Кэролайн Пенуорден повернулась на бок, разметав черные кудри по подушке, и чуть было снова не заснула, как вдруг вспомнила, какой сегодня день. В то же мгновение сна как не бывало: она села на своей широкой кровати с балдахином и устремила озабоченный взгляд на закрытые ставнями окна.

Всю ночь сквозь сон она слышала дребезжание стекол под порывами ветра, тоскливые стоны в дымоходах, скрип ветвей старых вязов, что росли за конюшнями. Но сейчас за окном было тихо, только по водосточным трубам с журчанием стекала дождевая вода, да из сада с ветки пробкового дуба неслись веселые трели дрозда.

Кэролайн торопливо накинула капот, сунула ноги в тапочки и, подбежав к окну, распахнула ставни. На востоке сквозь разрывы в уносящихся прочь тучах торжествующе прорывались солнечные лучи, превращая лужайки, уступами спускающиеся от дома, в сверкающие от капель дождя ковры. Невольно поежившись то ли от утренней прохлады, то ли от возбуждения, девушка послала птичке воздушный поцелуй и весело заговорила с ней:

– Милый мой мистер Дрозд, вы вторите песне моего сердца, потому что сегодняшний день несет мне только радость. А знаете почему? Сегодня, 12 мая 1774 года от Рождества Христова, мне исполняется восемнадцать лет! Сегодня придет Тимоти, как обещал два месяца назад перед своим отъездом в Лондон, и попросит у папы моей руки! Папа, конечно, разрешит, ведь он ни в чем мне не отказывает, а мама сначала нахмурится, а потом улыбнется и пожелает нам счастья. Вот увидишь, все будет именно так!

Кэролайн засмеялась, закрыла окно и веселым взглядом окинула свою комнату: гобелены на стенах, искусно вышитые покрывало и полог над кроватью, резные статуэтки, привезенные капитаном Пенуорденом со всего света, и новые изящные безделушки из фарфора, которые он купил в Плимуте. Все было с любовью устроено для ее удобства и удовольствия Николасом и Амелией Пенуорден. А ведь девушка не состояла с ними даже в отдаленном родстве.

Прошло всего три часа с того момента, как капитан Пенуорден пригласил сына своей сестры в Трендэрроу. Первоначальное изумление капитана сменилось полным восторгом. Он раздавал громогласные приказы слугам, его тяжелые шаги слышались во всех комнатах, когда он знакомил Майлса с родовым гнездом. В галерее он попросил молодого человека встать у портрета Мэри Пенуорден, сравнивая их черты лица, и долго сокрушённо качал головой, узнав, что она умерла. Показав весь дом, не пропустив даже подвала, он ободряюще хлопнул Майлса по плечу и пообещал, что к обеду подадут самое лучшее вино.

Накрытый стол сиял великолепием. Нежнейший лосось, выловленный только сегодня утром в Тэмере, был окружен серебряными блюдами с цукатами и свежими фруктами. Бокалы из тончайшего венецианского стекла отражались в полированной поверхности стола, в центре которого красовалась ваза с розами. Майлсу отвели почетное место, рядом поместили его крестника Пирса, мальчика лет девяти-десяти, приехавшего с ним из Америки. Напротив Майлса села Кэролайн, стараясь скрыть огорчение оттого, что все забыли о ее дне рождения. Ее к тому же очень огорчало, что от Тимоти до сих пор не было никаких известий.

После ужина Майлс уже в десятый раз рассказывал свою историю, а капитан по-прежнему расспрашивал молодого человека.

– Так ты говоришь, твоя мать умерла два года назад?

– Да, от инфлюэнции.