Единственное злосчастное упущение, которое допустил патрульный Грим, это забыл посмотреть на часы. В конце концов, это только секунда. Установи он точно время, все было бы намного проще. Но у Грима было оправдание. Тело свалилось практически ему под ноги из мерцающей тьмы нижнего Нью-Йорка.

Правда, не такой уж и мерцающей в этой части города да ещё в такой час. Днем Лафайет и Бликер Стрит кипели жизнью. Ночью здесь простиралась пустыня. Фабрики, склады и магазины на добрую четверть мили вверх и вниз, к западу и к востоку были закрыты. Здесь практически не было театров и ресторанов. Темные, пустынные улицы. Повсюду тишина.

Время шло к десяти.

Грим брел по восточной стороне Лафайет Стрит, лениво помахивая дубинкой, когда это произошло. Бликер Стрит была у него за спиной, Бонд Стрит — впереди. Посередине между Бликер и Бонд был указатель поворота на Шайнбоун-аллею. Аллея была очень старой — грубо мощенная щель, бегущая в недра старинных построек, сворачивающая направо и кончавшаяся на другом конце Бликер Стрит.

Когда он пересекал начало аллеи, что-то заставило Грима посмотреть наверх. Может, это было эхо слабого отчаянного крика, может, предупреждающий о роковом падении шорох. В любом случае, он замедлил шаг, вскинул голову к небу и увидел эту вытянутую светящуюся белую фигуру, стремительно падающую, крутясь и переворачиваясь.

Атмосфера, в которую они попали, разительно отличалась он царящей внизу. Все было тихо, благопристойно, безмятежно. Никаких холодных официальных коридоров не было. Из лифта они вошли прямо в просторную приемную. Под ногами — толстый лилово-серый ковер; вокруг — удобные кресла и столы с бумагами, на стенах цвета слоновой кости — веселые островки рисунков, образцов, моделей, очаровательная обнаженная фигура, написанная пастелью, эскиз рекламы.

Студия, в которой проходил показ мод, была чуть дальше. Единственный звук нарушал тишину — четкий стук клавиш машинки, доносившийся слева из-за выходившей к лифтам приоткрытой стеклянной двери.

Сделав знак своим спутникам оставаться на месте, Макки вошел через неё в офис, такой же неофициальный, как и холл. Это было недалеко от места, откуда упала Барбара Бэрон; единственное окно выходило на Бликер Стрит. Здешний секретарь мисс Дрейк при виде Макки поднялась из-за стола — высокая темнобровая женщина не первой молодости, которой было явно за тридцать. За роговой оправой очков выделялись красивые карие глаза, но в остальном лицо совершенно не производило впечатления. Зато простой черный костюм придавал фигуре элегантность.

— Да? Я могу чем-нибудь помочь? — У неё был ломкий голос и обходительные манеры.

Худое лицо шотландца, превосходный костюм серой английской шерсти и не намекали на его профессию. Он представился, и мисс Дрейк очень удивилась. Макки сказал, что с одной из студенток произошел несчастный случай, и она поразилась. Он произнес имя Барбары Бэрон, и снова заметил, как у дежурной в холле, ту же неприязнь, даже враждебность. Очевидно, погибшая не пользовалась любовью в том чужом мире, куда она вторглась.