Рисунки Н. Лазаревой

Колеса вагона ритмично отстукивали на стыках километр за километром, а я сидел в купе, предаваясь мечтам. Какова-то будет охота? Я еще ни разу не участвовал в зимней охоте с, настоящими охотниками-промысловиками — манси.

В прошлом году на одном из бесчисленных притоков Оби я оказал услугу одному охотнику. Он перевернулся в обласке (лодка, выдолбленная из целого дерева) и утопил припасы, а главное, все патроны. На мелкого пушного зверя промысловики охотятся с малокалиберной винтовкой.

Километрах в двадцати от города Томска у нас с Максимом был «свой» лес. Были в этом лесу грибы, шишки, ягоды, протекала и небольшая речушка с забавным названием Басандайка. Пудовых щук и килограммовых окуней в ней не водилось, но пескарей, и достаточно крупных, на любую наживку и чуть ли не при любой погоде за час-полтора можно было наловить полведра, а то и больше.

В лесу мы поставили балаган. Оставив в нем лишние вещи, мы обычно разбредались в разные стороны на поиски охотничьего счастья, а местом встречи был большой кедр, росший на высоком обрыве правого берега Басандайки.

В тот день, подстрелив пару рябчиков, я вернулся к кедру ранее установленного времени. Положив трофеи и охотничьи доспехи, подошел к муравьиной куче. Срезал небольшую ветку, смочил ее слюной и положил на муравейник, а спустя несколько секунд облизал ее. Проделав такую процедуру раза три или четыре, вернулся к кедру и тут заметил на противоположном берегу речушки какое-то движение. Вооружился биноклем и стая наблюдать.

На камне, выступавшем из воды, стояла рысь — крупный самец. Постояв минуту-другую неподвижно, рысь вдруг резко опускала лапу в речушку. Нетрудно было понять, что рысь ловила рыбу, и без всякого успеха. Вода в речушке светлая, тень от зверя падала на воду, и подплывавшие к камню рыбешки резко виляли в сторону. Убедившись, что труд напрасен, рысь спрыгнула с камня на берег и направилась вверх по реке. Я подумал, что рысь уходит, как увидел, что, отойдя от камня метров десять-пятнадцать; она забрела в воду и начала царапать илистое дно лапами. Поцарапав дно, рысь опрометью бросилась на камень и за какую-нибудь минуту-две поймала три или четыре рыбешки. Мутная вода прошла, замахи стали холостыми. Рысь вновь отправилась царапать дно… Наконец, насытившись, ушла отдыхать.

Более двадцати лет я не был в родных краях, и вот теперь ехал туда — в мое детство. Мне было десять лет, когда я остался без матери. Отец работал лесником, и мы жили в доме, срубленном руками отца в стиле теремка. Терем-теремок стоял на берегу небольшой речушки в глухой сибирской тайге.

Мать была смелой, одна хаживала и на волков, и на медведей. Женщина она была крупная, с высокой, ладно скроенной фигурой, и обладала недюжинной физической силой. Ее красивую голову украшал венец из толстой русой косы, а широко открытые глаза оттеняли густые черные брови.

Как-то осенью, когда отца не было дома, она пошла в небольшой овражек недалеко от Дома, пособирать малину. В малиннике «паслась» медведица с маленьким медвежонком. Очевидно, мать, не заметив, близко подошла к медвежонку, и там разыгралась трагедия. Труп матери отец нашел только на следующий день.

У отца было небольшое хозяйство, за которым нужен был догляд, и вскоре он женился вторично — на дальней родственнице матери, овдовевшей года два тому назад.