Симоновский суд Москвы приостановил рассмотрение дела бывшего вице-президента ЮКОСа Василия Алексаняна до того момента, пока он не сможет участвовать в процессе по состоянию здоровья. Рутинное решение суда (в самом деле - что сенсационного в том, что суд над больным человеком откладывается?) выглядит, однако, долгожданной победой здравого смысла и гуманизма. Для того, чтобы обвиняемый, у которого диагностирован рак лимфатической системы на фоне острой стадии СПИДа, был освобожден от участия в судебных заседаниях, понадобился, что называется, шум на весь мир - кампания в прессе, сборы подписей, митинги; при этом официальные лица до последнего момента настаивали на том, что проблема раздута искусственно - информагентства цитировали представителей ФСИН, заявлявших о том, что в камере у Алексаняна есть холодильник, телевизор и тумбочка для продуктов (то есть жаловаться ему решительно не на что), и тюремных врачей, намекавших на то, что Алексанян своим поведением сам провоцирует развитие болезни. Да и само заявление прокурора Хомутовского о том, что у Алексаняна СПИД - то есть разглашение врачебной тайны, - тоже наводило на нехорошие мысли о том, кто в России отвечает за правосудие - звери или все-таки люди. В такой ситуации приостановка слушаний по делу Алексаняна действительно обнадеживает. Но обнадеживает весьма условно. Очевидно, что фигуранты «дела ЮКОСа», на стороне которых мировое и отчасти российское общественное мнение, пресса, правозащитники и т. п., по сравнению с «обычными» гражданами России находятся хоть и в призрачно, но все же более выгодном положении. Для обычных же граждан пребывание в СИЗО так и остается разновидностью средневековой пытки, более того - нет никаких оснований надеяться, что с этой пыточной системой в ближайшее время может произойти что-то, способное ощутимо ее изменить или тем более ликвидировать.

Журналистскими неудачами хвастаться не принято, но тут такой случай, что я действительно хотел бы рассказать о своей заметной журналистской неудаче. В этом номере «Русской жизни» было запланировано интервью с питерским боксером Александром Кузнецовым, ставшим в последние недели главным героем новостей и телевидения. О том, что боксер Кузнецов в новогоднюю ночь забил до смерти узбека-педофила, знают, вероятно, все. Я собирался взять для этого номера журнала у Кузнецова интервью, и мы почти договорились, но тут в газетах появились статьи о том, что Кузнецов был замешан в торговле наркотиками, и боксер, по рекомендации адвоката, решил отказаться от дальнейшего общения с прессой, избавив нас - и редакцию, и персонально меня - от необходимости вступать в почти обязательный конфликт с общественным мнением. Я так уверенно говорю о конфликте с общественным мнением, потому что опыт последних лет - начиная с «дела Иванниковой» (о которой так до сих пор и принято говорить: «зарезала насильника») и далее со всеми остановками, - свидетельствует об одном очень печальном свойстве нашего общества. Когда очередное уголовное дело вдруг попадает в резонанс с коллективным бессознательным, общество мгновенно утрачивает способность трезво оценивать происходящее. Чтобы из «просто обвиняемого» превратиться в героя, в одиночку противостоящего всем существующим социальным страхам, очередному боксеру Кузнецову ничего не нужно делать - мечтающая о даниэлевском «дне открытых убийств» страна сама сгладит все юридические нестыковки, осудит одних и простит других, замрет перед телеэкраном, на котором во время телемоста Владикавказ-Петербург (потрясающая творческая находка создателей знаменитой программы «Максимум») Виталий Калоев передаст привет Александру Кузнецову.