Бледным зимним утром смерть протянула к Питеру Стайлсу свою леденящую руку и в последний момент отдернула ее, оставив его потрясенным и опустошенным морально и физически. В один момент привлекательный одаренный молодой человек, перед которым открывалась блестящая карьера, превратился в горькую карикатуру на самого себя — в замкнутого, ожесточенного нелюдима, одолеваемого ненавистью.

Я не был знаком с Питером во время происшедшей с ним катастрофы и узнал о ней позже во всех подробностях, когда к нему вновь подкралась смерть. Именно тогда мы впервые встретились с Питером, и его незаурядная личность сильно заинтересовала меня. Я много раздумывал о его трагедии, порой испытывал к нему некоторое недоверие, но дело кончилось тем, что я целиком принял его сторону и приложил все свои силы, чтобы помочь ему в непростых обстоятельствах. Вторая часть истории Питера Стайлса разворачивалась холодным зимним вечером тоже высоко в Зеленых горах Вермонта.

Яркая полная луна превратила ночь над заснеженным ландшафтом в подобие сияющего дня, когда «ягуар» поднимался по горному серпантину к горнолыжному отелю «Логово Дарлбрук». Несмотря на нулевую температуру, водитель машины был одет очень тепло. На нем была меховая парка с капюшоном и большие солнцезащитные очки, которые обычно носят горнолыжники, почти полностью скрывавшие его лицо. Руки в меховых перчатках крепко сжимали руль, направляя автомобиль по неровным колеям дороги, над которой с одинаковым усердием трудились дневные оттепели и ночные заморозки.

Часы на приборном щитке показывали почти десять. На дороге, кроме упорно поднимающегося «ягуара», не было видно ни одной машины. Обычно на уик-энд в «Дарлбруке» набирается около двухсот отдыхающих, но, вероятно, они опередили мужчину в белом «ягуаре».

Дорога заметно сузилась, с обеих сторон выросли высокие снежные сугробы, образованные недавно прошедшим снегоочистителем. Машина миновала участок шоссе, прорезавший лесной массив, и оказалась на открытом пространстве, где, огибая гору, дорога делала опасный поворот, огороженный металлическим барьером, на котором в свете передних фар автомобилей вспыхивали специально укрепленные светящиеся кнопки.

Первая часть его истории началась год назад.

О послевоенных поколениях наша литература писала очень много. После Первой мировой войны наступил век джаза, выразителем которого стал Фрэнсис Скотт Фицджеральд. Затем пришла очередь «потерянного поколения», о проблемах которого с горечью писал Эрнест Хемингуэй. А наших современников можно было бы назвать «поколением, не имеющим цели». К нему принадлежал и Питер Стайлс.

После окончания Второй мировой войны мир на Земле так и не наступил. Человек не мог планировать свою будущую жизнь. Пропустив главный военный конфликт нашего века, Питер оказался в Морском корпусе, ведшем в 1951 году военные действия в Корее. Он оставил его, не получив ни царапины, в чине капитана. Однако в его внутреннем мире произошли глубокие потрясения. Будучи единственным ребенком в семье, он рос невероятно привязанным к родителям. Герберт Стайлс, выпускник Йельского университета 1925 года, добился крупных успехов в качестве администратора одной из рекламных фирм. Его жизнь текла по стандартному образцу: дом в Новом Кэнене, ежедневные поездки в Нью-Йорк, два сухих мартини в Йельском клубе перед ночным поездом, отправляющимся домой. В семье было достаточно средств, чтобы Питер мог получить образование в Хочкиссе и Йельском университете. Будущее, за исключением тревоги по поводу службы Питера в военно-морском флоте, казалось семье уютным и безопасным.

Питер прослужил в Корее шесть месяцев, когда пришла телеграмма от отца, в которой тот извещал сына, что его мать внезапно скончалась в результате внутреннего кровоизлияния в мозг. Это был тяжелый удар, осложненный тем, что Питера не могли отпустить домой, чтобы он мог разделить горе с отцом. Герберт Стайлс не очень любил писать письма, и к Питеру поступали лишь обрывочные сведения о том, что последовало за смертью матери. Она оставила Питеру свое личное состояние, которое должно было приносить ему ежегодный доход в пятнадцать тысяч долларов. Затем он узнал, что в свои пятьдесят лет отец удалился от дел, продал дом в Новом Кэнене и обосновался на житье в Йельском клубе в Нью-Йорке.

Питер вернулся домой весной 1953 года. Герберт Стайлс был уже не тем человеком, которым знал его Питер, уходя в армию. Перенесенная утрата основательно подкосила его. Не имея никакого занятия, меньше чем за год он превратился в безнадежного алкоголика. До этого Питер и не подозревал, до какой степени Герберт Стайлс был привязан к своей жене. Он выказал все признаки своей радости по поводу возвращения Питера, но на самом деле в его душе не было ничего, кроме кровоточащей горечи о кончине жены, невыносимого одиночества и полной бесцельности дальнейшего существования. Присутствие сына только еще больнее напоминало ему о тяжелой утрате.

Меня зовут Джим Трэнтер. Я был вторым жильцом номера двести пять. Макс Лэндберг все рассказал мне о Питере Стайлсе, когда просил меня пожить с ним в одном номере. Я нисколько не возражал. В «Логове» вообще было принято помещать в одном номере разных людей. Мне было интересно встретиться с Питером. Я был знаком с его статьями, которые давно уже мне нравились.

В то время я работал младшим составителем объявлений в одном рекламном агентстве. Мое агентство занималось и рекламой отдыха в «Дарлбруке», поэтому меня направили сюда подготовить буклет на следующий сезон. Это было поистине приятным занятием, и я не очень торопился с работой, предпочитая учиться катанию с гор на лыжах.

В тот день около десяти вечера я находился у себя в номере, просматривая свои заметки, когда молодой Рич Лэндберг ввалился с сумкой Питера.

— Приехал ваш сосед, — сказал он, — и да поможет вам Бог!

Он ретировался, и чуть позже в комнату вошел, прихрамывая, Питер. Он выглядел поразительно мрачным.

Ночной ветер разогнал все до облачка с яркого синего неба. Это был превосходный день для проведения соревнований. Двести гостей из «Дарлбрука» — за исключением двух погибших девушек — высыпали на склоны гор, катаясь на лыжах и дожидаясь основного спортивного события, которое должно было состояться днем. Полицейская машина на автостоянке не привлекла ничьего внимания. Ведь количество зрителей значительно увеличится, когда к обитателям «Дарлбрука» присоединятся жители близлежащих городков. В дни соревнований здесь всегда присутствовала полиция, чтобы регулировать движение машин на горной дороге, ведущей к вершине Грейпик. Атмосфера в «Дарлбруке» была типичной для курорта, если не считать напряжения, царящего в стенах кабинета Макса.

— Мы не стали ничего сообщать отдыхающим, — сказал Гоуэн. — Я не хочу, чтобы люди в панике бросились бежать отсюда, пока у меня не соберется достаточно помощников, чтобы контролировать ситуацию. — Он снял шапку и провел платком по вспотевшей лысине. — Я еще не решил проблему, как нам задержать двести пятьдесят человек — считая гостей и обслуживающий персонал гостиницы — для допроса.

— Просто невозможно поверить, — сказал Питер, напряженно выпрямившись и изо всех сил сжимая спинку стула. — Они были такими живыми, полными заразительной энергии, и впереди у них была целая жизнь!

Макс покачал головой.

— В некотором смысле я чувствую свою вину, — охрипшим голосом сказал он. — Мы не можем руководить сексуальной жизнью людей, которые сюда приезжают. В ситуации, выходящей за рамки приличия, мы всегда занимаем решительную и твердую позицию, но вообще здесь принята неформальная обстановка. Наши гости свободно посещают друг друга в своих номерах, и никто за этим не следит. Мы не требуем брачного свидетельства от пар, которые приезжают в наш отель. Мы не вмешиваемся в их отношения и до тех пор, пока они не поднимут шум или не возникнет публичный скандал, мы позволяем им вести себя свободно.

Мы с Питером вышли и направились по коридору к нашему номеру. Думаю, его давно зреющая решимость поймать хохочущего убийцу отца разгорелась, как разворошенный огонь в камине. Этому способствовало, насколько я понимал, и сильное горе Джорджа Причарда, и неестественно-ледяное самообладание Лауры. Но скорее всего, его невероятную ярость усиливали воспоминания о проведенном с Джейн накануне вечере.

Оказавшись в номере, он бросил парку на кровать и подошел к окну.

— Поразительна бессмысленная жестокость этого убийства, Джим, — сказал он. — Погасить огонек жизни в этом веселом, очаровательном ребенке, у которого все было впереди! Как подумаю, так сердце от горя сжимается! Не дождусь, когда для него наступит час расплаты.

— Понимаю, что вы чувствуете, — сказал я. — Джейн ждала любви, внутренне готовилась к ней, а вместо нее столкнулась с такой дьявольской жестокостью, которую трудно было предположить в человеческом сердце или уме.

Питер с яростью стукнул кулаком по оконной раме.

К половине шестого «Логово» окутала тьма и пошел густой снег. Порывистый ветер превратился в крутящийся вихрь, обрушившийся на отдыхающих. Гриль-зал заполнился шумной пестрой толпой. Люди говорили не только о соревнованиях по прыжкам с трамплина, которые наблюдали большинство из них. Убийство двух девушек стало острой приправой к сухому мартини.

После своего разговора с Лаурой я продолжил поиски Питера, но так и не нашел его. На мои расспросы присутствующие на соревнованиях зрители говорили, что не видели его.

Я обнаружил его у нас в номере. Он лежал на кровати, закинув руки за голову и уставившись в потолок неподвижным взглядом.

— Я повсюду искал вас, — сказал я.

— Хотели сообщить мне что-нибудь важное? — спросил он, не глядя на меня.