Несуразный какой-то выдался год. И несуразно было всё — и работа, и дом, и родственные отношения, на которые в последнее время как-то не стало времени хватать. Вот и погода никак не могла определиться. Вроде декабрь уже, а снег выпадет и растает, дождь какой-то холодный и противный постоянно идёт, а морозом даже и не пахнет. В новостях говорили, что это самый тёплый декабрь за последние несколько лет и обещали снежок, чистый и белый, как шёлковые простыни в её постели. Возможно, где-то он и был — чистый и белый, да и вообще — был, а до Москвы подобные радости если и доходили, то в весьма подпорченном состоянии. Снег переставал быть снегом, от излишка выхлопных газов он оседал на асфальте неприглядной жижей, и уж точно не белой и чистой. Об этом только мечтать оставалось. Где-то там, за городом, возможно, пустые поля припорошило молодым снежком, нетронутым и белоснежным, там, наверняка, и дышится легче, а в городе всё также серо и тоскливо. Настолько тоскливо, что подняться утром с постели — настоящая пытка. За окном ещё тёмно, по подоконнику стучат капли ледяного дождя, и уже примерно представляешь, что увидишь, выйдя через час из подъезда. Всю ту же жижу, ледяную и грязную, через которую придётся стоически пробираться, чтобы попасть к машине или в метро. Настроение пропадает через минуту после пробуждения, а ведь ещё нужно собраться с силами и вытащить себя из-под тёплого одеяла в новый трудовой день.

Марина уже минут десять лежала в темноте и ждала звонка будильника. Вот сейчас он зазвонит и день начнётся. Как всегда суматошный, тяжёлый и беспощадный. Кажется, сегодня у неё встреча с клиентом, самым занудливым из всех, и он своим упрямством из неё душу вынет, а она будет вертеться перед ним, как уж на сковороде, пытаясь убедить в своей правоте. Что за жизнь…

Будильник зазвонил как раз в то мгновение, когда Марина протянула руку на другую половину кровати и дотронулась до пустой подушки. Но резкий звонок её напугал, и руку она поспешно отдёрнула. Резко села и откинула одеяло. А будильник всё трещал и трещал, выгоняя из её головы последние глупые мысли.

Нужно встряхнуться. Как-нибудь. В конце концов, этот год скоро кончится, а следующий обязательно будет лучше, счастливее, продуктивнее. Раньше она в это свято верила. Что с боем Курантов всё в плохое, что было в прошедшем году превратиться во что-то приятное в следующем. Вот и сейчас надо об этом думать. Ждать-то осталось всего около трёх недель. Что такое три недели по сравнению с целым годом? Такая малость.

Ровно в половине восьмого зазвонил телефон. Марина даже улыбнулась, хотя, улыбаться сегодня, была в принципе не настроена. Отправила влажное полотенце в корзину для грязного белья, накинула халат и отправилась на кухню. Говорить с родителями (а это точно были родители) лучше на кухне. Говорить, варить себе кофе, сделать тосты и сесть у большого кухонного окна с видом на просыпающийся город. И всё ещё говорить с мамой, обсуждая какие-то новости. Мама точно знала, что половина восьмого утра — это оптимальное время для звонка, в другое время дочь застать дома и при этом не оторвать от важных дел, было практически невозможно. Вот и звонила ровно в половине восьмого чуть ли не каждый день.