— Ladies and gentlemen! — директор космической базы академик Зварок, как полагается в таких случаях, начал речь на английском. — Сегодня, в день рождения Первого Космонавта Земли, мы отправляем в просторы Космоса новую экспедицию.

В первом ряду сидел Александр Крэнк, статный, седой мужчина, капитан предстоящего полета. Он внимательно слушал длинноволосого косматого оратора, больше похожего на хиппи или на древнее языческое божество, но никак не на современного ученого.

— Ах, если б вы знали, каким он парнем был, — Зварок, забывшись, перешел на русский язык. — Он на руках меня носил! Да-да, когда Гагарин приезжал в наш город, я — тогда пятилетний мальчик — подбежал к нему. Юрий Алексеевич поднял меня и посадил на плечи…

Капитан Крэнк впечатлился и захлопал в ладоши. Многие его поддержали.

— Друзья! — продолжал академик, смутившись. — Извините, так получилось, что я больше о себе, чем о первом космонавте. Но не мог удержаться. Ведь я родился за неделю до первого полета в Космос. Мои родители всю неделю перебирали и спорили, как меня назвать. Тут объявляют: в Космосе Юрий Гагарин! И они тотчас, больше не раздумывая, нарекли меня Юрием.

И далее всё происходило в штатном режиме. Вышли из состояния анабиоза при достижении скорости, близкой к световой. Каждый член экипажа передал на матушку-Землю голосовое сообщение. Когда будет ответ и будет ли вообще, никто не знал. Молодежь собиралась в кают-компании, с жаром обсуждала новейшие, но еще не претворенные в жизнь теоретические разработки, да и просто мифы о параллельных мирах, неисчерпанности базона, множественности измерений.

Капитан Крэнк не разделял их эйфории. Он подолгу сидел в личной каюте, в удобном кресле, и, потягивая энергетический напиток, ворошил события своей длиннойю-предлинной жизни. Ни папы, ни мамы он не помнил, а сознавал себя вполне отчетливо, когда его, имеющего прекрасные физические данные и высокий IQ, определили в космическую школу близ Мельбурна. С того времени мальчик Саша стал Крэнком, а позднее под этим именем сделался известен всему миру. Там же, в Австралии, он на всю жизнь приобрел ровный коричневый загар, который сейчас подчеркивали седые, почти белые волосы, еще довольно густые, с аккуратным пробором слева. Крупный нос не портил лица, большие серые глаза излучали доброжелательность даже при взгляде в пустоту.

Проанализировав своё состояние, капитан понял, что иначе, как стрессом, его не назовешь. Хотя объективных причин для стресса вроде не было. Вот ведь как получается: психика человека уже исследована вдоль и поперек, положим, на девяносто девять процентов, но оставшийся процентик иногда преподносит сюрпризы. Как сейчас. Ну, совсем нет причин для стресса! А сам стресс есть.

Долго сидеть в одиночестве капитан не смог и решил зайти к координатору Маркусу, который попал в состав экспедиции особняком. Это был высокий, худощавый мужчина с проницательным взглядом и короткой щеточкой усов, которые хотелось подергать на предмет изучения: не приклеенные ли они? Он хорошо говорил по-русски, но русский язык вряд ли являлся его родным, судя по акценту и особой стерильности речи.

Маркус сидел за персональным компьютером.