблеи, но перестали ходить на танцы в частные клубы и клуб «Гиббсвилль» и появлялись на вечеринках с коктейлями только в тех случаях, когда их давали в честь кого-то из приятелей, или гостей приятеля, или в связи с предстоящей свадьбой.