— Доктор, к вам джентльмен.

Со стороны пустыря донесся бой часов.

— Половина одиннадцатого! — сказал я. — Поздний посетитель. Пожалуйста, скажите, пусть поднимется.

Я отодвинул бумаги, наклонил абажур лампы. На лестничной площадке послышались шаги. В следующую минуту я вскочил на ноги: в комнату вошел высокий худой человек со следами темного кофейного загара на квадратном, чисто выбритом лице и протянул ко мне руки, воскликнув:

— Привет, Петри, старина! Могу поклясться, не ждал меня!

Кабинет сэра Криктона Дейви был маленький. Достаточно было беглого взгляда, чтобы убедиться, что, как сказал секретарь, спрятаться там негде. Обилие ковров, бирманских и китайских орнаментов и антикварных вещей. На камине — несколько фотографий в рамках, свидетельствующих, что богатый холостяк не был женоненавистником. Большую часть стены занимала карта Индийской империи. Каминная решетка была пуста, потому что погода была чрезвычайно жаркой, а единственным источником света была лампа с зеленым абажуром, стоявшая на заваленном бумагами столе. Воздух был спертый, так как окна были закрыты на засовы.

Смит сразу бросился к большому квадратному конверту, лежавшему рядом с пресс-папье. Сэр Криктон даже не потрудился открыть его, но мой друг открыл и обнаружил… чистый лист бумаги!

— Понюхай! — сказал он тоном приказа, передавая мне письмо. Я поднес его к носу. В ноздри мне ударил едкий аромат.

— Что это? — спросил я.

— Это довольно редкие эфирные масла, — ответил он, — которые я встречал и раньше, но никогда — в Европе. Я начинаю понимать, Петри.

Я погрузился в кресло в своей комнате и залпом проглотил стакан крепкого бренди.

— Нас преследовали, пока мы ехали сюда, — сказал я. — Почему ты не попытался сбить их со следа, сделать так, чтобы их перехватили?

Смит засмеялся:

— Во-первых, бесполезно. Куда бы мы ни поехали, он бы нас все равно нашел. И какой смысл арестовывать его подручных? У нас не было никаких доказательств против них. И потом, ясно же, что этой ночью будет совершена попытка убить меня тем же способом, который оказался таким успешным в случае с бедным сэром Криктоном.

Его квадратная челюсть приобрела свирепое выражение, он вскочил на ноги, грозя окну сжатыми кулаками.

«Сегодня в шесть утра в Темзе напротив Тилбери речной патрульной службой было обнаружено тело моряка-индийца, одетое в обычной манере, принятой на кораблях. Полагают, что несчастный утонул, покидая свой корабль».

Найланд Смит передал мне вечернюю газету и указал на этот абзац.

— «Матрос-индиец» — читай: дакойт, — сказал он. — Наш гость, залезший по ветвям плюща, к счастью для нас, не сумел выполнить свои инструкции полностью. Он потерял многоножку и тем оставил за собой след. Доктор Фу Манчи таких огрехов не прощает.

Это проливало дополнительный свет на характер монстра, с которым нам предстояло иметь дело. Все мое существо отпрянуло в страхе при одной только мысли о той судьбе, которая нас ожидала, попади мы в его руки.

Зазвонил телефон. Я вышел. Звонил инспектор Джон Веймаут из Скотланд-Ярда.

— «У Шень Яна» — наркотический притон, одна из нор в стороне от старой Радклифской дороги, — сказал инспектор Веймаут.

— Они зовут его хозяина «Сингапурский Чарли». Это место встреч некоторых китайских общин, но туда ходят все курильщики опиума. Пока не было никаких жалоб, насколько я знаю. Я не понимаю этого.

Мы стояли в кабинете Смита, склонившись над листом бумаги, на котором были разложены обгорелые обрывки из камина бедного Кэдби. Девушка очень спешила и не успела сжечь бумаги полностью. Все, что пощадил огонь, попало в руки полиции.

— Что это может означать? — спросил Смит. — «…Горбун… индиец-матрос пошел наверх… не как другие… пока Шень Ян (по-моему, с именем вопросов не возникает)… выгнал меня… гудящий звук… матрос-индиец в… морге я мог опозн… не в течение нескольких дней, или подозрит… во вторник вечером в другом гри… рва… косичку…»

— Опять эта косичка! — резко сказал Веймаут.

— Когда вы в последний раз слышали о Найланде Смите? — спросил гость.

И моя рука, потянувшаяся было за сифоном, замерла.

— Месяца два назад. Насколько я знаю, он не любитель писать письма.

— Здесь замешана женщина или что-то другое?

— Скорее, что-то иное… Он не любит распространяться о своих делах, поэтому мои сведения крайне скудны…

Смит как сумасшедший скатился с лестницы. Я бросился за ним. Лунная ночь была прекрасна. Звезды сверкали, как в тропиках, ничего подобного я не видел со времени своих скитаний по Египту. Сияние луны затмевало уличное освещение. Стояла спокойная лондонская ночь, музыкальным фоном которой служили отдаленные звуки кэбов и автомобилей.

Бросив быстрые взгляды налево и направо, Смит рванул прямиком через улицу. Я — за ним, оставив дверь открытой настежь. Следы Элтема начинались напротив моего дома и уходили на несколько сот ярдов за пруд, где терялись в гуще деревьев.

Я догнал Смита, и некоторое время мы бежали бок о бок, пока я рассказывал ему о своих странных вызовах.

— Все это было специально подстроено, чтобы вас разъединить, — кричал мне Смит. — Они планировали покушение в вашем доме, но, так как он вышел вместе с вами, им пришлось от этого отказаться…

Поравнявшись с прудом, он замедлил бег, а потом и вовсе остановился. Спросил:

Кажется, мы были не более чем в дюжине шагов от фонаря, когда услышали шум мотора. Автомобиль, который мы считали брошенным, внезапно «ожил» и начал выкатываться на улицу. Ситуация хуже некуда, потому что теперь-то нас уж точно обнаружат. В полной панике мы с Найландом стали озираться по сторонам. Но судьба оказалась к нам милостивой — у деревянных ворот, которые были в двух шагах, наверху не было нескольких досок. Замыкающая их цепь свободно провисала. Смит использовал ее как стремя и мигом взлетел наверх. Потом подал мне руку.

— Живей, Петри!

В следующую секунду я был наверху вместе с ним.

— Здесь с внутренней стороны есть перекладина, куда можно поставить ногу…

После этих слов он провалился в темноту, а я, как законченный идиот, все еще висел на воротах, нашаривая ногами эту проклятую перекладину. Слава Богу, что прежде, чем машина успела вырулить за угол и поравняться с воротами, я все-таки ее нашел, и это мне позволило пригнуться за досками так, чтобы шофер меня не заметил. А тем временем откуда-то снизу Смит продолжал мною руководить:

Вот какими обстоятельствами было отмечено появление доктора Фу Манчи в Лондоне. Они пробудили старые страхи, разбередили старые раны. И даже более — впрыснули в них яд. Я отчаянно пытался вернуться к своим занятиям, изгнать из памяти образ Карамани. Отчаянно и тщетно. Больше не было мира в душе, радость ее покинула. Осталось глумление над собой.

Беднягу Элтема мы поместили в больницу, чтобы там он залечил свои страшные раны. Его поразительная стойкость служила мне укором. Смит принял ряд мер, чтобы обезопасить раненого от новых происков доктора, и они были столь успешны, что эта злобная тварь, по-видимому, решила на время оставить всякие попытки покуситься на безопасность этого героического священника и переключила свое внимание на другое. На что именно, я расскажу позже.

Сумерки всегда вызывают недобрые предчувствия, ибо темнота зачастую союзница преступления. Однажды ночью, «в тот страшный час, когда могилы свое чрево открывают», рука доктора Фу Манчи потянулась за очередной жертвой. В это время я прощался с одним случайным пациентом.

— Доброй ночи, доктор Петри.

— Доброй ночи, мистер Форсайт, — ответил я и проводил своего гостя до двери. Тщательно заперев за ним, я выключил свет и поднялся к себе.

Мы перевернули беднягу на спину. Я опустился на колени и дрожащими, непослушными пальцами с трудом зажег спичку. Поднявшийся неожиданно ветерок чуть было ее не задул, но я вовремя прикрыл огонек ладонью. Он осветил колеблющимся светом загорелое лицо Найланда Смита, отразился неестественным блеском в его глазах. Я нагнулся, и уже гаснущей спичкой осветил лицо его двойника.

— Боже! — прошептал Смит.

Слабый ветерок задул спичку.

За все свою хирургическую практику я ни разу не встречал что-либо столь же ужасное. Лицо мертвеца было все в крови, сочащейся из многочисленных ран у виска, под правым глазом, у подбородка, спускаясь к горлу. Они чем-то напоминали татуировку, и лицо в местах порезов неимоверно распухло. Ладони мертвеца были крепко сжаты в кулаки.

Под вопросительным взглядом Смита я продолжал осматривать труп, хотя все ясно было уже с того момента, когда он вывалился из тени деревьев — мертвее не бывает. О чем я и доложил Смиту.