Резкий удар хлыста привел меня в чувство.

— Вставай, падаль, — услышал я грубый, гортанный голос.

— Нет, это не сон, — остро застучало в висках и я медленно поднял веки.

На фоне голубого неба красным пятном расплывалась лоснящаяся морда, самодовольно ухмыляясь и блестя голубоватыми, глубоко посаженными глазками.

О, эта голубизна неба! Эта бездонность и пустота — ты будешь отныне мне сниться в кошмарах. Кошмарах… Кошмарах?!

Домик, затерявшийся на одном из перевалов Средних Скалистых гор, всегда пользовался в окрестностях недоброй славой. Жила в нем одна старуха, которую все считали колдуньей. Мало кто наведывался в этот домик, да особенной нужды в этом никто и не испытывал. К тому же, от всего остального мира старуху отгораживал каньон, по дну которого протекала быстрая горная речка. Мост через нее давно уже обветшал, и никто по нему не ездил, а своего автомобиля у старухи естественно не было. То ли она летала на помеле, то ли просто так носилась по воздуху — никто точно не знал. Единственная нить, связывающая ее с внешним миром, был племянник. Но и он хорошей славой не пользовался. Звали его Майкл, и был он пьяницей и бездельником.

Что именно происходило в этом нехорошем доме, никто с точностью сказать не мог. Но в городке рассказывали всякое. Как будто там по ночам собираются на шабаш ведьмы. Другие утверждали, будто в окрестностях дома бродят какие-то ожившие мертвецы. Но деталей никто не мог привести. На всякий случай, Майкла из-за его старой тетушки сторонились. Даже когда старая ведьма умерла, ситуация не очень-то изменилась. Ее похоронили без особых почестей невдалеке от дома, который теперь перешел во владения Майкла. Сам он туда больше и не наведывался. Его утешала мысль, что есть хоть какая-то собственность, которую можно было бы пропить, но никто не соглашался купить дом с такой нехорошей славой. И поэтому Майкл несказанно удивился и обрадовался, когда однажды в баре его разыскал представительный пожилой мужчина, назвавшийся профессором Веймаром Нойби. С ним была пожилая женщина, которую профессор называл Генрееттой и их дочка Эми лет двадцати пяти.

Профессор долго говорил Майклу о том, что устал от городской жизни, что в своем кабинете работать не может. Майклу все это было до лампочки, он так и не смог понять, чего хочет от него старик. Но такое знакомство Майклу льстило, потому что все его дружки-собутыльники в баре с удивлением поглядывали на пожилую солидную чету.

Наконец Майкл, допив свой стакан виски и поняв, что в бутылке уже ничего не осталось, обратился к профессору:

— Извините, а что собственно вам от меня нужно, доктор?