Повесть о приключениях на берегах Красного моря.
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
Это повесть о самых прекрасных жемчужинах, которые когда-либо дарило море, о смуглых людях, которые добыли их с морского дна, и история их первого бунта против воли аллаха, бунта, окончившегося на острове Омоному, что означает Мать Комаров.
Эта книга не выдумка, а рассказ о том, что было на самом деле, и историю эту еще и сегодня можно услышать на арабском и африканском берегах Красного моря; люди украшают ее множеством достойных изумления подробностей и необыкновенных приключений.
Но в книге обо всем рассказывается без романтического приукрашивания, подробно и обстоятельно, и люди в ней показаны такими, какими они есть на самом деле, со всеми достоинствами и недостатками.
И книга от этого только выиграла — ведь душой всего является сам человек, его воля, его разум и сердце.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава I
Все началось с того, что с Ауссой случилось несчастье. Это произошло в 1896 году, вскоре после того как войска абиссинского негуса Менелика были разбиты итальянцами у Адуи; хотя это и происходило вблизи, но с повестью нашей ничем не связано. Нельзя же ожидать, что победа Италии хотя бы на иоту изменила течение событий, ведь Эритрея, в которой произошла эта история, давно уже была итальянской.
Однажды утром у безыменного островка вблизи мыса Бурь, лежащего в Эритрее, к югу от Массауа, невдалеке от самого большого из Дахлакских островов, богатых жемчугом, стояло на якоре небольшое парусное судно «Эль-Кебир», водоизмещением около двадцати тонн. Оно имело всего одну мачту и относилось к судам такого типа, который чаще всего применяется для поисков жемчуга. У него были низкие борта, и на палубе стояла крохотная каюта, в которой жили «нахуда», т. е. капитан, и «сериндж», помощник нахуды, его приказчик и надсмотрщик.
Когда судно плыло по широкой морской глади, оно напоминало утку, потому что тащило на буксире, словно утят, шесть небольших лодок.
Но в этот предрассветный час судно стояло у берега, а лодки полукругом лежали на песке; было похоже, что они спали.
Люди тоже спали, двенадцать данакильцев и среди них Аусса. Спали и два мальчика, один десяти, а другой двенадцати лет, в обязанности которых входило готовить пищу и прислуживать капитану. Младший был мальчик из племени галла, с кожей такой смуглой и блестящей, что напоминал мокрого медвежонка. Старший был проворный сомалиец, худой и нескладный; его звали Саффар, и позднее, когда он вырастет, ему суждено будет прославиться под именем Эль-Сейф. У него выделялись глубокие темные глаза и высокий лоб.
Глава II
Когда ловцы возвращались вместе с Ауссой, они радовались — аллах милостив, аллах не захотел послать на землю ангела смерти!
Это по его воле «сахала» размозжила руку Ауссы, а иначе Камес ничего бы не смог сделать своим ножом.
Аллах акбар! Аллах велик!
Так пели они высокими голосами, так тараторили они, потрясая лохматыми головами. Их сердца тянулись к радости, как у детей, они были детьми природы и любили жизнь, как дети. Смотри, Аусса жив! И они славили аллаха!
Увидев с берега приближающиеся лодки, хаджи Шере помрачнел и беспокойно подергал свою бороду, грязную, как метла. Это первый случай, когда ловцы вернулись раньше чем положено. Когда же он увидел Ауссу, лежащего в крови, то прикрыл себе лицо краем бурнуса и громко произнес слова корана: аллах делает живое мертвым и мертвое — живым. Таков аллах!
Глава III
Шейх Али Саид, господин Дахлакских островов, жил в Джумеле, расположенном на берегу самого большого острова этой группы, который назывался Дахлак-эль-Кебир. Дом, где жил Али Саид, был побелен, и его можно видеть далеко с моря сквозь просветы в аллеях финиковых пальм. Пальмы были высокие и давали обильные плоды, хотя и росли на голой земле, не покрытой травой; так всегда бывает на Востоке. Лишь кусты граната и жасмина зеленели под пальмами. Сама земля была бурая. И стволы пальм бурые, как какао. Плоды пальм были сначала желтыми, потом золотыми, а когда созревали, становились красно-бурыми. И весь этот бурый сад имел грустный и печальный вид.
Но пальмы Саида были единственными деревьями в этих местах, и сразу же за садом желтел песок, который днем раскаляло солнце, а ночью месяц поливал своими лучами, серебристыми, как иней; тогда шакалы, подняв морды, выли на луну. Кроме дома Саида, в Джумеле были еще жилище каида
[3]
, несколько рыбацких хижин и дом, где жил брат Саида Азиз, развлекавшийся тем, что мучил своих черных невольников. Азиз был низенький желчный мужчина с усами, докрасна накрашенными хной, и с вечно грязной одеждой, всегда охваченный жаждой мучить других. Саид презирал его.
Али Саиду было тогда еще только 40 лет, но он уже давно носил славный титул Господина Жемчуга. Он гордился им. Это был высокий мужчина с кожей, по цвету напоминающей кофе, разбавленное молоком. У него были тонкие ноздри, нос с горбинкой, как у хищной птицы, а усы подстрижены по-йеменски. На чалме у него была зеленая лента — отличительный знак потомка пророка.
Глава IV
Когда Господин Жемчуг увидел добычу Ауссы, его лицо осталось каменным, но ноздри вздрогнули.
Он взял жемчужину и, рассматривая ее прищуренными глазами, взвесил на ладони. В темном помещении она словно светилась.
Потом Саид встал и подошел с ней к окну, рассматривая ее как пальцами, так и глазами. Из кармана вынул лупу; сейчас он напоминал опытного ювелира.
— Это красавица, Саид, — сказал сериндж, который был не в состоянии переносить тишину.
Али Саид пожал плечами.
Глава V
Господин Бабелон объявился на побережье Красного моря незадолго до смерти Ауссы. В один прекрасный день он сошел в Массауа с почтового парохода, коренастый, невозмутимый, улыбающийся, в руке — большой зеленый зонтик, на голове — красная феска, в синих очках и с белым плащом, перекинутым через руку. Он был похож на богатого египтянина, и не старался опровергнуть это, хотя и был — как теперь выяснилось — марионигом
[4]
из Бейрута.
Сначала он остановился в гостинице — если этот дом для приезжих можно назвать так громко — и проявил любопытство ко всему, что касалось жемчуга. Родом сириец, он хорошо владел арабским языком, но также хорошо говорил по-итальянски, французски и турецки.
