Величественные пики заснеженных гор ослепительно сияли на утреннем солнце. Насквозь промороженный воздух был настолько прозрачен, что взгляд случайного путника, казалось, мог бы рассмотреть с одного из этих пиков всю гряду, от начала и до конца. Вот только в этом ледяном краю неоткуда было взяться путнику. Особенно случайному.

Но вот что-то изменилось. Ветер, до того ровно дувший в одном направлении, вдруг взвихрил буквально из ничего возникший туман. Прямо над седловиной меж двумя сопками из этой молочной взвеси сформировалась воронка. Все набирая обороты, невиданный вихрь собрался в центре в белое кольцо портала, в котором соткался сверкающий золотым блеском человеческий силуэт. Когда свечение достигло своего пика, он превратился в человека, с коротким криком упавшего в мягкий сугроб снега.

— Черт!

Даже ругаться было трудно. Острые снежинки, вздымаемые злым ветром с окружающих меня бескрайних сугробов, выбивали из глаз слезу, которая почти сразу замерзала на ресницах. Шипящая поземка, казалось, прохватывает своими леденящими объятиями до самых костей мое не по погоде одетое тело, заставляя трястись и со свистом впускать в свои легкие морозный воздух. Я брел вниз, туда, где сквозь метель чернел лес, и понимание того, сколько еще надо до него шагать, повергало меня в ужас. В сапоги набился снег, и ноги уже подрагивали на каждом шагу. А ведь это только начало! Сколько я уже прополз с того места, где меня выбросило? Я всем телом, держа руки под мышками, обернулся. Неровная цепочка следов тянулась вверх. Мало! Вон тот большой сугроб, куда меня выкинула нелегкая. Гадство! Ветер стегнул особенно сильно и сорвал тонкий капюшончик толстовки. Негнущимися руками я его поправил и побрел дальше, вниз к подножию гор, на которых очутился. Такими темпами тебе, друг Серега, до леса не добраться… Времени мало. Превозмогая себя, пытаюсь бежать. Бег это хорошо, бег — это тепло, бег это…

Без сознания я валялся недолго — холод быстро напомнил о себе. Я попытался встать. Раза с третьего, шипя и чертыхаясь от боли в отбитом боку, это получилось. Картина не радовала: кожаная куртка была вся разодрана, а где не разодрана, была полна снега. Штанам и ботинкам досталось не так сурово, хоть это радовало. Рюкзак остался где-то позади. Возвращаться за ним я даже не собирался. Взгляд наконец сфокусировался на окружающей меня обстановке. Горный перевал, с которого я изволил перевалиться, белел на фоне свинцовых туч. Метель на время улеглась и мне открылись местные виды. Красота, мать ее… Развернувшись, невдалеке я увидел крученые стволы карликовых сосенок и лиственниц. Еще ниже по склону виднелись их не так покрученные ветром собратья. Вот вниз мне и надо. Лес и от ветра защитит, и обогреет, и накормит. Если не околею раньше…

Продвигаясь вниз по шуршащему щебню и вытряхивая замерзшими руками снег из куртки, я крутил головой в поисках того, что могло бы увеличить мои шансы рассказывать об этом случае своим будущим внукам у горящего камина… Сейчас бы огня…

Деревья и снег. Снег и деревья. Пальцы ног утратили чувствительность, руки тоже замерзли, как я их ни прятал. Словно проснувшись, мозг заработал и предложил поискать в карманах зажигалку. Курить-то я бросил, а «огонь» по привычке таскаю. Джинсы намокли от снега, и мне пришлось повозиться, доставая онемевшими руками мою надежду на тепло. Пошарив взглядом вокруг, увидел обломок скалы, за которым не должно было сильно задувать. Трясясь всем телом, принялся за сбор хвороста, благо несколько сухостойных елок и пучков прошлогодней сухой поросли торчало неподалеку. Кое-как справившись, разложил заготовленный сушняк и непослушными пальцами попытался поджечь. Словно издеваясь, зажигалка не хотела выдавать искру.

— Зажигайся, зараза!..

Воспламенив газ, казалось, одним своим раздражением, я поднес трепещущий огонек к сухим веточкам, я после двух неудачных попыток зажег мой маленький костерок. Радуясь евшему глаза дымку как двойной зарплате, я потихоньку подкармливал огонь валежником, попутно отогревая руки. За хворостом я бегал еще не раз, все увеличивая разгоравшийся костер. Переламывая тонкие стволы усохших сосенок нещадными ударами моих тяжелых ботинок, я даже немного согрелся. Наконец, набрав изрядную охапку дров, я присел на корточки перед огнем, и, подставляя ему то один то другой бок, задумался.

Идти было тяжело. Старая рана давала о себе знать тупой ноющей болью, и как Свенд себя ни подбадривал, к зимнику он добрался только ночью. Тяжело ковыляя по тропе, сейчас заметенной свежим снегом, и ориентируясь в неверном свете Алмазной россыпи по собственноручно оставленным меткам, старик не забывал осматриваться. Огня в домике не было — значит пришелец не входил. Однако последний незаметенный след был направлен именно сюда… И только не дойдя одного перестрела до зимника, Свенд заметил лежащее за свежим сугробом тело.

— Вот ведь, парень, тебя угораздило!

Быстро сходив в дом и прихватив печную кочергу, Свенд осторожно сошел с тропы, тыча ею в снег и схлопывая попадающиеся на пути к нежданному гостю капканы. Едва приблизившись, старик взял в руки нож и быстро чиркнул по правой руке незнакомца. Выступила и побежала обычная алая кровь, рана не затягивалась сама собой и не чернела от прикосновения посеребренного лезвия. «Не нежить!» — с облегчением подумал Свенд. Умело выбив запор пружины, он снял капкан с ноги парня. Тот слабо застонал, но в себя не пришел. «Повезло парню… Не за мясо-жилы зацепило, за матерую кость… Выживет, калекой не станет». Крякнув, взвалил на себя незнакомца и протопал в избу.

Когда я снова пришел в себя, меня окружала полная темнота и ни намека на снег и морозный воздух. Только боль в ноге. Я осторожно пошевелился. Пальцы нащупали шероховатый край одеяла. Одеяла?! Где я?! Какого… Словно в ответ на мои вопросы, в темноте раздались чиркающие звуки и пыхтение. Сноп искр осветил неясный силуэт.

— Полдин! Полдин! — надтреснутый голос лежащего на кровати человека был полон страдания. Наконец за дверью послышались торопливые шаги слуги.

— Я здесь, Ваше Величество!

— Подай мое питье…

— Ваше Величество, еще не время…

— Ну-ка, быстро неси! — на время сквозь старческое сипение прорезалась былая сила и властность.

Я вскинулся на постели, мотая головой. Что за бред?! В мозгу крутилось несколько разрозненных картинок, каждая из которых что-то означала и будто пыталась донести до меня какое-то знание. Но вспомнить их оказалось очень трудной задачей. Помню, как кашляет страшно худой старик, и вокруг него вьется какой-то мальчишка. Потом темная комната и разговор кого-то с кем-то, оставивший по себе привкус отложенной опасности… Ну просто чудовищная нелепица! И в то же время, меня не отпускает ощущение, что это что-то важное… Я размял заспанное лицо и решительно встал с постели. Этот мир плохо на меня влияет!

Подивившись холоду, который источало насквозь заледенелое окошечко моей коморки, я поспешно оделся и вернулся к своим обычным занятиям. А именно — я продолжал зубрежку аррского языка.

Потом ко мне забежал Тиль. Он объяснил мне причину столь сильных холодов. В этой местности, называемой в шутку Подбрюшие Ледяного Змея, за очень короткое время осень превращалась в полярную зиму, и наступали Большие Холода. Зная, откуда берутся такие препады температур, я сделал вывод, что эклиптика планеты сильно наклонена и я очень вовремя оказался за метровой толщины стенами. Тиль продолжал заливаться соловьем о том, что жить в таких условиях могут только Белые люди. Оказалось, в Арре живут преимущественно люди этой расы. На мой невинный вопрос, а что же их здесь держит, чем они тут занимаются среди таких холодов, Тиль ответил, что в основном форт служит перевалочным пунктом на Змеином тракте, который освобождается от снега только на теплую половину года. И, кроме того, служит самым северным форпостом государства. В остальное время, менее холодное и дождливое, местные охотники занимаются пушным промыслом, а самые отчаянные сорвиголовы и охотой на снежную нечисть. Еще здесь есть заброшенные копальни, где когда-то добывали серебро. В некоторых еще ведут разработки самые упорные старатели-одиночки, но большей частью они стали прибежищем для все той же нечисти. В самое холодное время все эти люди сидят по домам или тавернам, в одной из которых я и нахожусь, и тратят заработанные за лето деньги. Местных жителей насчитывалось всего три тысячи с хвостиком, количество застигнутых холодом пришлых людей всегда колебалось, в разное время составляющее от десятка до нескольких сотен. В основном это были едущие «транзитом» иноземные купцы, их охрана из наемников и всяческий сброд из искателей легкой наживы и мошенников разных мастей.

Из всего этого мой слух вычленил главное и я поинтересовался:

— Тиль, а хъярны — это и есть снежная нечисть?

Заскучать в своей темнице я не успел. Как я уже успел убедиться, гномы — очень деловитые ребята. Мне показалось, что я только успел закрыть глаза, как Борг уже звенел ключом в замке моего узилища. Факел давно погас, и полная тьма слегка дезориентировала меня.

— Уже что, утро? — буркнул я, яростно протирая глаза. Но мог бы и не стараться — светлее не стало.

— Поднимайся… Серш. Сейчас пойдешь с нами.

«Нами»? Похоже, мой тюремщик больше не пытается справиться с таким психом как я, в одиночку. Умный, гад!

Я почувствовал, как меня подхватывают за предплечья сразу четыре крепкие руки. Смысла сопротивляться не было, и поэтому я позволил коротышам вести меня, попутно пытаясь считать шаги и запоминать повороты. Минут через двадцать ходьбы я изрядно запутался и просто брел вперед. Чертов муравейник! Мы поднимались по ступеням и спускались по пологим проходам. Поворачивали направо и налево. Эхо от тяжелого топота гномов отражалось от стен всегда по-разному. Узкие и низкие коридоры чередовались с огромными чертогами, в которых звук шагов многократно множился и давил на психику громовым стокатто. Но спустя еще несколько минут впереди забрезжил свет.

Архимаг поднялся, кряхтя и зажимая рану на животе. Ученик таки достал его своим заклинанием! Быстро осмотрев ранение, бывший глава магической гильдии Арра постарался сосредоточиться на лечебном плетении. Но руки, вмиг озябшие на суровом холоде, отказывались складываться в простейшую последовательность жестов.

— Господин архимаг! — совсем позабытый Полдин напомнил о себе, осторожно дергая его за рукав. — Вы в порядке?

— Буду, малыш, как только доберемся до тепла!

Архимаг повернулся в сторону цитадели, но стоило ему перенести вес на левую сторону пострадавшего тела, как он со стоном упал на снег.

— Обопритесь на меня, господин! — тут же подхватил его за левую руку мальчуган. Не забыл он и подхватить его мешок. Вон как губы дрожат, но не убегает в тепло… Вымученно улыбаясь, самый сильный маг Арра оперся на худенького четырнадцатилетнего паренька. Пришлось идти против ветра, больно стегающего острыми льдинками любую не прикрытую одеждой часть тела. До крепости осталось идти всего с полсотни шагов, когда опирающиеся друг на друга путники неожиданно увидели странную картину.

Узкая полоска тени еще больше сузилась. Нар взбирался к зениту, беспощадно выжигая из воздуха прохладу. Скоро ему придется вылезти из этого маленького занорка в коралловом наросте, иначе он испечется здесь, будто речной рак в супе. Нист встал, кряхтя как столетний старик. Все силы уходили на борьбу с новой для него действительностью. Он один. На маленьком островке, окруженном россыпью еще более мелких коралловых отмелей и одиноких скал. За все три десятка дней, что он провел здесь, он не ощутил и малого дуновения ветра. Дурков штиль нагонял такое удушье, что день по протяженности казался годом сплошных мучений. Ночь тоже не радовала. Будто издеваясь, море приносило ощутимую прохладу, при которой его трясло от озноба все темное время суток. Поэтому Нист предпочитал совершать какие-либо действия утром, когда нар уже подымался, или вечером, когда жара спадала. Остальное время он пытался отдыхать.

На очереди новое купание. Хоть морская вода при свете дня и нагревалась, но все же была настоящим спасением от жарких поцелуев небесного светила. Тем не менее, кожу плеч и лица он сжег в первый же день. Простые холщовые рубаха и штаны — единственная его защита. Нист зашел на мелководье. Разгоряченное тело благодарно отозвалось на прохладу прозрачной воды. Как там его ловушки? В прошлый раз он словил двух небольших крабов. А позавчера — маленькую рыбку.

Проверка улова обычно была самой приятной частью всех проведенных на острове дней. Еда здесь водилась. При желании он бы мог добыть гораздо больше пищи, но существовало одно очень важное ограничение: у него было слишком мало пресной воды. При таких обстоятельствах много есть нельзя. И тем более соленое мясо здешних ракушек и прочих сьедобных обитателей рифа. Так что ел Нист только тогда, когда желудок начинал ныть тупой болью. Единственным источником воды на островке был тот занорок окаменевших кораллов. Когда темнота сгущалась, здешний вечерний туман собирался бисеринками росы на стенках махонькой пещерки. Страж слизывал влагу, которой набиралось за день, по его подсчетам, что-то около двух фийтов. Он не знал, сколько он продержится в таких условиях. Но каждому человеку свойственно надеяться на лучшее. И Нист надеялся.

— Привет, — надтреснутым голосом сказал он маленькой яркой рыбешке, запутавшейся в самодельной ловушке из щепок плавника, донных водорослей и обрывков полусгнивших веревок, найденных на берегу.

— Можно ли тебя есть? — вслух засомневался Страж, разглядывая оранжевые разводы на черном тельце рыбки. Та ответила немыми разеваниями рта и шлепками маленького хвоста.

«Делани, дочь моя! Это письмо я пишу в большой спешке, поэтому прошу простить меня за скупые строки! В свете создавшегося положения, надежд на то, что я еще увижу тебя своими глазами, у меня уже почти нет. Поэтому прошу тебя быть сильной духом, как никогда прежде. Крепись, милая, потому что твой брат Йорн пал, защищая родной дом от атаки имперского легиона. Мы до сих пор в осаде, поэтому судьба моего среднего сына, твоего брата Гелара, мне неизвестна. Один из моих людей видел его с большим отрядом наших защитников, отступающим на запад. Удалось ли им скрыться, мне то неведомо…»

Лостер отложил письмо и помассировал воспаленные глаза. Прошло уже три дня с момента бегства архимага, а до письма он добрался только сейчас. Его шпионы хорошо поработали, перехватив письмо буквально за два конных перехода от столицы… Но что толку? Вся его затея с приглашением имперских войск на рубежи родного королевства с треском ломается. Наместник давно уже углубился в те земли, контроль над которыми Ральгас не собирался терять. Четыре графства вместо двух на данный момент отторгнуты от Арра, и все по его вине! Заигрался, мальчишка!

Герцогский сын резко встал с кресла и начал нервно мерять шагами личные покои. Он не спал уже вторые сутки. Новости приходили одна другой хуже. И если с военным положением все было более-менее понятно, то вдруг разом замолчавшая сеть его шпионов заставила подумать о самом худшем. Кто-то вышел на него и его исполнителей. Следует ли это понимать так, что он уже следующий на очереди? И кто стоит за всем этим? Люди опального архимага? Имперские шпионы? Кем бы они ни оказались, ждать добрых вестей для себя теперь не стоит…

Ральгас посмотрел на часы. Медленное переливание водяных сосудов мудреного механизма продвинули стрелки часов далеко вперед, свидетельствуя, что сейчас уже пятый час пополуночи. Время Стражей. Сейчас молодой линт-командор королевской гвардии следит за сменой вахт и принимает отчеты. Лостер нашел глазами злосчастный клочок бумаги ми все же решил прочесть его до конца.

Как раз занимался рассвет, когда по широкому тракту, ведущему в графство Горвен, прогрохотала тысячами копыт королевская конница. Мягкий уже снег вдавило в грязь и разбрызгало по обочинам. Принц вел передовой отряд на помощь гибнущему форту.

Весть об этом принес с собой гонец, отправленный за помощью и перехваченный людьми принца-регента по пути в Тирок-Сар, вотчину аррского Хранителя Дорог, констебля Лейдера Тирокского. Выслушав обрадованного встречей с принцем гонца, Рингарр велел собираться в дорогу несмотря на наступившую ночь. Гонец отправился дальше, а принц, оставив позади обоз и медленные пехотные части, галопом поскакал на помощь скромному форту Ортакен. Имея в гарнизоне только две с половиной сотни бойцов, форт не сможет долго удерживать вверенный ему под охрану мост…

Принц оглянулся на следовавшее за ним войско. Факелы в руках некоторых воинов и две магические сферы бросали красивые блики на отполированные части брони. Два полка королевской конницы, каждый по тысяче рубак, лязгал золочеными доспехами в зыбком свете утра, следуя за Несущим Месть. Самые лучшие, самые опытные воины, набранные исключительно из младших родов знати, «Золотые Жеребцы» и «Стальные крылья». Рингарр упивался ощущением мощи, которое возникало при взгляде на элитные части аррского королевства. Именно для этого он был рожден! Еще когда Ральгас ни с того ни с сего увлекся походами в библиотеку, ему удалось заитересовать принца исключительно описаниями побед аррской конницы над врагами. За свою почти девятисотлетнюю историю, королевству довелось повоевать практически со всеми соседями. Варва предъявляла свои претензии на плодородные земли графств Лукар и Воллен. Раукан пытался отгрызть кусочек пойменных земель графства Люток, а Империя вечно крутилась на рубежах Стральм-Тур, недовольная торговым сбором за проезд на западные земли. Даже ленивая и склонная к себялюбивому самосозерцанию Отия иногда пыталась обозначить свое военное присутствие на Облачных перевалах. Но фамилия Аррекон всегда выходила из войн победителем. Поэтому, пока высокомудрые Хранители из Мраморного королевства рассуждали о недопустимости склок между членами Союза Законных Государств, Арр демонстрировал крепость своих границ с помощью меча, вовремя извлеченного из ножен.

Расступившийся лес отвлек принца от мыслей о собственном предназначении. Тракт вывел конный отряд прямо к небольшому очищенному от деревьев пространству, где едва можно было развернуться для атаки. В паре перестрелов впереди курился густым черным дымом огрызок того, что раньше называлось фортом. При свете нара было видно, что имперские пехотные части довершают разгром гарнизона, отдельные бойцы которого пытались просто убежать. Принц нахмурился и воздел руку к небу.

— Построиться для атаки!