Город был сер и уныл, как большинство провинциальных городов со стандартными домами, улицами и небольшим количеством жителей, на которых приходится определенное количество квартир, детей, собак и кошек. Она жила здесь давно, уже восемнадцать лет, с самого рождения, знала все его переулки и площади, прощала его слабости и иногда любила, а иногда ненавидела, и это происходило гораздо чаще, чем ей хотелось. Каждой весной таял снег, обнажая все те же ямы в асфальте, каждой осенью шел дождь, превращая окружающий мир в беспросветную серость, каждой зимой город становился белым и чистым, пряча нелепости и грязь под белоснежным покрывалом. Она все время ждала чуда, маленькая девочка в нагромождении квадратных коробок, не какого-то необъяснимого волшебства, которого просто не может быть в этой реальности, но чего-то такого, чему она сама с трудом бы могла дать иное название, а потому именовала это просто чудом и свято верила, что когда-нибудь оно непременно произойдет.

И однажды ночью, сидя на балконе и докуривая последнюю сигарету, она поняла, что пришло время, что начинается пора чудес и больше не нужно ждать и ненавидеть... Она отбросила окурок, вернулась в комнату, открыла тетрадь и взяла ручку.

Было лето, которого она так долго ждала, но в комнате ее уже не было...

Кто влюблен в Ночь, знает, как умирать каждое утро, корчась в агонии, при первых лучах холодного солнца, падающих на мертвый Город...

Они не думали, что Ночь уйдет так скоро.

— Останься, мы почти ничего не успели, – шепнули губы Риты.

Но Ночь лишь печально улыбнулась.

Боль проснулась в своей маленькой пещерке посреди гудящей и трясущейся машины Города. С ненавистью обвела глазами стальные стены и попыталась снова уснуть. Но Город ревностно следил за порядком и не терпел ни малейшего отклонения от абсолютной нормы. Легкий, но настойчивый толчок заставил Боль встать и одеться. Ее трясло от бешенства и злобы. Познавшие Ночь жили только ночью, но ей так не хотелось становиться одной из рядовых теней...

''Боже, как холодно и однообразно! Одинаковые дни, часы, минуты, секунды... Знаю каждое мгновенье, и следующее, еще не наступившее, и то, что за ним... Не знаю только, чем можно пробить эту стену однообразия и порядка... Хочу, чтоб пошел дождь", – неожиданно поняла Боль и стала смотреть в окно трясущегося троллейбуса. Но небо, как, впрочем, и всегда над Городом, было ясно и безмятежно сине такой ровной синевой, что Боли ужасно захотелось достать из сумки краски и нарисовать на нем тучку. Она перевела взгляд на нагромождение стальных и бетонных коробок с торчащими в скважинах ключами и осознала, что сейчас, если б смогла, она порвала бы все это на клочки, как разрывают старую потрепанную газету, и подожгла бы все обрывки той свечой, что подарил ей Мрак. Сплясала бы на костре, а потом под только что нарисованной тучкой вылила банку зеленой краски и пятнами набросала ярко-красных, желтых и синих цветов. Если б смогла...

Видно, что-то отразилось на ее лице, и Боль заметила пристальный взгляд соседней Маски. Боль опустила глаза и постаралась стать приличной нормой. Когда ей это удалось, она подняла голову и увидела пустое место рядом с собой. Маска исчезла. Что-то заставило Боль насторожиться. Как только открылись двери, она выскочила из троллейбуса.

Совершенно одна она стояла на бетонном пятачке остановки в незнакомом ей месте. Что-то дрожало и билось в ее ладонях. Боль внимательно осмотрела свои руки: как и следовало ожидать, все в порядке. Если можно назвать порядком ее сегодняшнее состояние. Мимо прошел один из Стражей Города, подозрительно оглядел Боль с головы до ног, но ничего не сказал.

Сегодня Город праздновал свой день рождения. Уже никто не знал, когда и зачем он возник и кому выносить благодарности, едва сдерживая в себе желание растоптать героя в пыль на обломках Города. Но каждое утро Город возвышался снова, величественный и холодный, и каждый год праздновался его день рождения.

В назначенное Городом время какая-то волна, подавившая в Рите все живое, подняла ее и швырнула в разгоряченную и шумную толпу. Она, обалдев от криков и разноцветных масок, тщетно пыталась собрать хотя бы часть себя, сметенную волной. Это удавалось ей с большим трудом. И пока вся она была сплошная змея злости, готовая ужалить каждого, кто к ней прикоснется. А поток масок все тек и тек. Благонравные и благоразумные жители Города вышли сегодня с настоящими лицами. Рита металась среди толпы разъяренных и ржущих скотов. Со всех сторон раздавался пьяный хохот и визгливый шепот блядей. Рита зажала руками уши и закрыла глаза. Темнота с разноцветными кругами немного успокоила ее, но тут же она почувствовала, как волна толпы зашевелилась и потащила ее куда-то.

Рита открыла глаза и увидела себя, стоящую рядом с большим столом, накрытым сверху грязно-белой тканью. "Что это?" – подумала Рита. И, словно отвечая на ее вопрос, кто-то, получивший невидимое указание Города, сдернул покрывало.

На столе расположился Городок, как две капли воды похожий на тот, что вокруг. Те же, только уменьшенные в тысячи раз, бетонные коробки с торчащими в провалах скважин ключами, та же стальная тоска на бетонных улицах, и маленькие люди в Масках... Рите даже показалось, что в одном из окон она увидела себя.

Боль очнулась и поняла, что умерла. Умерла уже давно: прошлой Ночью. Ей стало весело, как-то по шальному. Она перевела взгляд на соседей по комнате, наткнулась на мрачные мертвые лица, но не смутилась. Надела халат, висевший на спинке кровати, встала и пошла в коридор.

— О, зеркало! – улыбнулась она и шагнула к стеклу. Зеркало не отражало. Боль провела рукой по волосам и не увидела в зеркале руки. Там отражался больничный коридор без единой живой души. Лишь сновали бесшумно из палаты в палату Сестры и Братья Креста. Через Боль. Ей стало смешно, и она захохотала на весь больничный коридор диким сумасшедшим смехом. Подошла одна из Сестер Креста, отразилась в зеркале и сказала тому месту, где должно было быть отражение Боли:

— Тени и отражения всех находящихся на лечении сданы на центральный склад. Там они пробудут до конца лечения.

Шальное веселье вновь накатило на Боль: она вспомнила, что еще Ночью умерла. А откуда же у мертвых тень и отражение? Боль успокоилась и отошла от зеркала.