У каждого мифа есть собственная социальная среда «жизнедеятельности». В ней миф живет и актуализируется при текущей политической или социо-культурной необходимости. Массмедиа лишь ускоряют его «сердцебиение» или же способствуют «безвременной кончине». Однако по ту сторону всякого мифа лежит некая историческая сущность, препарированная временем, но не стертая бесследно со страниц истории. В настоящем очерке попытаемся восстановить в общих чертах сущность коллаборационизма в Великой отечественной войне на примере противоречивой истории тех, кто, перефразируя известный евангельский афоризм, был не с нами, но не был и против нас…

Слово «коллаборационизм», как и большинство терминов современного политического лексикона, французского происхождения. Собственно, это лишь новое «окультуренное» название хорошо известного явления. В оригинале оно означало пособничество оккупантам, политический торг, разменной монетой которого является независимость или суверенитет своей страны. Первоначально подразумевался исключительно французский коллаборационизм времен Второй мировой войны (вишизм), отчасти – политика Квислинга в Норвегии. Однако в эпоху холодной войны рамки этого понятия значительно расширились (не без участия юридического словаря Нюрнбергского процесса).

Отметим лишь, что содержание и контекст явления, которое принято называть этим словом у нас, по ряду объективных причин принципиально разнится от того, что имело место во Франции, Норвегии, Голландии и пр. Одним словом, у нас союзника выбирали по принципу: «враг моего врага – уже мой друг». Между союзниками могли временами вспыхивать яростные конфликты, но первоначальную раскладку сил определяла исключительно довоенная ситуация – прежде всего этнические противоречия и шовинистические амбиции титульных наций, определявшие условия пребывания народа в составе той или иной «империи». К примеру, коллаборационизм в Прибалтике был явно антисоветской направленности, имел целью восстановление status quo, существовавшего до оккупации этих народов Красной армией в 1940 г. и их включения в состав СССР. Наднациональный характер носил лишь коллаборационизм в самой России. Исторические корни русского коллаборационизма уходят в кровавое прошлое Гражданской войны 1917-1921 гг., он подпитывается памятью о красном терроре и раскулачиваниях. Но не только…

Столь стремительного наступления гитлеровцев по советской территории летом-осенью 1941 г. предусмотреть не мог никто. Историки по сей день расходятся во мнениях о причинах сокрушительных поражений Красной армии в начале войны. Причем численность погибших и пропавших без вести зачастую уступала количеству солдат и офицеров, оказавшихся в плену. Это были миллионы не только новобранцев, но и опытных бойцов, многие из которых даже не успели вступить в бой. Целые армии оказывались в окружении, не имея более вразумительного приказа, нежели «стоять на смерть!». Большинство самолетов были уничтожены еще на земле, танки оставались без горючего, штабы без оперативной связи и должного анализа обстановки. Первые полгода войны завершились полнейшим стратегическим поражением Красной армии на всех фронтах от Балтики до Черного моря.

Среди миллионов советских военнопленных бытовало чувство, что родина просто сдала их в плен. Для такого количества военнопленных у вермахта часто даже не хватало охраны. При любой подходящей ситуации – налет, замешательство и прочее – совершались массовые побеги. Большинство беглецов настигала пуля немецких автоматчиков. Но и вырвавшихся из плена родина встречала далеко не хлебом-солью. Сталин любил повторять: «У нас нет военнопленных, а есть предатели». Приказом №270 от 16 августа 1941 г. сдававшихся в плен красноармейцев предписывалось уничтожать всеми наземными и воздушными средствами, а их семьи «лишать государственного пособия и помощи» как «врагов народа». Бежать из одного лагеря в другой, от эсэсовской пули в спину навстречу чекистской в затылок стремились далеко не все. Оставался ещё один способ – влиться в ряды партизан и продолжать борьбу.

Партизанское движение началось с первых же дней войны. Ряды партизан формировались из отрезанных от своих частей бойцов РККА, вооруженных трофеями местных жителей и бежавших из плена солдат и офицеров. Однако уже в 1942 г. организацией партизанского движения занялись опытные кадровые командиры, присланные из Генштаба. В партизанских отрядах обязательно вводились должности политруков, контролировавших как командиров, так и личный состав. Из центра партизаны получали не только боеприпасы и паек, но и идеологические установки по борьбе с «контрреволюцией».

В партизанском движении произошел раскол: были отряды, мягко говоря, лояльные и нелояльные к сталинскому режиму. В результате коллаборационизм на территории России стал вынужденным ответом на бесчеловечную политику советской власти не только в эпоху коллективизации и сталинских репрессий, но и в конкретных обстоятельствах войны по отношению к военнопленным и «изменникам» родины. У последних просто не оставалось выбора.