…Как-то в лесной глуши штата Кентукки встретились двое фермеров и остановились, чтобы поприветствовать друг друга. Вскоре разговор о погоде был исчерпан, и один из путников посетовал: жизнь так однообразна, что даже и поговорить-то не о чем. Его собеседник согласно кивнул, мимоходом заметив: «Вот разве что у Линкольнов родился мальчик, а больше ничего и не произошло».

Подумать только! Если бы говорящему дано было заглянуть в будущее, он понял бы, что только что объявил о поворотном моменте истории: в ничем не примечательном Кентукки появился на свет будущий прославленный президент Соединенных Штатов – Авраам Линкольн…

В одном из больших домов, расположенных в тихом уголке Калькутты, 15 августа 1872 года за час до рассвета родился мальчик. Трудно точно сказать, посудачили ли об этом событии соседи, хотя бы как те кентуккские крестьяне, 63 года назад мимоходом вспомнившие о рождении маленького Линкольна. Можно лишь предположить, что старшие дети в семье новорожденного, проснувшись утром и узнав о рождении младенца, на цыпочках входили в комнату и, вытянув шеи, старались в сумрачном освещении разглядеть малыша. А потом, удовлетворив любопытство, возвращались к своим куда более важным занятиям, которые так обожают все дети: сбору цветов или ловле бабочек. То же самое можно сказать и о взрослом населении Калькутты. В то утро, 15 августа 1872 года, и богатые набобы

[1]

, и заминдары

[2]

, и процветающие белые торговцы, не говоря уже о прочей безликой массе мужчин и женщин, как обычно, занимались своими делами, даже не задумываясь о том, что с рассветом занялся не просто очередной день, но день, которому суждено остаться на страницах истории. В тот день родился Шри Ауробиндо

[3]

.

Однако пройдут многие годы, прежде чем этот поэт-провидец, патриот, философ и йогин начнет творить историю. В тот же день младенец, как и все младенцы, абсолютно беспомощный, безмятежно покоился рядом с матерью, не подозревая даже, что в пристальном, обращенном к нему взгляде матери, возможно, сквозило сожаление, что родилась не девочка – это и вполне понятно для женщины, уже имеющей двух сыновей. Однако в этом случае решать было не ей. Решение было принято на небесах, а потому в семье Шримати Сварналаты Деви и доктора Кришны Дхана Гхоша родился сын, названный Ауробиндо.

Здесь уместно вспомнить, что рождение человека – это не случайное событие и не обыденное явление; нельзя назвать его и просто появлением на свет еще одного живого существа. Нет, это очередное перевоплощение бессмертной души – той души, которая представляет собой не беспомощную сущность, какой является материальное тело, но нечто, наделенное на определенной стадии развития свободой выбирать место, время и обстоятельства для своего земного воплощения. Поэтому рождение Шри Ауробиндо нельзя считать обычным явлением: это не просто земная жизнь души, уже не в первый раз пришедшей в этот мир для совершенствования и развития; нельзя объяснить его и довольно редким явлением высокого духа, пришедшего, чтобы выполнить великую задачу, превышающую обычные возможности рода людского. Нет, это куда более исключительное событие: нисхождение Божества, аватара, явившегося, чтобы исполнить и воплотить задачу вселенского масштаба – Волеизъявление Мирового Духа. Традиции нашей страны утверждают, что подобное явление Божества происходит в критические моменты эволюции человеческого общества. Естественно, что этому божественному воплощению предшествуют особые приготовления – как в оккультном, так и в материальном мире. Вот и для появления Шри Ауробиндо, для исполнения им своего величественного предназначения в духовной судьбе Индии и всего человечества боги избрали самый подходящий период времени, место и родословную.

Вскоре после возвращения в Индию Шри Ауробиндо поступил на службу в администрацию Бароды. Махараджа Сайаджирао Гаеквар был одним из немногих просвещенных правителей в княжествах. Получивший прекрасное образование и много путешествовавший, он отличался прогрессивными взглядами. В своем княжестве махараджа осуществил целый ряд преобразований: построил школы, колледжи и технические заведения, открывал библиотеки и содействовал образованию женщин и отсталых слоев общества. Более того, он знал, где и как найти нужных людей в администрацию княжества, и особое внимание уделял подбору своих личных советников. Для того чтобы дать Шри Ауробиндо возможность проявить себя, выбрать занятие по душе и начать службу, его в разное время назначали в различные ведомства. Вначале он служил в ведомстве по надзору за поселениями, затем перешел в департамент налогов и сборов. Позже на некоторое время его перевели в секретариат, где он должен был составлять официальные сообщения, и т. д. Условия жизни Шри Ауробиндо в Бароде были лучше, чем в Англии, чего нельзя было сказать о работе, которой ему приходилось там заниматься, часто скучной и монотонной, совершенно не соответствовавшей его характеру и не доставлявшей удовольствия. Позднее, в Пондичери, вспоминая это время, он говорил: «Я написал для махараджи массу меморандумов. Обычно он только намечал общее направление, а я уже развивал его. Однако лично меня административная работа мало интересовала. Мои интересы лежали за ее пределами – в области санскрита, литературы и национального движения»

[32]

.

Шри Ауробиндо работал уже около двух лет, когда ему неожиданно предложили несколько часов в неделю читать лекции на французском языке в колледже Бароды. Причем работа в колледже должна была стать дополнением к его основным обязанностям. Спустя еще несколько лет Шри Ауробиндо по его просьбе перевели в этот колледж профессором английского языка и литературы уже на полную ставку. В 1904 году он получил место проректора, а в течение некоторого времени даже исполнял обязанности ректора

Первые несколько лет жизни в Бароде были ознаменованы для Шри Ауробиндо интенсивной подготовкой к тем великим делам, которые ему предстояло совершить в будущем. Он поставил перед собой две задачи и приступил к одновременному их решению. Первая заключалась в том, чтобы изучить и продолжить развитие культурного наследия Индии; вторая – создать необходимые условия для широкомасштабного общенационального движения за освобождение любимой родины. Мы начнем с краткого рассмотрения второй задачи, затем перейдем к рассмотрению первой, а позже вернемся к детальному рассказу о второй.

Мы уже упоминали о связи Шри Ауробиндо с тайным обществом «Лотос и кинжал», в которое он вступил еще в Англии, будучи студентом Кембриджа. Совершенно очевидно, что большинство молодых индийцев, открыто заявлявших о своей принадлежности к этому обществу и поклявшихся всеми силами служить делу освобождения Индии, относились к этим клятвам довольно легкомысленно. Именно поэтому никакого реального воплощения деятельность этого общества не имела.

Таким образом, вернувшись в Индию, Шри Ауробиндо, несмотря на свою занятость на государственной службе и занятия по самоусовершенствованию, находил время интересоваться политическими событиями, влиявшими на судьбу страны. Единственной из существовавших в то время общенациональных политических организаций был Индийский Национальный Конгресс, который начал свое существование с 1885 года. Одним из его основателей был Аллан Октавиан Хьюм, вышедший в отставку государственный служащий. Хьюм считал, что Конгресс сможет стать эффективным конституционным органом, способным выражать зарождающееся в стране общественное мнение. Однако лорд Дафферин, в то время генерал-губернатор Индии, способствовал превращению Конгресса в политическую организацию. Очень скоро Дафферин переменил свое отношение к Конгрессу, называя его «туземным парламентом… ассамблеей истериков» и т. д. Конгресс продолжал набирать силу, оставаясь в целом ассамблеей представителей интеллектуальной элиты среднего класса, получивших английское образование, но не имевших общих точек соприкосновения с народными массами. Хотя честность и искренность его лидеров не вызывали сомнения, их напыщенные суждения и слащавые резолюции по отношению к правящим кругам, относившимся к этой организации с плохо скрываемым презрением, были столь же поверхностны, сколь и малоэффективны. Еще в Англии Шри Ауробиндо понял, что ему не нравится политика, проводимая лидерами Индийского Конгресса; вернувшись же домой, он разочаровался в их деятельности еще больше. Скучные собрания членов Конгресса и еще более скучные и бесцветные резолюции, которые они принимали, были невыносимы. Шри Ауробиндо четко осознал: для того, чтобы пробудить нацию от апатии и безразличия, а заодно и придать жизнеспособность Конгрессу, необходимо приблизить его деятельность к реальной жизни. Вскоре такая возможность ему представилась. Его сокурсник по Кембриджу и близкий друг К.Дешпанде, который, вернувшись на родину, возглавил еженедельную бомбейскую газету «Инду Пракаш», попросил Шри Ауробиндо написать статью в эту газету. Ауробиндо согласился и отослал в редакцию несколько вдохновенных статей (не подписывая их своим именем) под общим заголовком «Старое в новом свете»

Мы видели уже по публикациям Шри Ауробиндо в «Инду Пракаш», насколько далеки были его политические убеждения от «умеренной» позиции Конгресса. Его чувство национальной гордости и мужества восставало против рабской позиции, занимаемой его лидерами. Он понимал, что подобной нищенской политикой руководители Конгресса обманывали самих себя и весь народ; эта политика не могла ни тронуть, ни воздействовать, ни обмануть чужеземных правителей, господствовавших в стране. Их совершенно не заботил Конгресс, к которому они относились отрицательно. Поэтому основной темой статей Шри Ауробиндо стал вопрос о том, как помочь самим себе. Он выступал за насильственное свержение правительства, считая это вполне возможным, и верил, что Индия обретет свободу только тогда, когда на борьбу поднимутся широкие народные массы при поддержке, если потребуется, вооруженных сил. Недаром он изучал историю и культуру Европы, историю революций и восстаний французов против англичан в средние века, а также историю войн, приведших к освобождению Америки и Италии. Шри Ауробиндо черпал вдохновение в исторических движениях и их лидерах, таких как Жанна Д’Арк и Мадзини

[67]

. Он также прекрасно понимал психологию британского характера и политические устремления англичан. По его словам, «хотя они (британские правители) будут сопротивляться любым попыткам, предпринятым народом Индии для своего освобождения, и решатся, в конце концов лишь на небольшие уступки, типа реформ, не подрывающих основ имперского правления, все же назвать их позицию несокрушимой и несгибаемой нельзя; если они поймут, что народные восстания и сопротивление приобретают массовый и постоянный характер, то в конце концов пойдут на компромисс, дабы спасти то, что можно, от своей империи, или же, в крайнем случае, предпочтут гарантировать Индии независимость, нежели позволят силой вырвать ее из своих рук».

[68]

Однако Шри Ауробиндо предпочитал решать этот вопрос с правительством на своих условиях и в качестве последнего средства, если потребуется, прибегнуть даже к вооруженной борьбе. Он лучше всех осознавал, насколько важно привести в исполнение это смелое заявление, как, впрочем, понимал и то, насколько это трудно. И все же он не впадал в уныние и не жалел о том, что при сложившемся положении дел эта борьба с правительством может оказаться неравной и безнадежной. Страна была абсолютно демилитаризована, индийские военные формирования, входившие в состав британских вооруженных сил, по большей части состояли из наемников; князья-регенты, в чьем владении находилась почти вся страна, прекрасно знали, кто их кормит; проанглийски настроенный средний класс больше волновало сохранение своих постов и должностей в правительстве, а народные массы пребывали в оцепенении, не в силах пробудиться от сна. Что же касается традиционной индийской религии… разве не было предсказано, что Индией будут править варвары, и разве не мусульмане стояли у власти до прихода англичан? А что ждет страну в будущем? Да стоило ли об этом беспокоиться? Когда станет совсем худо, на земле воплотится Аватар и все уладит. Вот и еще одно оправдание тому, чтобы спать спокойно или преспокойно читать священные писания, Шастры, в точности исполняя их древние предписания!

К счастью, не все так плохо в мире даже в худшие времена. Не всегда счастье улыбается противнику; другим тоже иногда везет. К тому же не перевелись еще мужчины и женщины, способные подняться над привычными обстоятельствами и целиком посвятить себя правому делу, например, независимости своей страны. Такие личности встречались во все времена как среди людей науки, военного сословия, представителей торговли и коммерции, так и среди простого люда. Даже те, кто вначале смирился с привычным положением дел или оказался слишком робок, чтобы связать свою жизнь с борьбой за свободу, даже они в глубине души были истинными патриотами и в решающий час можно было бы прямо или косвенно обратить их патриотизм на благо родной страны. Именно здесь был сокрыт источник силы народа, которая под верным руководством пошла бы по правильному пути и одержала бы победу над противником, полагающимся на дипломатию, лицемерие или на силу своего оружия

Таким образом, перед Шри Ауробиндо стояла задача преодолеть неравенство в будущей борьбе с англичанами, придав смелости и решительности пассивным народным массам, и именно этой задаче он посвятил себя со всей присущей ему целеустремленностью. Нужно признать, что он вовсе не жаждал броситься без оглядки в пучину активных революционных действий, к чему были склонны некоторые из его бенгальских соотечественников. Как позже заметил он сам, «моя деятельность сводилась вовсе не к тому, чтобы готовить и планировать что-то заранее, моей задачей было придерживаться точной цели, наблюдать за ходом событий, собирать силы и начинать действовать только в тот момент, который я сочту подходящим»

Все эти идеи, которые еще не оформились полностью в сознании Шри Ауробиндо в первые годы его пребывания в Бароде и которым после появления его аргументированных статей в «Инду Пракаш», не суждено было воплотиться, как он этого хотел, в нечто большее, обрели свои конкретные зримые формы примерно в 1902 году. До этого он вел неприметную работу «на задворках сцены» и готовил: «во-первых, тайную революционную пропаганду и организацию, главной задачей которой являлась подготовка вооруженного восстания; во-вторых – публичную пропаганду, призванную внедрить в сознание народа идеалы независимости, которые большинством индийцев воспринимались как неосуществимые и не возможные, почти бредовые… И в-третьих – прочную общественную оппозицию, способную подорвать основы иностранного правления посредством всеобщего отказа от сотрудничества с властями и пассивного сопротивления им».

Храм решено было построить в горах и посвятить Бхавани, Матери. Ко всем истинным сынам Матери был обращен призыв помочь в священной деятельности.

Кто есть Бхавани?

Кто такая Бхавани, Мать, и почему мы возводим храм в ее честь?

Таким образом, Шри Ауробиндо обратился к духовным исканиям, чтобы обрести высшую духовную силу и использовать ее для освобождения страны. Получив некоторые инструкции от одного из местных инженеров по имени Деогхар, Шри Ауробиндо начал практиковать пранаяму, которая в те дни считалась первым шагом на пути к духовному прогрессу. Мы уже ссылались на несколько случаев сверхъестественных ощущений, которые Шри Ауробиндо испытал еще задолго до того, как решил обратиться к йоге. В его жизни случались даже и такие периоды, когда он не слишком верил в Бога,

[103]

однако вера его укреплялась на основе личного внутреннего опыта. Он писал: «В те годы я со своим европейским складом ума не верил в Бога. Однажды будучи в Карнали (неподалеку от Чандода), где было несколько храмов, я зашел в храм богини Кали. Когда я смотрел на ее образ, я почувствовал вдруг ее живое присутствие. Так впервые я поверил в “Божественное Присутствие”».

[104]

Шри Ауробиндо написал по этому стихотворение «Каменная богиня».

Все эти и им подобные ощущения (например дух Шри Рамакришны Парамахамсы, попросивший его «воздвигнуть храм») окончательно подтолкнули Шри Ауробиндо к занятиям йогой. Он заметил по этому поводу: «Великие люди не стали бы гоняться за химерой, и если уж существует некая сверхчеловеческая сила, то почему бы не воспользоваться ею и не привлечь ее на благо нашему делу?»

[105]

Это простое и бесхитростное начало занятий йогой, которое в итоге привело Шри Ауробиндо к духовным вершинам, заставило его однажды заметить:

«Эта идея пришла откуда-то извне; разум оказался лишь сторонним наблюдателем».

[106]

Драгоценнейшая Мриналини!

Держу в руках твое письмо от 24 августа. Какое горе, что твои родители опять понесли тяжелую утрату, правда, ты не написала, кто именно из братьев умер, но если печаль постигла тебя, чем тут можно помочь? Сама попытка обрести счастье в этом мире оборачивается страданиями, ибо страдания неотделимы от счастья. Этот закон относится не только к желанию иметь детей, страдание – это неизбежный итог всех земных желаний.

Вместо «двадцать рупий» я прочитал (в твоем письме) «десять рупий», поэтому и написал, что посылаю тебе десять рупий; если тебе нужно пятнадцать, конечно же, я пришлю пятнадцать. В этом месяце я послал деньги Сароджини, за ту одежду, что она купила для тебя в Дарджилинге. Откуда мне было знать, что ты сама лично одолжила еще денег. За стоимость одежды я перевел пятнадцать рупий, она, может быть, стоит на три-четыре рупии больше, я переведу их тебе в следующем месяце. На этот раз (т. е. в следующем месяце) пошлю тебе двадцать.

Ну а теперь поговорим о деле. Возможно, ты уже поняла, что тот, с кем ты связала свою судьбу, – человек очень странный. Мой склад ума, жизненные цели и сфера деятельности не совпадают с теми устремлениями, которые в настоящее время характерны для большинства людей нашей страны. Во всех отношениях я не соответствую общепринятым нормам. Наверное, тебе известно, как люди обычно отзываются о тех идеях, поступках и чаяниях, которые не укладываются в их понимании. Все это принято называть безумием; однако стоит лишь этому сумасброду преуспеть в своей деятельности, как вместо того, чтобы называть его сумасшедшим, они величают его великим, гением. Но только многим ли удалось преуспеть? На тысячу человек едва ли найдется десяток людей необычных, из них только одному удается достичь успеха. В моей сфере деятельности успех исключен; я не в состоянии отдаться ей полностью, так что иного прозвища, как сумасшедший, мне не заслужить. И конечно же, несчастна та женщина, которая выйдет замуж за сумасшедшего, ибо все надежды женщины связаны с радостями и печалями семейной жизни. Сумасшедший не может подарить жене счастья – он в состоянии только навлечь на нее страдания. Основатели религии индуизма прекрасно это понимали, проникались огромной любовью к людям необычным, их чаяниям и свершениям и высоко ценили таких людей – не важно, гении они или безумцы. Но какое утешение в этом для ужасной женской судьбы? Риши находят такие слова утешения для женщины: «Для тебя, как ни для кого другого, муж твой – это Гуру», которые звучат как единственная мантра для женщины. Жена – это соратница мужа в его Дхарме. Она помогает ему в той деятельности, которую муж избрал для себя в качестве Дхармы. Она помогает ему советом и вдохновляет его, относится к нему, как к Богу, и его счастье, как и его страдания, воспринимает как собственные. Обязанность мужа – найти для себя поле деятельности, обязанность жены – помочь и подбодрить его. Теперь я задам тебе вопрос: что выберешь ты? Путь традиционной индуистской Дхармы или Дхармы в новом, современном понимании? То, что ты вышла замуж за сумасшедшего, – это плоды неправильных поступков в твоей предыдущей жизни. Лучше всего прийти к согласию со своей собственной судьбой, но вот к какому именно? Подчиниться мнению других и тоже принять его за сумасшедшего? Но сумасшедший, скорее всего, последует своим безумным курсом. Ты не сумеешь удержать его – его натура сильнее твоей. Значит ли это, что ты предпочтешь тихо всхлипывать в своем уголке или пойдешь в ногу с ним, – попытавшись стать сумасшедшей женой – под стать безумному мужу, как королева, жена слепого короля, которая прикрыла глаза тканью, прикинувшись тоже слепой? Несмотря на образование, полученное в школе Брахмо

Из Бомбея Шри Ауробиндо отправился в Калькутту, делая по пути короткие остановки. Где бы он ни появлялся, повсюду его ожидал взволнованный прием, каждое его слово воспринималось с особым вниманием. В Нагпуре он выступил с обращением к огромному числу собравшихся – нескольким тысячам человек, в том числе и крестьян, и его речь была переведена на хинди доктором Муунджи. Даже по возвращении в Калькутту его все время просили выступить с речью по актуальным вопросам современности. Все устные и письменные выступления Шри Ауробиндо того времени представляли собой вариации на одну основную тему – национализм, с той лишь разницей, что теперь они содержали еще один новый элемент – обращение к национальным духовным корням. Национализм с этого момента перестал быть для него просто убеждением, пропагандой или программой действий и превратился в нечто большее. По его собственным словам, «национализм – это религия, ниспосланная нам Богом… Это не просто наша работа, но нечто более великое, что побуждает нас к действию, – пока все препятствия не будут сметены и Индия не предстанет миру свободной». Отныне письменные и устные выступления Шри Ауробиндо подкреплялись особой убежденностью, особым умонастроением или же, если говорить точнее, ниспосланным ему более высоким замыслом. В нем говорило, писало или действовало уже не внешнее «я» Шри Ауробиндо; внешнее оказывалось лишь посредником, инструментом Божественной Души, который необходим ей для исполнения своей задачи поистине космической важности. Подобный духовный подход к насущным проблемам нельзя назвать абсолютно новым или чуждым индийскому духу; однако находилось немало людей, подвергавших Шри Ауробиндо резкой критике за то, что он смешивает духовность с политикой; среди них были и такие, кто считал, что он скатывается с пьедестала высокой культуры, и те, кто жаловался, что Шри Ауробиндо с его сентиментальным национализмом уже исчерпал все свои возможности. Однако «Банде Матарам» сумела противостоять и критикам, и клеветникам, выступив с краткой отповедью их аргументам.

Примерно в 1907 году Бариндра и двенадцать или четырнадцать его соратников переехали в Маниктола-Гарденз, фамильную собственность Шри Ауробиндо. Расположенная в самом центре города и все же отделенная от него, территория эта занимала около двух с половиной акров земли, включая сад, пруд, несколько манговых деревьев и одноэтажное строение, частично разрушенное. Молодые люди превратили это место в миниатюрный Бхавани Мандир,

– Вы арестованы. Ваше имя?

– Бариндра Кумар Гхош.

– Ауробиндо Гхош?

Этот год, проведенный Ауробиндо в тюремных застенках, которые он сравнивал с жизнью в Ашраме, коренным образом изменил его взгляды. Его жизнь настолько изменилась, что можно утверждать: из тюрьмы он вышел совершенно иным человеком. Именно в тюрьме он испытал Божественную благодать, которая явилась в образе Васудевы, Кришны в Гите, Нараяны. Этот опыт переживания динамического аспекта Брахмана, Ишвары, явился второй основной реализацией Шри Ауробиндо в дополнение к первой, к переживанию статического, или неперсонифицированного аспекта Брахмана, которое он испытал несколькими месяцами ранее, будучи вместе с Леле.

[217]

Эта вторая реализация не была шагом назад по сравнению с первой. Как заметил Шри Ауробиндо, «не было возврата к зависимости от чувственных ощущений или какого-то регресса по сравнению с высшим опытом; эта реализация явилась скорее результатом расширения и углубления Истины; это был дух, созерцавший не ощущения, а сами объекты, это был Мир и Безмолвие, и свобода Бесконечности, пребывавшая извечно в мире или во всех сущих мирах – которые были все вместе ничем иным, как беспрерывным эпизодом безвременной вечности Божественного». Цель и значение его прихода в мир людей теперь открылись ему с полной ясностью. Каждый эпизод его жизни, как самый тривиальный, так и самый значительный, неумолимо направлял его к Божественному и привел к этой высшей реализации, к познанию Бога. Таким образом, его рождение и происхождение, образование и воспитание, служба вдали от родной земли, глубокое изучение восточной и западной литературы, культуры и философии, его первые духовные озарения, его непоколебимый патриотизм и полное посвящение себя делу освобождения родины, его пламенные речи и еще более пламенные статьи – «мое перо могущественнее, чем мой язык»,

[218]

– его приобщение ко всем тяготам и страданиям бессловесного и обнищавшего народа Индии, его крестовый поход против чужестранной тирании и правления, его изначальное неверие в Бога и последовавшее за этим обретение веры и признание Бога, его погружение в садхану для того, чтобы обрести силу Духа, необходимую для политической деятельности, – привели к кульминации, к наивысшему результату, к Божественной реализации. Ему была открыта реальная цель его жизни, он оказался на том этапе, откуда нет обратного пути, отныне ему предназначалось полностью отойти от прежней деятельности и всецело посвятить себя духовной жизни, чтобы открыть новые истины в духовном опыте прошлого, достичь новых вершин духа и донести оттуда их ценности до подсознательных глубин материи. Его духовный опыт стал его духовным завещанием, верой, которую он оставил нам и потомкам в известнейшей речи, произнесенной в Уттарапаре, а потому нет нужды объяснять, почему мы приводим ее в этой книге полностью.

«Когда меня попросили выступить перед вами на ежегодной встрече вашего Сабха, я намеревался сказать несколько слов о предмете, предложенном сегодня на рассмотрение, – об индуизме. Сейчас я не знаю, исполню ли это намерение, ибо в то время как я сидел здесь, ко мне пришло слово, которое я должен сказать вам, слово, которое должен донести до всего индийского народа. Впервые я услышал его в тюрьме, из которой вышел, чтобы донести его до всех вас. Последний раз я приезжал сюда более года назад. Тогда я был не один: со мной вместе был один из крупнейших пророков современного национализма. Он прервал свое вынужденное затворничество в одиночной камере, ниспосланное ему Богом, дабы он мог услышать Его глас. Именно навстречу ему вы устремились огромными толпами, выкрикивая приветствия. Сейчас он далеко, за тысячу миль отсюда.

Нет и других моих соратников, с которыми я работал плечом к плечу. Буря, обрушившаяся на нашу страну, разметала их в разные стороны. На этот раз с вами я, вышедший из заточения после проведенного в тюрьме года и увидевший, как все изменилось. Тот, кто всегда был со мной, кто был связан со мной общей деятельностью, ныне заключен в тюрьму в Бирме; другой – на севере, томится в изгнании. Когда я вышел, я огляделся по сторонам – огляделся в поисках тех, к кому привычно обращался за советом и вдохновением. Но я не нашел их. Более того. Когда я попал в тюрьму, страна жила с девизом «Банде Матарам», в ней жила надежда, надежда миллионов людей, только что пробудившихся от спячки. Когда я вышел из тюрьмы, я думал вновь услышать этот призыв, но вокруг царила тишина.

Безмолвие обрушилось на страну, а люди казались сбитыми с толку; ибо вместо сверкавших над нами Божественных небес, исполненных видений будущего, теперь, казалось, нас давили свинцовые тучи, извергающие социальные громы и молнии. Казалось, никто не знал, в какую сторону двигаться, повсюду слышался один вопрос: «Что же будет дальше? Что мы можем сделать?» Я тоже не знал, куда идти, не знал, что дальше делать. И все же в одно я верил твердо: поскольку тот клич, те надежды были порождены Всемогуществом Бога, значит, и это безмолвие было ниспослано нам той же самой силой, и тот, Который живет в каждом призыве и в каждом действии, присутствует в тишине и в молчании. Он ниспослал на нас безмолвие, чтобы народ на мгновение остановился, взглянул на себя и познал Его волю. Я не впал в уныние от этой тишины: я привык к ней, находясь в тюрьме, и хорошо помнил, что именно из безмолвия и бездействия долгого года заключения я вынес важные для себя уроки. Когда Бепин Чандра Пал вышел из тюрьмы, он принес с собой вдохновенное послание. Я помню речь, с которой выступил он в этом зале. По смыслу и содержанию ее скорее можно назвать не политической, а религиозной речью. Он говорил о божественной реализации, пережитой им в тюрьме, о Боге внутри нас, о Всевышнем внутри нации, и во всех последующих речах говорил о более великом, чем обычные силы, способствующие движению, о более великих, чем обычные стоящие перед ним цели. Теперь я снова встретился с вами. Выйдя из тюрьмы, я снова получил от вас в Уттарапаре приглашение, но не на политический митинг, а на собрание общества защиты нашей религии. То же послание, что Бепин Чандра Пал получил в буксарской тюрьме, Бог ниспослал мне в алипорской. День за днем, в течение двенадцати месяцев заточения, он наделял меня этими знаниями и приказал поведать об этом вам, когда выйду на свободу.

Я знал, что скоро буду на свободе. Год заточения означал только год уединения и подготовки. Разве есть силы, способные удержать меня в тюрьме дольше, чем необходимо для исполнения Божественного предназначения? Он дал мне слово, чтобы говорить, дело, чтобы действовать, и пока это слово не будет услышано, я знал, что никакая человеческая сила не заставит меня молчать; пока не будет исполнена эта работа, никакая человеческая сила не сможет воспрепятствовать Богу, избравшему меня своим инструментом, как бы ни был немощен или ничтожен этот инструмент. Теперь, когда я вышел из тюрьмы, мне даже в эти несколько минут были ниспосланы слова, произносить которые я сам не собирался. Слова, что я приготовил заранее, Он перечеркнул, и вложил в мои уста то, что я говорю сейчас. Когда меня арестовали и спешно переправили в Лал-Базар, я был поколеблен в своей вере, поскольку не мог проникнуть в суть его намерений. Да, я засомневался и всем сердцем воззвал к Нему: «Что же со мной случилось? Я верил, что мое предназначение – это работать для людей моей страны, и пока работа эта не будет завершена, надо мной простирается Твоя защита. Так почему я нахожусь здесь, и в чем меня обвиняют?» Прошел день, за ним другой и третий, как вдруг я услышал в себе голос: «Жди!» Тогда я успокоился и стал ждать. Меня перевели из Лал-Базара в Алипор, где на целый месяц поместили в одиночную камеру. Там, в ожидании, проводил я дни и ночи, надеясь услышать в себе голос Бога, понять, что хочет Он сказать мне и что я должен делать. В этой изоляции я пережил первую Божественную реализацию – то был мой первый урок. Я вспомнил вдруг, что за месяц до моего ареста я слышал призыв отказаться от всякой деятельности, уйти в затворничество и заглянуть в самого себя, чтобы установить более близкий контакт с Ним. Я оказался слаб, не смог ответить на тот призыв. Моя работа была дорога мне, и в глубине души я считал, что если меня не станет, от этого пострадает, а то и вовсе остановится работа; а значит, мне нельзя оставлять ее. Затем мне показалось, что Он снова заговорил со мной, сказав: «Я разрушу ради тебя те оковы, которые ты сам разрушить не в силах, поскольку у Меня нет ни желания, ни намерения, чтобы это так продолжалось. Я уготовил тебе иную миссию и именно ради нее привел тебя сюда: дабы научить тому, чему ты сам научиться не сможешь, и подготовить тебя для исполнения Моей воли». Потом Он дал мне в руки Гиту. Его сила вошла в меня, и я сумел воспринять садхану Гиты. Мне нужно было не просто понять умом, но воплотить то, что потребовал Шри Кришна от Арджуны и что он требует от тех, кто стремится исполнить Его волю: стать свободным от ненависти и желания, служить Ему, не требуя награды, отказаться от своей воли и стать послушным и преданным инструментом в Его руках, одинаково ровно относиться к возвышенному и низкому, друзьям и врагам, успеху и неудаче и в то же время с усердием следовать Его указаниям. Я понял, в чем смысл индуизма.

СУрешчандра Чакраварти, он же Мони, приехал в Пондичери несколькими днями ранее, чтобы подготовить все необходимое для пребывания там Шри Ауробиндо. Пондичери, находившийся в те времена под французским правлением,

[243]

служил убежищем для нескольких политических деятелей из Британской Индии. Там жили Субраманья Бхарати, известный тамильский поэт, а также Шринивасачари, Кришнамачари, В.С.С.Айер и другие, бежавшие из Британской Индии от преследований или ареста. Эти изгнанники, среди которых были и экстремисты, издавали тамильский националистский еженедельник. Мони представился Шринивасачари, предъявив рекомендательное письмо, которое привез с собой. Поначалу Шринивасачари с соратниками не могли поверить, что Шри Ауробиндо уже в пути, что он едет на Юг в поисках политического убежища. Опасаясь повсюду британских шпионов, они заподозрили и Мони, решив, что он – политический агент, приехавший в Пондичери, чтобы спровоцировать их. Если Шри Ауробиндо и вправду приедет в Пондичери, заявили они, ему окажут горячий прием, достойный политического лидера такого уровня. Мони выпала нелегкая задача: во-первых, убедить их в своей

bona fides

[244]

и, во-вторых, умерить их пыл относительно громкого приема, который явно не обрадовал бы Шри Ауробиндо: последний ехал в Пондичери инкогнито и предпочитал держаться обособленно.

[245]

В конце концов им удалось достичь взаимопонимания, и в день прибытия Шри Ауробиндо они все вместе отправились в порт. 4 апреля 1910 года, во второй половине дня пароход бросил якорь в гавани, и хозяева радушно приветствовали выдающегося деятеля, а затем в конной повозке отвезли его в дом знатного местного жителя Калве Санкара Четтьяра.

В доме Четтьяра Шри Ауробиндо гостил около полугода. Его компаньонами в те времена были Мони и Биджой Наг. В октябре того же года к ним присоединился Сурин Бос, а в ноябре – Нолини Канта Гупта. Заботу об их пропитании взял на себя сам хозяин. На обед, как правило, подавался рис с соусом и овощами и приготовленный по рецепту южноиндийской кухни суп. Вечером Шри Ауробиндо обычно посылали чашку молока. Хозяин был строгим вегетарианцем; самое большее, на что могли рассчитывать соратники Шри Ауробиндо, – это яйца, которые подавали нечасто. Шри Ауробиндо занимал комнату на верхнем этаже дома и большую часть времени посвящал садхане. Вниз он спускался лишь для того, чтобы принять ванну. К великому разочарованию приходивших навестить его посетителей он наотрез отказывался принимать участие в любом виде политической деятельности. Правда, одно исключение из этого правила он все же сделал, встретившись со знаменитым французом Полем Ришаром, приехавшим в Пондичери в середине 1910 года в связи с выборами. Пользуясь содействием своего политического соратника Зира Найду, Полю Ришару удалось добиться от Шри Ауробиндо согласия на интервью. Они встретились дважды и помимо прочих предметов, немало времени уделили беседе о йоге и садхане. Поль Ришар сам находился в духовных исканиях, а его жена Мира Ришар, ныне глубокочтимая Мать Ашрама Шри Ауробиндо, славилась своими духовными познаниями. Она отправила с мужем набросок мистического символа и дала наставление искать в Индии йога, который сможет интерпретировать духовное значение этого символа; именно этот йог станет ее истинным учителем и наставником. Шри Ауробиндо поведал Полю, что этот символ, лотос, олицетворяет собой божественное Сознание. Богатый духовный опыт и знания Шри Ауробиндо произвели на Ришара глубокое впечатление. В своей книге «Рассвет над Азией», написанной позднее, он назвал Шри Ауробиндо будущим лидером азиатского континента. Выступая перед японской аудиторией, он сказал следующее: «Грядет час великих свершений, великих событий, а также великих людей – божественных людей Азии. Всю свою жизнь я искал этих людей по всему миру, ибо всю жизнь чувствовал, что они есть, должны быть в этом мире, в противном случае мир погибнет. Ибо эти люди – источник света, тепла и жизни. И именно в Азии я встретил величайшего среди них – лидера, героя грядущего дня. Он индус. Зовут его Ауробиндо Гхош».

Находясь в доме Четтьяра, Шри Ауробиндо провел двадцатитрехдневное голодание. Это было уже второе голодание: первое, как мы уже знаем, он выдержал в алипорской тюрьме. Во время второго голодания, предпринятого по духовным соображениям, Шри Ауробиндо не прекращал своих обычных занятий – писал, медитировал, гулял и т. д. Приведем здесь цитату из его бесед с учениками в более поздние годы: «Проживая в доме у Четтьяра, я выдержал двадцатитрехдневное голодание, во время которого практически разрешил эту проблему (как жить без еды). Как обычно, я мог гулять по восемь часов ежедневно. Как и прежде, я продолжал интеллектуальные занятия и садхану и обнаружил, что к исходу двадцать третьего дня не стал ни на йоту слабее. Правда, я похудел, и мне не удалось найти решения, как восстановить материальную массу, которую потеряло тело. Прервав голодание, я также не стал следовать правилам, которых принято придерживаться после долгого воздержания, например, начинать с малых объемов пищи, и т. д. и т. п. Я начал есть так же, как прежде».

Интересно заметить, что прибытие Шри Ауробиндо в Пондичери было предсказано саньясином из Южной Индии, йогом Нагай Джапата, который задолго до этого поведал своим ученикам, что великий йог с Севера придет на Юг

Казалось бы, что еще предстояло осознать Шри Ауробиндо? Он уже достиг двух основных реализаций, каждая из которых, будучи кульминацией долгих и трудных усилий, считается сиддхи или осуществлением традиционных духовных учений. Мы видели, что он постиг статическое, или Ниргуна,

Итак, мы подошли к 1914 году, году определяющему в духовном отношении как для Шри Ауробиндо и самой Индии, так и для всего мира. 24 марта этого года Шри Ауробиндо в первый раз встретился и беседовал с Мирой Ришар, которую мы называем Матерью. Вместе с мужем Полем Ришаром она находилась в поисках духовного учителя, и эти искания увлекли их в продолжительные поездки на восток и запад. Наконец, они обрели духовного учителя в Индии – в лице Шри Ауробиндо. В тот год Матери шел тридцать седьмой год, и она прошла уже значительный путь по тропе духовных исканий. Несмотря на то, что она родилась на Западе, в одной из самых богатых семей Франции, она оказалась прирожденной йогиней. Ее встречи со Шри Ауробиндо имели важное значение. Один духовный адепт встретился с другим, равным ему. Приведем ниже запись из дневника Миры Ришар, сделанную после того, как она впервые встретилась и поговорила со Шри Ауробиндо: «Он, которого мы видели вчера, существует; само его присутствие доказывает, что недалек тот день, когда тьма обратится в свет, и когда царствие Твое утвердится на земле воистину».

[267]

Мать написала также, что аура, исходящая от Шри Ауробиндо, простирается на многие мили вокруг, и что она лично ощущала ее, когда корабль, на котором она путешествовала, был еще за многие мили от Пондичери.

Ни одну биографию Шри Ауробиндо нельзя считать завершенной без соответствующего упоминания о Матери. Самая первая встреча двух великих душ – югаватаров

[268]

для их учеников – привела к синтезу их идеалов, а также вылилась во внутренние устремления и неустанный труд, направленные на достижение этих идеалов. Та, что родилась на Западе, принесла с собой – помимо оккультных и духовных знаний и силы – богатое наследство в виде того великого и достойного, что есть на Западе, динамическую энергию, возможность и способности к организационной работе, умело подхваченные и дополненные «восточным вкладом»: твердой верой и беспримерным покоем и самообладанием – краеугольными камнями, на которых только и может быть возведено прочное духовное здание. Для Матери Шри Ауробиндо всегда оставался неизменным Аватаром, чьим трудам и жизни она посвятила себя целиком и полностью.

Первый визит Ришаров в Пондичери продлился почти год. За этот недолгий период времени полностью и прочно определились их отношения со Шри Ауробиндо, их участие в его великом духовном подвиге. Поль предложил Шри Ауробиндо начать издание философского журнала, посвященного толкованию на рациональной основе духовных истин, познанных и открытых Шри Ауробиндо. Шри Ауробиндо согласился. Решение об издании журнала было принято 1 июня 1914 года, а уже 15 августа 1914 года, в день его рождения, вышел первый номер. Журнал назвали «Арья». Он издавался на английском языке, но для тех, кто говорил по-французски, было выпущено французское издание, названное «Ревью де ла Гранд Синтез». Журнал «Арья», вместе с его французской версией, редактируемый Шри Ауробиндо и Ришарами, ставил перед читателями следующие задачи и цели:

1. Систематическое изучение высших проблем бытия.

2. Обширный синтез знаний, гармонизация разнообразных религиозных традиций человечества, как восточных, так и западных. Метод – реализм, одновременно рациональный и трансцендентальный, реализм, объединяющий интеллектуальные и научные дисциплины с интуитивным опытом.

«Все всегда происходит к лучшему, но иногда на первый взгляд к нелучшим образом организованному лучшему…

Вся земля ныне подчинена одному закону и живет в ритме одних и тех же событий, и я сомневаюсь, что можно найти какое-то место, где бряцание оружия не будет преследовать нас. В любом случае мне не грозит отход от дел. Я должен оставаться в контакте с миром до тех пор, пока не справлюсь с неблагоприятными обстоятельствами или не уступлю им, или не уйду в дальнейшую борьбу между духовным и физическим настолько глубоко, насколько мне предназначено это судьбой. Таков мой обычный взгляд на вещи и таким он и останется. Что же касается неудач, трудностей или откровенной невозможности заниматься своим делом, я слишком к ним привык, чтобы излишне поражаться их постоянному давлению, за исключением случайных моментов…

Необходимо иметь умиротворенное сердце, уравновешенную волю, полное самоотречение и взгляд, устремленный за рамки происходящего, чтобы в подобные времена, которые и вправду представляют собой период всеобщего распада, жить спокойно и беззаботно. Что до меня, то я следую Голосу, не оглядываясь ни влево, ни вправо. Результат принадлежит не мне, и сегодня едва ли это даже результат моего труда».

«Все сознание погрузилось в божественное созерцание, все существо наслаждалось высшим и безграничным блаженством.

Затем и физическое тело, сначала в направлении снизу-вверх, а потом и все полностью, было охвачено священным трепетом, который мало-помалу устранил все личные ограничения даже в наиболее материальном ощущении. Все существо последовательно, методически набирало величие и силу, преодолевая любые барьеры, разбивая любые препятствия, которые могли возникнуть, проявляя силу и власть, которые крепли в своей безграничности и интенсивности. Это было подобно постепенному расширению физических клеток тела, пока не произошло их полного слияния с сознанием земли: телом пробужденного сознания стал весь земной шар, гармонично движущийся в эфирном пространстве. И сознание ощущало, как его мировое тело передвигалось таким образом в руках универсальной Личности и отдало ей себя, забыло себя в ее экстазе покоя и блаженства. Затем сознание почувствовало, что его тело поглощено вселенским телом и едино с ним; сознание превратилось во вселенское сознание, громадно-неподвижное в своей внутренней бесконечной сложности. Вселенское сознание в едином порыве совершенной самоотдачи устремилось к Божественному и увидело в сиянии чистого Света сверкающее Существо, стоящее на многоглавом змее, обвивавшем своим бесконечно длинным телом всю Вселенную. Лучезарное Существо извечным жестом торжества одновременно побеждало и сотворяло и змея, и Вселенную, порожденные им; стоя на змее, Существо повелевало им во всей своей победной мощи, и тем же жестом, который сокрушал гидру, Существо охватывало всю Вселенную, давая ей вечное рождение. Затем сознание стало этим Существом и увидело, что его форма снова меняется; его поглотило нечто, что уже не было формой и в то же время вмещало в себе все формы, нечто, остававшееся неизменным и обладавшее видением – Око Предвечного, Свидетель. И все, на что ни бросит Око свой взгляд, пробуждается к бытию. Затем исчезло и это последнее ощущение подобия формы, и само сознание растворилось в Неизреченном, Непередаваемом.

Возвращение к сознанию Индивидуального физического тела происходило постепенно и очень медленно и сопровождалось постоянным неизменным Светом, Силой, Блаженством и Поклонением без последовательного прохождения через вселенские и земные формы в обратном порядке и было такое ощущение, что скромная телесная оболочка стала прямым и непосредственным вместилищем Всевышнего и извечного Свидетеля».

«Описанный вами опыт является поистине ведическим, однако его бы не признали современные системы Йоги как йогический опыт. Это союз «Земли» в понимании Вед и Пуран с божественным Принципом на уровне сознания, который находится над уровнем земным, где наше физическое существо и сознание представляют собой всего лишь образы сознания высшего. Но современные системы Йоги едва ли признают возможность соединения с Божественным на материальном уровне».

«Трудности, которые встретились вам на духовном пути, знакомы всем нам. В этой йоге прогресс всегда сопровождается подобными периодическими возвратами к обычной ментальной деятельности, пока все существо не будет настолько преобразовано в новую форму, что перестанет подчиняться приземленным тенденциям нашей собственной природы, впечатлениям, полученным от противоречивого внешнего мира, а также ментальным состояниям тех, с кем мы наиболее близко соприкасаемся в йоге. Обычная йога как правило концентрируется на одной избранной цели и таким образом наименее подвержена подобным рецидивам обычного сознания; наша же йога настолько сложна и многогранна, включает в себя такое множество задач и целей, что мы не можем ожидать равномерного последовательного духовного прогресса, пока не приблизимся к завершающему этапу, особенно когда все враждебные силы в духовном мире находятся в постоянной оппозиции и противостоят нашим усилиям – ибо полная победа каждого из нас означала бы всеобщее поражение для них. На деле мы не можем надеяться на успех без посторонней помощи, опираясь только на собственные усилия. Лишь в той степени, в какой мы приходим к единству с Всевышним, мы можем надеяться победить окончательно. Что до меня, то мне так часто приходилось возвращаться вниз и назад с высоких уровней сознания, на которых я, казалось, надежно утвердился, что лишь весьма условно я могу сказать о какой-то части своей йоги: «Это уже достигнуто». И все же я постоянно обнаруживаю, что стоит мне только преодолеть одно из этих состояний возврата к обычному сознанию, как это всегда сопровождается новым духовным завоеванием, которое могло бы быть упущено или не замечено, останься я в том состоянии частичного духовного удовлетворения. Поскольку я давно уже вижу перед собой четкий план своего продвижения вперед, мне особенно легко оценить прогресс каждого своего шага, и частичные потери компенсируются ясным осознанием достигнутого в целом. Конечная цель далека, но прогресс, достигнутый несмотря на столь упорное и мощное сопротивление враждебных сил, – это гарантия того, что в конце концов будет достигнута и она. Увы, время нам не подвластно. И тем не менее я гоню от себя как можно дальше нетерпение и неудовлетворенность.

Абсолютное беспристрастие разума и сердца, а также истинная чистота и спокойная сила, наполняющая все мое существо, давным-давно стали важнейшими условиями, соблюдение которых требовала действующая во мне сила, одновременно с неистощимым терпением и незыблемым постоянством воли, отвергающей любые попытки всех прочих сил предать забвению эти насущные потребности. Едва они ослабевали, как воля возвращалась вновь и подчиняла себе снова и снова все слабые звенья, подобно мастеровому, исправляющему погрешности в своей работе. Мне это представляется основой и условием всего прочего. По мере того, как эта основа становится прочной и завершенной, все существо обретает способность последовательно и живо придерживаться достигнутого восприятия Единого во всех и во всем, во всех качествах, силах, событиях, в мироощущении, а также в понимании Его действий. Это есть основа единения с Божественным, которое служит источником глубокого удовлетворения и непреходящего восторга. Именно этому и сопротивляется наша натура, которая требует разделения, двойственности, скорби и неудовлетворенной страсти; ей трудно привыкнуть к божественной неизмеримости, радости и гармонии, особенно в том, что касается витальной и материальной сфер нашего существа, которые отягощают разум даже тогда, когда он познал радость и покой от единения с Божественным. Именно потому, я полагаю, религии и философии склонны к осуждению Жизни и Материи и нацелены на бегство от них, а не на победу над ними. Однако победа должна быть достигнута; мятежные элементы должны быть успокоены и преобразованы, а не отвергнуты или отброшены в сторону.