В этой книге собраны подлинные истории реальных людей, чьи рассказы захватывают, вызывают сопереживание и волнуют душу больше любой выдумки, напоминают нам, что каждый день в нашей жизни – это дар Божий.
Прочитав книгу, вы узнаете:
– какое самое лучшее лекарство от уныния
– как искала детдомовская Ксюха свою маму и что из этого вышло
– как прожить жизнь набело
– кто ваш ближний
– как жить без таблеток
– какую силу имеет молитва священника
– почему верующая Клава препятствовала крещению тяжелобольного мужа
– почему инок Валериан стал лучшим другом старого угрюмого схимника отца Феодора
– зачем богатый бизнесмен Олег Владимирович искал старый сервант
– как Кеша собирался стать гражданином мира и что из этого вышло
– почему бомж расплачивался с водителем такси пятитысячной купюрой
– что такое флешбэк
и сделаете много других увлекательных и потрясающих открытий. Бог в помощь!
Ольга Рожнёва
От автора
В этой книге собраны подлинные истории реальных людей, чьи рассказы захватывают, вызывают сопереживание и волнуют душу больше любой выдумки, напоминают нам, что каждый день в нашей жизни – это дар Божий.
Прочитав книгу, вы узнаете:
– какое самое лучшее лекарство от уныния
– как искала детдомовская Ксюха свою маму и что из этого вышло
– как прожить жизнь набело
Судьбы людские
Лекарство от уныния
Быть иль не быть – вот в чём вопрос! Эти строки Ксюха хорошо помнила, и они как нельзя лучше подходили к её сегодняшней ситуации. Вопрос стоял, прямо скажем, ребром. И, похоже, ситуация эта складывалась не в пользу Ксюхи. Не быть, не жить. Что ж… И так долго она прожила на белом свете – уже за двадцать перевалило. А ведь всегда жила одним днём. День пережит – и слава Богу!
Но прежде чем всё решится, ей нужно предпринять три последние попытки, пройти три дороги. Очень важные. Каждая из них могла продлить её жизнь, а могла приблизить смерть.
Мимо прошёл официант с подносом – запах жареного мяса одурманил, вышиб все мысли из головы, всё тело стало одним пустым тянущим желудком. Повела носом вслед – но официант кивнул головой: жди! – и скрылся в полумраке уютного зала. Слушай музыку, Ксюха!
Кафе «Берёзка» находилось в центре города, оформлено было в русском народном стиле, и тёплый баритон печально выводил:
Санькина доля
Жёлтый тёплый песок грел босые ступни, мягкий, манкий, он мог соперничать с золотистыми россыпями лучших курортов мира, но в Прохоровке его достоинства ценила только чумазая малышня с соломенными, выгоревшими на солнце макушками.
Большая, шумно вздыхающая лошадка, несмотря на жару, ступала бодро, а колёса телеги хоть и утопали в жёлтом, но крутились бойко: невелика ноша – Санька да Лёнька. Девятнадцатилетний Лёнька правил не спеша, сочувственно посматривал на сестру, желая утешить, тянул тихонько:
Одиннадцатилетняя Санька, спрыгнув с телеги, шла рядом, часто оглядывалась на родной дом. Маленькая фигурка матери уже скрылась из виду, но навсегда осталась в памяти: мама Дуня кивает головой, а руки, большие, натруженные, с узловатыми шишками вен тянутся к губам, останавливают рвущиеся рыдания – не пугать дочу. Это потом она упадёт на железную кровать с подушками горкой и зарыдает горько, безутешно – уехала дочушка, кровинушка уехала…
О русских мужчинах
Июльский воздух дрожал от жары, и вздохнули свободно только в прохладном помещении вокзала. Сидели на скамейках, на полу, вокруг – охрана, отлучиться нельзя. А отлучиться было просто необходимо! Он больше не мог сидеть на месте в двух кварталах от родной семьи!
Встал, подошёл к окну: сновали пассажиры, бегали железнодорожники, пыхтели паровозы, теплушки ждали своих обитателей. Вот тебе и конец войне…
Двадцать четвёртое июня сорок пятого года Павел Сергеевич, пятидесятилетний боец Красной Армии, встретил в Москве. Парад принимал сам товарищ Сталин.
Говорил по-отечески:
Прожить жизнь набело
Двери автобуса закрылись прямо перед носом. Евгения забарабанила кулаками в закрытую дверь с таким ожесточением, как будто это был последний автобус, Ноев ковчег, готовый отплыть от последнего островка суши.
Двери открылись.
– Девушка, вы что, на свидание опаздываете? – улыбнулся парень у выхода.
И она зачем-то виновато объяснила:
– Мне в больницу. К бабушке. Срочно!
Как отец Валериан с отцом Феодором размышляли о превратностях судьбы
Густой воздух дрожал от летнего жара, поля, щедро прогретые солнцем, дышали ароматами трав, птицы примолкли, пережидая полуденный зной. Отец Валериан, монастырский келарь, возвращался из областного центра, куда ездил с двумя поручениями. Оба выполнил крайне неудачно. Крайне. Судьба осуществила сбивание с ног по всем правилам. Неожиданный, но плотный захват, бросок и – лопатками на ковёр. Дожимание, дожимание… Туше.
Все окна в старой машине были открыты, но потоки тёплого воздуха охлаждали мало, и он часто прикладывался к бутылке с водой, понемногу наливал на голову, за шиворот подрясника. Вода была тоже тёплой, легче не становилось, и могучая, но отяжелевшая с годами фигура бывшего мастера спорта по вольной борьбе изнемогала и плавилась в горячем кресле.
Сидящий рядом схимонах отец Феодор как будто жары и не чувствовал. Лёгкий, сухой, он даже и не вспотел нисколько и, казалось, не устал от долгой дороги, несмотря на то что был раза в три старше отца Валериана, а его девяностолетний возраст напоминал уже о библейских праотцах, насыщенных жизнью и покинувших этот свет в елеи мастите.
Отец Валериан ездил в епархиальное управление по делам монастыря и завозил прихворнувшего схимника в больницу. Отец Феодор, хоть и перенёс два инфаркта, жизнью явно не насытился и покидать этот свет отнюдь не собирался.
В больнице онемевшие от удивления врачи узнали, что главные лекарства – это покаяние и причастие, а без прочих он, отец Феодор, прожил долго и намеревается прожить ещё дольше и нечего его вообще беспокоить вашими кардиограммами.
