Когда я прошел через стеклянную огромную дверь "Джаз Пэда", Лилли Лорен пела голосом, дрожащим от эмоций, слова падали в прокуренный воздух, как искры.

Она стояла в центре небольшой танцевальной площадки в голубом луче прожектора, ее голова была откинута назад, глаза закрыты, губы целовали согласные и как будто кусались при низких гортанных гласных. Она была замечательной певицей, и, когда начала "Люби меня, или оставь меня", все затаили дыхание.

Это был прекрасный вечер середины марта. До настоящей весны в остальном Лос-Анджелесе оставалось несколько дней, но здесь, в "Джаз Пэде", уже царило знойное лето. Лилли вливала в уши своих слушателей "оставь меня для кого-то другого", но никто из ее почитателей мужского пола, разумеется, не согласился бы на это.

Я узнал Домино по его любительским снимкам.

Он сидел за боковым столом в компании трех других парней, высокий красивый дамский угодник и сердцеед. С другой стороны, с точки зрения мужчин его правильнее было бы назвать просто убийцей. У него были блестящие вьющиеся волосы, которые женщинам очень нравится пропускать через свои пальцы не только на руках, но и на ногах. Так они мне сами говорили.

Покой закончился. Война вот-вот должна быть объявлена.

Я добрался до своей машины и плюхнулся на переднее сиденье. Минут двадцать я почти не шевелился, только ощупывал больные места, но одну вещь мне удалось сделать: я сумел сесть.

Вроде бы все кости были целы, не считая головы.

По крайней мере, они не убили меня. Более того, у меня под мышкой слева в кобуре все еще находился мой кольт 38-го калибра. И машина была моя – небесно-голубой "кадиллак" с откидным верхом.

Значит они не были совсем плохими, всего лишь на девяносто девять процентов.