Если бы случился конец света, я бы вряд ли заметил. Кому-то пришлось бы мне об этом сказать.

Во-первых, я никогда ничего не замечаю. Во-вторых, мой личный конец света случился восемьдесят три дня назад. Вряд ли что-то может быть хуже.

В новую школу в первый день не стоит опаздывать. Но я опоздал.

Я потратил на глажку рубашки и брюк сорок четыре минуты вместо отведенных двадцати. И я бы опоздал на пятнадцать минут, но вспомнил, что надо подарить новой классной руководительнице букет цветов. Бессмысленный ритуал – дарить на праздники половые органы покрытосеменных растений. Но что поделать? Люди любят странные вещи.

Может ли разум осознать себя, если не встретился с другим разумом? Могу ли я считать себя разумным? Я даже не всегда понимаю, что есть я.

Иногда мне кажется, что я сплю и никак не могу проснуться. Иногда мне кажется, что я сплю тысячу лет или даже больше. Я так далек от всего.

Я так далек от людей.

Все смотрели на меня.

Бывает так, что самые страшные вещи начинаются с какой-нибудь безобидной фразы.

«Нам надо поговорить».

Дальше становится хуже.

«Мы разводимся».

И еще хуже.

Мне всегда казалось, что моя семья – самая устойчивая экосистема в мире. С ней не могло ничего случиться. Я бы заметил. Я бы обязательно заметил, если бы что-то пошло не так.

Но я не заметил. Как это произошло? Как? Когда? Почему?

Я остался на обломках своей прошлой жизни. Все известные ориентиры утрачены.

Впереди – неизвестность.

Как у человека появилось сознание? Почему? Когда?

Я никогда не думал, что психология может ответить на эти вопросы, потому что психология – это очень странная наука. Еще Карл Поппер говорил, что теория не может быть научной, если ее можно верифицировать. Теория может быть научной, только если ее можно попробовать опровергнуть. Психологические теории опровергнуть невозможно.

Стулья были составлены в круг, на них уже сидели люди.

– Привет, Леша. Садись на свободное место, – услышал я голос Ольги Алексеевны.

Я не хотел возвращаться. Но оказалось, что идти некуда. Очередной последний рубеж пройден.

Сколько их еще будет?

Утром я проснулся от будильника.

Было уже совсем светло. Все спали, причем некоторые на полу. Я убрал с пола стаканы, тарелки и приборы, помыл все и только тогда попил какао. После этого оделся и разбудил Фред, чтобы она закрыла за мной дверь.

Новая четверть. Нечего сказать.

Неделя первая

Мои одноклассники замолчали, когда я вошел в класс и сел за свою парту.

Я услышал слово «псих». Маловероятно, что они говорили про кого-то другого. Они смотрели на меня, шептали что-то и смеялись.

Кто я? Что я? Где я?

Я это я. Я это я. Я здесь.

– Вы читали «Франкенштейна»? – спросил я.

– Нет. Это имеет отношение к твоему приходу?

Факт: я не думал, что кто-нибудь захочет со мной общаться. Никогда не думал. Но все время находится кто-то, кто со мной общается. Только заканчивается это каждыйраз плохо.

Каждый раз я соглашаюсь на общение, потому что думаю, вдруг в этот раз будет лучше.

И я буду соглашаться дальше. Я буду надеяться.

Утром, до начала урока, Зоя Викторовна подошла к моей парте и сказала, что мои тетради нашлись. Оказывается, я их уже сдал.

Я люблю размышлять о том, как три или четыре миллиарда лет назад в первичном бульоне первичные репликаторы превратились в РНК, затем в ДНК, а потом создали первые одноклеточные организмы. Эти организмы пережили изменения состава атмосферы, ледниковые периоды, извержения супервулканов и множество тектонических сдвигов. Они выживали на протяжении миллионов, миллиардов лет, чтобы однажды появились мы. Это потрясающе. Грандиозно.

Вся наша история потрясающа.

Мама и Игорь уехали тридцатого декабря, оставив вместо себя Людмилу Сергеевну. Она ночевала в зале, а тридцать первого декабря в шесть часов вечера ушла, оставив нас с Владом наедине.

– Типа подарок нам сделали. Новый год без взрослых, – сказал Влад после того, как закрыл за ней дверь.