Она широко зевнула, чуть было не вывихнув челюсть; ее густые темные ресницы приподнялись, открыв глаза поразительного бледно-лилового цвета. Раз или два моргнув, чтобы прояснилось зрение, Жюстина бессмысленно уставилась перед собой. В лучах солнца, косо пробивающихся сквозь жалюзи, плясали пылинки – эфемерные, сказочные, почти такие же, как и ее мысли. В мозгу ее мелькали картины и образы, разрозненные, как кадры старого фильма, почти не связанные между собой. Она вздохнула, расстроенная и даже обиженная тем, что никак не может вспомнить недавние события. А она была так уверена, что, когда проснется, все встанет на свои места. Переведя взгляд на желтые нарциссы, стоявшие на прикроватной тумбочке, она уставилась на карточку, прислоненную к вазе, будто этот малозначительный предмет мог помочь ей. Хотя, по всей вероятности, это была всего лишь копия больничных правил, а на правила и предписания ей всегда было наплевать. По крайней мере в данный момент. Она попала в автокатастрофу, это она знала точно, но не потому, что вспомнила сама, – ей это сказал доктор. У нее перелом запястья, сотрясение мозга, на теле шрамы и порезы. Банальные фразы из уст медперсонала еще больше раздражали ее: что она начисто не помнит того, что случилось за несколько часов до аварии, и это абсолютно нормально; что ей страшно повезло; что через пару дней она будет в полном порядке. Жюстина терпеть не могла, когда с ней случалось что-то такое, в результате чего она оказывалась неспособной управлять собственной жизнью. Она достаточно сталкивалась с подобными ситуациями в детстве, когда зависела от милостей посторонних людей, от их прихотей. Поэтому она поклялась никогда больше не позволять себе оказываться в таком положении. Чтобы в этом мире выжить, надо быть сильной.

Нетерпеливо тряхнув головой, она вернулась к своим проблемам. Ради всего святого, что она делала в машине своего двоюродного брата Дэвида? Одолжила она ее, что ли? А зачем ей это было нужно, ведь у нее есть своя машина. Раздраженно откинув длинные прямые каштановые волосы, в беспорядке разметавшиеся по плечам, она с неприязнью бросила взгляд на гипс, притягивающий руку к постели. Какого черта, как ей управляться с этой загипсованной рукой?

Услышав, что дверь отворяется, она повернула голову, обрадовавшись, что ее отвлекли от тяжких раздумий. Но тут же встревоженно застонала, увидев вошедшего человека. Надеяться на то, что он больше не вернется, было бы слишком, подумалось ей. Она не была уверена, что у нее еще остались силы для каких-либо споров, а уж споры будут, это точно, потому что этому типу всегда, ну абсолютно всегда, удавалось вывести ее из себя.

– Вспомнила? – без обиняков спросил он.

– Нет, не вспомнила, – ответила она коротко и взглянула его глаза цвета морской волны, холодные и глубокие, как фьорды страны его предков, – и ты теряешь время, если опять решил допрашивать меня. Сейчас ответить на вопрос, почему я была в машине Дэвида, я могу не яснее, чем утром. Может, я ее одолжила?

– Ну ладно, проваливай! Не одеваться же мне при тебе!

С раздражением взглянув на нее, Кил вышел, вежливо пропустив в дверях входящую медсестру.

– Не очень-то удачная затея, – мрачно сказала ей Жюстина.

– Попросить его прийти завтра? – задиристо спросила сестра.

– Да!