Снайпер лежал на земле уже третий день. Зеленый комбинезон надежно скрывал его в траве от чужих глаз, перчатки добросовестно согревали руки, а высокие резиновые сапоги не давали промокнуть ногам. Мешали только не прекращавшийся сутки дождь и грязь, в которой он вынужден был находиться столь длительное время. Однако все это являлось для него сущими пустяками, ведь, ему приходилось бывать и не в таких переделках.

Так, в далеком 1975-ом, его, в виду срочной необходимости, перебросили из Финляндии в Конго, где в течение месяца он, изнывая от жары, вынужден был ползать в ватных штанах и кожаном плаще по джунглям, разыскивая скрывавшегося там принца соседней республики. Избавиться от штанов снайпер не мог, это был подарок деда — старого чекиста, а оставленный где-то, пусть даже закопанный либо сожженный плащ, мог просто на просто выдать его, ведь в американской разведке, как известно, работали далеко не дети.

Так что сейчас, лежа в прохладном псковском лесу, ему, в общем то было не на что жаловаться, он просто лежал и наблюдал за дряхлой деревянной лачугой. Только наблюдение было ответственным: в доме укрывался тот, которого нельзя было назвать человеком. Там сидело чудовище, поглотившее жизни сотни людей, не желающее прекращать своего кровавого дела. Кровь пеленой застилала его безумные глаза, жажда обогащения затуманила мозги, и остановить этого урода теперь мог только меткий выстрел…

…Дверь лачуги внезапно распахнулась, Он сжал винтовку крепче, но тут же расслабился, на опушку выскочили две обнаженные девушки и, хохоча, бросились к озеру.

«Какой ужас, — возмущенно подумал снайпер, — куда катится Россия? Как за столь короткий срок можно было развратить целое поколение?».

А Лодочкина недолюбливать было за что. Во-первых, за частое икание (вероятно о нем нередко вспоминали), во-вторых, от него постоянно несло какими то резкими, отвратительными духами, в-третьих, он любил нести такую ахинею, что откровенно хотелось застрелиться. Однако все это блекло, по сравнению с его другими «талантами», о которых, следует рассказать незамедлительно, дабы не закручивать сюжетную линию в трудно распрямляемую спираль.

В детстве мама и папа Лешеньке говорили, что он сильно похож на своего прадедушку — Керамзита Львовича Лодочкина, чьи фотографии сохранились в семейных альбомах в достаточном количестве, чтобы понять — Леша и Керамзит практически одно лицо. Как показала жизнь, Леша походил на своего пращура не только внешне…

… В 1920-ом году Керамзит был назначен председателем сельсовета родной деревни Малые Лодочки. Ему тогда было всего на всего двадцать два года, но в связи с тем, что других вариантов у советской власти не было (в деревне, кроме девяностолетнего деда Семена, жили только ребятишки и бабы, остальные мужики либо сгинули в гражданскую войну, либо с нее еще не вернулись), сельским главой назначили именно его. К тому же, по меркам того времени, Керамзит для этой должности вполне годился: происходил он из рода середняцкого, с отличием закончил три класса церковно-приходской школы, обладал, по свидетельствам соседей, деловой хваткой и даже почитывал по вечерам популярный в то время в определенных кругах труд Карла Маркса — «Капитал».

— Партия в вас верит, товарищ Лодочкин, — говорили ему, вручая мандат, печать и наган в губкоме, — надеемся, что вы, как молодой и целеустремленный человек, без остатка и малейшего сожаления, отдадите всего себя борьбе за правое дело, и не остановитесь ни перед чем, отстаивая интересы Советской власти.

Именно так товарищ Лодочкин и поступил. Когда продразверстка во второй раз докатилась до его села, и возмущенные жители вышли на сельскую площадь с целью спросить: «доколе?», энергичный Керамзит выступил с пламенной речью:

— Все в сборе?

Лодочкин обвел присутствующих влюбленным взглядом и объявил собрание открытым.

— Заранее прошу прощения, за продолжительность…

На лицах ди-джеев отразился ужас.

—….просто сегодня я уезжаю, поэтому думаю, что в минут сорок-сорок пять мы уложимся.