Милан проснулся от того, что у него зверски болела голова, и пересохло горло. При том еще и во рту на ночь разместились лошади из ближайшей конюшни. Молодой человек с трудом разлепил глаза и увидел, что он в какой-то совершенно незнакомой комнате. Он попытался вспомнить, как здесь оказался. Милан еще помнил, как вчера они сели в карету и поехали во дворец Яромира, потом они отмечали встречу, Зеленые Ветки, потом еще что-то, а вот что было дальше?

Милан встал, придерживая голову двумя руками, и огляделся, по возможности не шевеля головой. В комнате было одно окно и две двери. Логично было предположить, что меньшая вела в ванную.

Через четверть часа молодой человек вышел из ванной, несколько приободрившись, и поискал глазами одежду. Та обнаружилась на стуле у окна. Милану показалось, что вчера он был одет во что-то другое. Но орден Зеленой Ветки был приколот у кармана спортивной куртки. Ну, конечно же, вчера на нем был пиджак!

Молодой человек натянул рубашку, брюки, стал было надевать туфли, когда заметил блеск на левой руке. Милан поднес руку поближе к глазам, потом отставил ее сколь возможно. Ничего не изменилось. На безымянном пальце сверкало кольцо. Крупный бриллиант в изумительно красивой оправе. Некоторое время Милан ловил бриллиантом солнечные зайчики, потом один из этих зайчиков высветил потемки, где таились воспоминания о вчерашнем вечере.

— Ну, конечно же! — воскликнул он и поморщился, когда речь отдалась в голове резкой, пульсирующей болью. — Это Янош.

Это утро началось вполне обычно. Утром Вацлав зашел за Яромиром для утренней медитации на травке, затем они вернулись во дворец и позавтракали в компании Яноша. А потом Вацлав ушел, как всегда, попросив Яноша присмотреть за его братом.

Янош выбрал именно этот день, чтобы поведать королю Верхней Волыни историю о бедной, но честной девушке, которая считала, что рай с милым возможен исключительно в шалаше. Яромир веселился вовсю. Не то чтобы в Верхней Волыни не было такого рода литературы, просто у короля никогда не хватало времени читать подобные литературные опусы.

Яромир чувствовал себя окрепшим настолько, что предложил пройтись по саду. Там, де, Янош продолжит свой рассказ. Он откинул одеяло, встал с постели, сделал пару шагов и осел на пол. Янош подхватил короля, бережно уложил на кровать и высунулся в коридор.

— Полковника Всеволода сюда, немедленно, — попросил он.

Всеволод дежурил неподалеку от королевских покоев и явился к Яношу незамедлительно.

Недели через полторы после награждения, в воскресенье, Милан наконец-то выбрался в родительский дом. На этот раз причины, по которым он откладывал визит вот уже полтора месяца, отсутствовали — он приехал к родителям в элегантном экипаже, запряженном четверкой четырехмерок. Назначив Милана на должность своего заместителя, Вацлав устроил его соответствующим образом. На этот раз молодой человек занял тот дом, в котором уже успел обжиться, на правах хозяина. Дом этот принадлежал короне. Точнее, верхневолынским князьям от науки. И раз Милан временно исполнял эти обязанности, дом был в его распоряжении.

Зная пристрастие Милана к быстрой езде, Вацлав подарил Милану, на этот раз в полную собственность, две запряжки — четырех и шестимерную, элегантный городской экипаж и дорожную карету. А, вспоминая уроки верховой езды, который давал молодому человеку в Полесье, еще и несколько трехмерных — естественно! — верховых лошадей.

Впрочем, если бы Милан заранее не договорился с Вацлавом встретиться в родительском доме за ужином, он бы так и не выбрался. Медвенковские научные и околонаучные деятели обрадовались, что им поставили новенького и свеженького и решили, что из него можно веревки вить. Посему они весьма настоятельно попросили Милана ускорить, сколько возможно, рассмотрение вопроса о дополнительном финансировании научных разработок. Собственно, этот вопрос они подняли сразу, как только им представили нового начальника. И попросили назначить рассмотрение этого вопроса на следующей неделе. Если можно, во вторник.

Милан согласился. Хотите на следующей неделе — пожалуйста. Но только вторник — день тяжелый. Конечно, раньше такое говорили про понедельник, но ведь теперь вторник — первый рабочий день на неделе. Милан сказал, что о дне совещания он сообщит дополнительно. И назначил его на воскресенье.

По этому поводу немедленно возникли разногласия. Ведь общеизвестно, что концом недели издревле считается суббота, а воскресенье — началом новой. Но Милан не даром был магистром философии и чуть не год общался с Венцеславом. Он немедленно вспомнил древние славянские традиции, обругал этих извращенцев пресвитериан и сообщил, что он, как человек не только со славянским именем, но и со славянской душой, считает последним днем на неделе именно воскресенье. А что делают, точнее, делали, эти извращенцы, перед тем, как раздолбали их остров в последнюю войну, его, Милана, слабо волнует.

Вечером, после самого обычного, читай, в меру хлопотного рабочего дня, Милан ехал в Медвежку, во дворец Яромира, где он обосновался на время, оставшееся до приезда их с Вацлавом любимых женщин. Так было проще получать у Вацлава необходимые консультации по тем вопросам, которые тот взвалил на его плечи, и, к тому же, они с магом совместно готовились к приему своих невест. Милан сидел на козлах и правил четверкой шестимерок. На заднем сидении у него лежали папки с делами, о которых он хотел посоветоваться с магом. Все-таки магического образования Милан не имел, он должен был приступить к учебе в магическом университете только осенью, а решать вопросы, связанные с магией, нужно было уже сейчас. Конечно, в основном ему помогали многочисленные секретари и помощники князя Венцеслава, а теперь доверенного секретаря князя. Но пост министра по делам науки был в большей степени политический, чем научный, поэтому ряд вопросов Милан хотел обсудить с Вацлавом и Яромиром.

У моста через реку Псёл Милан остановил лошадей, привязал их к ближайшему фонарю и зашел на мост. Река Псёл и правда, заслуживала к себе подобного внимания. Если бы не государственная политика Верхней Волыни, тщательно оберегавшая эту реку, включая ее пойму, незаинтересованный наблюдатель принял бы ее за ручей, оставшийся после недавнего дождя. Но река эта служила естественной границей между городом Медвежка, в котором располагалось правительство и резиденция королей Верхней Волыни и Медвенка, где сосредотачивались основные университеты и научные центры страны, и резиденция младшего брата короля, князя от науки.

Мост через реку Псёл был единственной связью между двумя городами. Ни паромной, ни лодочной переправы через реку не было — она была несудоходна. Конечно, ее можно было без труда форсировать вброд, как в свое время и сделал первый князь Верхней Волыни Владис. Но кому, без особой на то необходимости, захочется пачкать туфли?

Милан постоял несколько минут над рекой, полюбовался на цветущие травы и кусты, вспоминая переправу через другую реку в Гуцулии, потом собрался уже возвращаться в экипаж, когда заметил идущего навстречу ему своего самого старшего брата Истислава. Истиславу было чуть больше тридцати. Он был немного выше Милана и несколько шире его в плечах, а так, внешне, он был очень похож на брата. Разве что Милан был несколько красивее. Зато у Истислава, в отличие от его брата, хватало деловых способностей, он был преуспевающим купцом, хотя уже лет пять назад отделился от отца и вел дела на свой страх и риск. Истислав вообще любил риск. В последние пару лет он даже занялся импортом.

— Привет, Милан!