Боромир ударил первым, со всего плеча; его большой двуручный меч с шелестом рассек воздух и пал бы на голову Арагорна, но тот с легкостью уклонился, сделав небольшой шажок в сторону. Свой меч Арагорн держал одной лишь правой рукой и, вращая запястьем, описывал клинком гудящие круги — большой пользы в этом приеме не было, но выглядело чрезвычайно эффектно. Боромир, не тратя времени на новый замах, полоснул мечом снизу вверх наискосок. Эту атаку Арагорну пришлось парировать; мечи ударились с глухим стуком. Боромир издал неопределенный горловой звук, похожий на рычание. Арагорн молча улыбался и пока не нападал. Боромир замахнулся для нового удара; его меч был явно великоват, и замедлял движения. Арагорн без большого труда отбил и этот удар противника и, наконец, перешел в наступление сам — момент был подходящий: Боромир, стараясь удержать рвущийся из пальцев громоздкий меч, неловко перегнулся вправо, обе руки выпрямлены, корпус открыт. Арагорн резко взмахнул мечом и опустил его на левое плечо Боромира…

— Ч-черт! — вскрикнул Денис, выронив меч, схватился правой рукой за левое плечо, скривился от боли. — Полегче, приятель. Ты мне чуть ключицу не перебил.

— Извини, — смутившись, сказал Егор и опустил синаи. — Увлекся я, в азарт вошел, даже позабыл на мгновение, что мы понарошку сражаемся.

— Забыл он, — проворчал Денис недовольно, наклоняясь за своим деревянным мечом. — Теперь я понимаю, почему с тобой никто сражаться не хочет.

— И совсем даже не поэтому, — сказал Егор, сунув синаи в петельку на поясе. Синаи у него был сделан по всем правилам, из настоящих бамбуковых полос, стянутых вместе в тугой пучок. — Просто я здесь единственный настоящий фехтовальщик.

Воронин не любил дежурные недели, а они выпадали с неумолимой регулярностью календаря — через две на третью. Служил Воронин экспертом-криминалистом в Кировском РОВД. Кроме него экспертов-криминалистов было еще двое, но Воронин был среди них старшим, в чине капитана милиции.

Чем занимаются эксперты-криминалисты, в общем-то, хорошо известно из многочисленных детективных романов и фильмов: они — эксперты-криминалисты, то есть, — в составе следственной группы выезжают на место преступления, ходят там, смотрят, фотографируют и записывают, ищут всякие следы, отпечатки пальцев, улики и прочее. Все именно так и происходит в обычную рабочую неделю с понедельника по пятницу, с девяти часов утра до шести часов вечера. Но поскольку преступления совершаются (причем по большей части) и в остальное время суток, и даже в выходные дни, то на этот случай и предусмотрен дежурный эксперт-криминалист, который по возвращении со службы домой не расслабляется, а все время ожидает телефонного звонка от дежурного милиционера с вызовом на место происшествия. Дежурят эксперты-криминалисты по очереди, через две недели на третью; каждая третья неделя это просто проклятие.

Воронин посмотрел поздний фильм по телевизору и еще не лег спать, когда зазвонил телефон. На электронных часах светились зеленые цифры: 0.29. Воронин тяжко вздохнул: вряд ли это кто-то из друзей соскучился и захотел поболтать в столь поздний час. Он снял трубку и негромко — жена и дочь уже спали — сказал:

— Воронин. Слушаю.

— Не спишь еще? — спросил отдаленный голос майора Белова Алексея Андреевича. На этой неделе Белов был дежурным офицером.

Всю ночь он сражался с нечистью, во сне рубил деревянным мечом безликих темных тварей — устал страшно, и когда, наконец, тягучий липкий бред кончился, было уже позднее утро. Егор с облегчением выполз из постели, сбросил оковы мокрых от пота простыней и поковылял в ванную. После ритуала умывания и чистки зубов Егор почувствовал себя лучше, а после завтрака, состоявшего из большой кружки горячего чая и бутерброда с докторской колбасой — совсем хорошо.

Егор оделся, обулся, взял с собой паспорта — свой и ленькин — сунул в карман джинсов желтую квитанцию Кодак-экспресс, ключи, вышел из квартиры, захлопнул дверь и легко побежал вниз по лестнице.

Первым делом Егор зашел в фотолабораторию забрать готовые фотографии. Предъявил квитанцию, получил фирменный желтый конверт с негативами и тощей пачечкой отпечатков 10 x 15. Ему очень хотелось посмотреть на снимки, особенно на тот, где была Лена, но он заставил себя не делать этого — пока.

Вторым делом Егор, как и обещал накануне, отправился в общежитие отдавать фотографии Леньке и Лене.

Ленька на этот раз был в комнате один, он с меланхолическим видом валялся на кровати, задрав обутые ноги на спинку и созерцая испещренный останками битых комаров потолок.

То, что в Датском королевстве не все в порядке с так называемой криминогенной ситуацией, Копаев начал подозревать давно. Одно дело, скажем, когда труп мужчины средних лет с резаными или рублеными ранами находят на кухне малогабаритной квартиры, а кухня — грязная, и посуда на столе грязная, и повсюду пустые бутылки — тут, в общем, все ясно: банальная пьяная поножовщина, случается сплошь и рядом. Совсем другое дело когда, например, под мостом находят тело хорошо одетого молодого мужчины, а головаего лежит в стороне, отделенная от туловища каким-то очень острым предметом. Или другой случай, другой труп — тоже приличного спортивного вида молодой мужчина со сквозной раной в области сердца, нанесенной неким тонким, длинным и острым предметом. Это объяснить гораздо сложнее. Возможно, именно поэтому два последних дела до сих пор числятся нераскрытыми.

Разумеется, в долгой следственной практике Копаева были и другие дела, оставшиеся нераскрытыми, как, например, дело об убийстве одного безработного гражданина, застреленного за рулем собственного БМВ. Но если последний пример легко укладывается в рамки нынешней повседневной жизни с ее бандитами и банкирами, бизнесменами и безработными, то как все-таки быть с человеком, пронзенным насквозь? Чем он мог быть пронзен? каким оружием? Ну, шпагой хотя бы… Шпагой?! Что за бред! У нас не средние века, слава богу, нынче никто не разгуливает по улице со шпагой и не дерется на дуэлях. Или все же дерется?..

Компетентные органы заинтересовались было толкинистами, но, к счастью для последних, быстро выяснили, что ребята там собрались, в основном, наивные; ну, не доиграли в детстве, живут в своем собственном, придуманном мире и к убийствам с применением холодного оружия отношения не меют. Впрочем, на всякий случай, их продолжали проверять время от времени.

Копаев никогда не верил в причастность толкинистов к убийствам. Сама эта мысль казалась ему слишком поверхностной, слишком мелкой. Однако, если пойти чуть дальше, если копнуть чуть глубже, то можно было предположить кое-что поинтересней. Если на виду у всего города существует общество любителей Толкина, члены которого наряжаются эльфами, гномами, хоббитами или орками и сражаются на деревянных мечах, то почему бы не допустить существование тайного общества любителей, скажем, Александра Дюма, члены которого наряжаются мушкетерами и дерутся настоящими шпагами на настоящих дуэлях. Безумно? Да, очень. Но эта мысль засела в мозгу Копаева, как заноза. И чем дальше, тем больше накапливалось фактов, косвенно подтверждающих эту сумасшедшую гипотезу.

У Марка Анатольевича Копаева не было никаких особенных талантов за исключением одного — он всегда точно знал, чего хочет, и он был достаточно терпеливым и упорным (настырным, сказали бы некоторое) чтобы добиваться желаемого. Копаев начал трудную и кропотливую работу по сбору и отсортировыванию информации по убийствам и ранениям с применением холодного оружия. Он стал составлять собственную картотеку, руководствуясь вполне определенными критериями. Так, например, Копаев не стал включать в свой архив смерти убийство в дачном поселке, когда жертве раскроили череп топором, и окровавленное орудие убийства было найдено на месте преступления. Но он включил в картотеку с виду похожее убийство — жертве также раскроили череп, однако орудие убийства не было обнаружено, вдобавок на левом предплечье жертвы были замечены свежие, полученные непосредственно перед смертью кровоподтеки. Копаев, дав волю фантазии, вообразил себе картину произошедшего, согласующуюся с его теорией: двое сражались тяжелыми мечами, прикрываясь щитами от ударов противника, и один другого победил-таки, забрал трофеи и ушел.

Дворжецкий ждал. Он стоял на улице, небрежно облокотившись на кирпичную, нештукатуренную и некрашенную стену морга и смолил свой любимый Беломорканал. У него было странное пристрастие к дешевому куреву — как и у значительной части медиков. Но его клиенты не возражали против папирос, им было все равно. Ведь Дворжецкий был не врачом, он был патологоанатомом.

Вечер был тихий, звездный; щербатая рожица Луны улыбалась во всю свою щербатую ширь. Было слышно, как зло зудели голодные комары, но близко не подлетали — видно, папиросный дым их отпугивал. Не все вред от табака, есть и польза.

Дворжецкий докурил папиросу и бросил окурок в урну, посмотрел на светящиеся стрелки часов и недовольно проворчал:

— Опаздывают.

Комары запели ближе, их была целая стая — маленьких кровожадных тварей. Дворжецкий прихлопнул одного, самого нахального, у себя на щеке и совсем уж собрался вернуться в помещение, где никто не кусался, но тут вблизи загудел автомобильный двигатель — знакомый милицейский уазик резво подкатил к дверям морга и остановился правым боком к патологоанатому. Захлопали дверцы, первым к Дворжецкому подошел Воронин.

Мерлин отсалютовал мечом и сделал маленький шажок вперед. Его противник сломя голову рванулся в атаку, взмахнув устрашающих размеров мечом, срисованным, видимо, с шотландской клейморы.

Мерлин без особого труда парировал удар противника, нанесенный со всего плеча, но не ударил в ответ, хотя и мог. Он пока выжидал, присматривался.

Противником оказался не принц и даже не рыцарь — это был какой-то безымянный новичок, похоже, только-только пробившийся в третий круг.

В детском саду маленький Егор Трубников ходил у Татьяны Георгиевны в любимчиках. Это, конечно, неправильно, непедагогично, но так бывает. В случае с Егором так произошло потому, наверное, что он очень походил на первого сына Цветковых, который, правда, был на пару лет постарше. Никита Цветков в то время уже посещал школу, первый класс. Потом настало время и Егору Трубникову идти в школу. А у Татьяны Георгиевны появились другие воспитанники и, разумеется, другие любимчики. Но Егора Трубникова она не забывала и, порой встречаясь с его мамой на улице, всегда спрашивала о его здоровье, школьных успехах и прочем. Бывало, обе женщины разговаривали подолгу, обсуждая своих взрослеющих сыновей. Мама Егора Трубникова, Ирина Витальевна, была учительницей, преподавала английский язык в школе, где учился Никита Цветков. Позже семья Трубниковых обменяла квартиру и переехала в другой район; домашних телефонов тогда не было ни у Трубниковых, ни у Цветковых, и связь между семьями прервалась.

После восьмого класса школы сын Татьяны Георгиевны поступил учиться в вертолетное училище. Через три года, достигнув призывного возраста, Никита Цветков отправился прямиком в Афганистан. Оттуда он не вернулся — пропал без вести.

Вот так и получилось, что было нечто материнское в отношении Татьяны Георгиевны к Егору Трубникову, когда судьба (или кто там заведует судьбой?) вновь свела их по прошествии двадцати лет.

…Утром следующего дня после дуэли Мерлина с Ёсицунэ, как только Татьяна Георгиевна пришла на работу в детский сад, она сразу же позвонила в милицию, Воронину.

— Воронин, — сказал Воронин. — Слушаю.

Воронину было ясно одно: с Егором Трубниковым, новоявленным принцем Мерлином, что-то случилось. Может быть, плохое, а может быть, и не очень. Воронин намеревался это выяснить.

Он сходил к операм и вызвал в коридор на пару слов старшего лейтенанта Дементьева.

— Ты, говорят, с дверными замками хорошо умеешь управляться? — спросил Воронин с ходу.

— Ну, допустим, — сказал Дементьев. — А тебе зачем?

— Квартиру одну, возможно, придется вскрывать.

С самого утра Воронин испытывал смутное беспокойство и никак не мог понять: по какому поводу? А оно, это беспокойство, такое неясное, но очень настырное, все время сидело где-то на краешке сознания, болтало ножками, дразнилось и отвлекало от работы. Воронин, пока писал отчет, несколько раз сбился. Пришлось пощелкать мышью, выправляя ошибки, — текстовый редактор штука хорошая, но до чисел ему вообще никакого дела нет.

— Сейчас я буду печатать, — объявил Воронин специально для своего коллеги Протасова.

Протасов ковырялся в старом радиоприемнике Вега, который ему, как общепризнанному мастеру по починке любой бытовой техники, принес кто-то из милиционеров. После предупреждения Воронина Протасов отложил паяльник и радиоприемник в сторону, взял со стола пачку Примы и дешевую китайскую зажигалку и вышел на лестницу покурить. Протасов ненавидел принтер; точнее, не сам принтер, а тот звук, который устройство издавало во время печатания. Принтер был матричный и во время работы верещал, словно недорезанный поросенок. То ли дело струйный принтер, — неоднократно высказывался Протасов. — Или, еще лучше, лазерный, такой, как у начальника стоит. Тихо работают, интеллигентно, не то что эта стерва визгливая.

Воронину вопли принтера большого неудобства не причиняли, тем более, что он полагал курение гораздо более вредным для здоровья процессом. Он откинулся на спинку стула, задрал голову к потолку, нашел среди трещинок в побелке гексаграмму гуань и задумался о причинах мучившего его беспокойства. Перебирая мысленные каталоги дел выполненных и невыполненных, а также логи событий нынешнего дня, Воронин припомнил и утреннее явление Егора Трубникова.

Странный был визит. Зачем Егор приходил — непонятно. Вообще, он был как будто слегка не в себе… Не в этом ли причина беспокойства? Да, наверное, в этом. Похоже, вот оно — та самя заноза, что не давала покоя с самого утра. Егор Трубников. Что-то с ним не так. Что-то случилось с Егором. Надо ему позвонить…

Милиционеров Ленька не любил. На то у него была причина, вернее сказать, две причины — два сломанных ребра. Егора бы Ленька милиционерам не выдал, даже если бы знал, где тот находится.

Кстати, куда же он запропастился на самом деле? В детском саду Егор не появляется уже второй день подряд. Дома его нет. Друзья его ищут. Что еще? Женщины. Шерше там, где ля фам.

Впрочем, Ленька знал, что несмотря на все гуляющие по общаге невероятные легенды о егоровом волокитстве, в действительности Егор особым распутством не отличался и гёрлфрендз, как перчатки (или как кондомы), не менял. Может, так было раньше, но не теперь.

А значит, нужно поговорить с Леной. Кажется, у нее с Егором что-то есть…

Лену Ленька перехватил в дверях ее комнаты в общежитии, девушка собиралась куда-то уходить. Не на свидание ли с Егором?