Все вокруг были безумцы, художники и поэты, а Дуг оказался фантастически (в нашем-то доме) нормален.

Взять хотя бы его утренние пробежки.

Приглядеться хотя бы к его вычищенным тупоносым ботинкам.

И как он ходил и разговаривал, как размахивал загорелыми руками: у меня есть фотография, где Дуг спорит с кем-то возле лодочной станции, одетый в светло-серую футболку и белые брюки, а вокруг небо и пляжный песок. Я кое-что подправил, задрал контраст – и получился ангелический, страшный, сияющий Дуглас, состоящий из головы с ореолом выгорающих волос, длинной шеи и парящих в воздухе отдельных рук. Я возился с этой фотографией полтора дня, а потом врал, что снимок был на плёнке, что единственный отпечаток Дуг забрал и подарил кому-то, а плёнка потом потерялась, и что я ничего не делал, просто увидел и сфотографировал; в общем, что Дуглас был именно такой.