Побережье Испании, март 1809 года

Стивен Девери нетерпеливо мерил шагами палубу, бросая недовольные взгляды на капитана Джонса. Старый моряк уже битых полчаса разговаривал с каким-то незнакомым человеком на пристани и, казалось, не торопился возвращаться на судно. Стивен яростно топнул ногой, но тут же, поймав недоуменные взгляды моряков, постарался успокоиться и взять себя в руки. Нет, нужно набраться терпения и не изводить себя понапрасну, раз уж сделать все равно ничего нельзя. Но эта непредвиденная задержка из-за незначительных повреждений корабля и долгая, томительная неделя в захудалом испанском порту вымотали ему всю душу.

Заметив, что капитан наконец закончил свою длительную беседу и поднимается по трапу, Стивен чуть ли не бегом бросился ему навстречу.

– Ну что, Майкл? Все в порядке? Сможем мы теперь отправиться дальше?

Утро следующего дня выдалось удивительно теплым и солнечным, что, впрочем, не было редкостью в этих широтах в последних числах марта. Стивен стоял на палубе и любовался живописными пейзажами португальского побережья, мимо которого плыл корабль, подгоняемы и попутным ветром. Когда они достигнут туманных берегов Англии, там тоже наступит тепло. Для виконта Девери, отвыкшего от холода за годы своей дипломатической службы на Востоке, это казалось чрезвычайно важным. Хотя гораздо сильнее его сейчас радовало то обстоятельство, что все изнуряющие непредвиденные задержки наконец остались позади и с каждой пройденной милей пути заветная цель его долгого путешествия становится все ближе. Только бы ветер подольше оставался попутным, и тогда уже через две с половиной недели он увидит самую желанную женщину в мире.

Появление доктора Петерсона нарушило его сладкие мечтания. Том выглядел очень усталым, за одну ночь его лицо постарело, под глазами залегли темные круги. Да и было отчего. Кроме того что он провел бессонную ночь, наблюдая за состоянием мисс Вудвиль, ему еще приходилось оказывать помощь морякам, раненным во вчерашнем сражении.

– Как ты, Том? – Стивен сочувственно тронул плечо старого друга. – Хотя глупо спрашивать. Признаться, меня мучают угрызения совести, за то что я проспал сегодняшнюю ночь сном праведника.

– Вот и отлично, дружище, – удовлетворенно кивнул доктор Петерсон. – Не сомневаюсь, что ты не откажешься сменить меня на ответственном посту рядом с нашей прелестной пассажиркой. За эту чертову ночь я вымотался так, что ноги меня не держат, а глаза слипаются сами собой.

– Разумеется, Том, я подменю тебя, – с готовностью отозвался Стивен. – Кстати, как бедная мисс Вудвиль? Ей лучше?

Дни летели совершенно незаметно. «Красавица Востока» благополучно обогнула Пиренейский полуостров и заскользила по прохладным водам Бискайского залива. Но столь быстрое приближение к английским берегам теперь совсем не радовало виконта Девери, скорее даже наоборот. От его былого нетерпения не осталось и следа. Каждое утро он с надеждой ждал известия, что проклятый попутный ветер наконец переменился и кораблю придется несколько дней ожидать его. Но, как назло, ничего подобного не происходило, не то что пару недель назад в Средиземном море.

За несколько дней Стивену не удалось побыть наедине с Джулианой и пяти минут. Возле ее кровати постоянно толклись то доктор Петерсон, то неугомонный Симпсон. Девушке снова стало хуже, ее мучили головные боли, и доктор запретил ей покидать постель. Было заметно, что это обстоятельство сильно угнетало бедняжку. Она не жаловалась, но выглядела крайне подавленно. А у Стивена язык не поворачивался говорить ей нежные слова утешения в присутствии посторонних.

Наконец установился долгожданный штиль. Капитан приказал команде убрать паруса и ложиться в дрейф. В душном воздухе с утра повисло напряжение, словно предчувствие надвигающейся бури. Наступившая ночь не принесла облегчения, а для виконта и вовсе оказалась бессонной. Проворочавшись в неудобной чужой постели часа три, он с досадой оделся и вышел на палубу.

Море казалось спокойным, но небо затянули тучи, и звезд почти не было видно. Несмотря на духоту, чувствовалось, что с севера начинает дуть прохладный ветерок. Но не изменившаяся погода занимала сейчас мысли Стивена. Перед его взором неуклонно возникала одна картина, увиденная сегодня днем: Джулиана, расчесывающая только что вымытые волосы, в его, Стивена, шелковом халате бледно-зеленого цвета с золотыми узорами, с распущенными волосами, роскошно поблескивающими при ярком солнечном свете. И только сейчас, вглядываясь в темное ночное море, виконт вспомнил, что за все эти дни ни разу не подошел к портрету Глории, одиноко стоящему на столике в его каюте.

Внезапно рядом послышались легкие, быстрые шаги. Обернувшись, Стивен увидел стройную фигурку Джулианы, приближающуюся к борту. Девушка была почему-то босиком, в том самом халате, что и днем, и слишком длинный подол волочился за ней по палубе. Затаив дыхание, виконт смотрел на Джулиану, не зная, дать ей понять о своем присутствии или нет. А она не замечала его, хотя стояла всего в нескольких шагах, и, казалось, не замечала того, что холодный ветер забирается под легкую ткань халата и беспощадно теребит распущенные волосы.

Проснувшись, Джулиана долго лежала, не открывая глаз. Она настойчиво пыталась связать между собой неясные обрывки воспоминаний, всплывших в измученном сознании во время сна, но все усилия вновь оказались напрасны. Память явно не желала возвращаться. Смирившись с неизбежным, Джулиана решительно потянулась и откинула одеяло в сторону.

Интересно, чем сейчас занимается виконт Девери? Она так крепко спала, что даже не слышала, когда он ушел. А вообще-то, она на него немного обижена. Мог бы и побольше времени проводить в ее каюте. Какие такие дела могут быть у него на корабле в открытом море? Это просто нелепо. Конечно, она не могла не заметить, что он разговаривает с ней не так естественно и непринужденно, как доктор или добряк Симпсон. И, не знай она обстоятельств его жизни, непременно вообразила бы, что он испытывает к ней не только дружеское расположение или отцовскую нежность. Но это было не так.

Взгляд девушки скользнул по каюте и, как обычно, остановился на портрете красивой женщины с нежно-рыжеватыми локонами и бесподобными синими глазами. Да уж, имея своей возлюбленной такого неземного ангела, невозможно испытывать пылкие чувства к другим дамам. С той минуты, как Джулиана заметила этот портрет, ее все время распирало сильнейшее любопытство. Расспрашивать самого лорда Девери она ни за что бы не решилась, но доктор Петерсон пожалел свою скучающую пациентку и, чтобы развлечь ее, под большим секретом поведал историю любви виконта.

Стивен увидел Глорию одиннадцать лет назад на балу у герцога Риттерфорда. Ему тогда было двадцать три года, и он уже успел провести целый год при посольстве в Стамбуле. А Глории только что исполнилось семнадцать, и родители впервые вывезли ее в свет. Стивен влюбился в это очаровательное создание с первого взгляда, как, впрочем, и десятки других молодых людей из высшего лондонского общества. Да и трудно было устоять перед мисс Глорией Шенли. Она была прекрасна, как сказочная фея или принцесса из старинных легенд: стройная, грациозная фигурка, тонкие черты белоснежного, словно фарфорового, личика, обрамленного ореолом пушистых волос. А волосы у нее были не просто рыжеватыми, они имели легкий оттенок, как у Мадонны на картинах итальянских мастеров. А еще на лице у Глории выделялись синие, как васильки, глаза. На том памятном балу она была в белом кружевном платье, в украшениях из сапфиров и жемчуга и с живыми цветами в прическе. Кто бы на месте Стивена Девери остался равнодушным?

Он уже тогда подавал большие надежды, но, увы, не имел ни титула, ни богатства. Ему решительно отказали в ответ на предложение руки и сердца, и Глория стала женой старого и очень богатого графа. Стивен с разбитым сердцем отправился на Восток. А через пять лет Глория овдовела, но не получила никакого наследства, потому что все земли графа были майоратными и перешли к наследникам по мужской линии. Тогда-то Глория и стала возлюбленной Стивена Девери, который в то время приехал в Англию. Они даже собирались пожениться, но коварная изменница предала его и вновь вышла замуж за другого – на этот раз за состоятельного маркиза Сэймура. А несчастный Стивен опять покинул берега туманного Альбиона, где ему не суждено было узнать радости семейной жизни.

«Красавица Востока» медленно входила в брайтонский порт, плавно лавируя между выстроившимися в две линии судами. Джулиана внимательно всматривалась в очертания приближающейся пристани, кутаясь в теплый плащ на прохладном апрельском ветру. Вот и конец этому долгому плаванию. Что ждет ее в Англии? Вернется ли к ней память, когда она окажется в окружении близких людей и в знакомой с детства обстановке?

В течение недели, прошедшей со времени памятного шторма, виконт Девери держался по-джентльменски учтиво. В его поведении и намека не было на какие-то чувства, кроме дружеского расположения. Во время короткой стоянки на острове Джерси он купил ей кое-что из одежды, и теперь Джулиана могла появляться в обществе мужчин, не смущаясь любопытных взглядов. Только вот погода стояла слишком холодная для прогулок.

– Не грустите, Джулиана, – лорд Девери, одетый в светло-серый дорожный костюм, стал рядом с девушкой и, успокаивая, погладил ее по плечу. – Все будет в порядке. Вы почти дома. Самое позднее завтра я доставлю вас к вашей матери.

– Мы поедем в Лондон?

– Сначала туда. А потом, если ваших близких не окажется в столице, я отвезу вас в ваше имение.

Джулиана проснулась оттого, что чья-то рука нежно гладила ее по лицу. Обрывки тревожных сновидений постепенно отступили, позволяя сознанию вернуться к реальности. Знакомое покачивание и мерный плеск волн за окошком каюты, легкая струйка прохладного утреннего воздуха… Вот только этот странный запах… Нельзя сказать, чтобы в нем было что-то неприятное или пугающее, но незнакомое – бесспорно. Похожее на аромат каких-то трав или цветов, название которых Джулиана никак не могла припомнить.

– Стивен, прекрати, пожалуйста, мне щекотно, – сонно пробормотала она, отталкивая настойчивую руку. И тут же окончательно проснулась и открыла глаза.

В следующий миг у девушки вырвался возглас изумления. Совсем близко, так, что можно было дотронуться рукой, она увидела лицо незнакомого мужчины. Голову незнакомца покрывал темно-зеленый тюрбан, на ярко-красных губах, выступающих из густой черной бороды, играла лукавая улыбка, а веселые карие глаза смотрели на Джулиану с нескрываемым вожделением. Заметив испуг в глазах девушки, мужчина что-то тихо проговорил на незнакомом языке и попытался снова коснуться смуглой рукой ее щеки. Метнувшись в сторону, словно от горячего огня, Джулиана отчаянно закричала, замахав на непрошеного гостя руками.

Из-за двери послышался громкий сердитый голос. С выражением крайнего сожаления смуглый незнакомец поспешно поднялся на ноги и покинул каюту. Отдышавшись и оправившись от испуга, Джулиана тоже встала, с удивлением отмечая, что лежала она не на кровати, а на каком-то темно-красном ковре, расстеленном на полу. Да и вообще, в помещении не было не только кровати, а и любой другой мебели. Только пушистые ковры на полу, на стенах да несколько больших подушек. И тут она все поняла и все вспомнила.

Они с Николасом Симпсоном покинули «Красавицу Востока», захватив с собой только деньги, чтобы не вызвать подозрений. За эти деньги Джулиана рассчитывала договориться с капитаном какого-нибудь судна, чтобы их переправили в Тунис, где можно было бы связаться с английским консулом и обсудить условия выкупа Изабель. Но в одной портовой таверне, где они надеялись переждать до темноты, на них неожиданно напали. Все произошло так стремительно, что Джулиана даже не была готова защищаться. Конечно, она пыталась закричать и оказать сопротивление, но ее быстро чем-то оглушили, и она не приходила в сознание до последних минут, пока этот проклятый смуглолицый араб не стал трогать ее своими грязными руками…

Утро началось с того, что Джулиане велели облачиться в просторный темно-синий балахон и принесли обильный завтрак – целую груду медовых лепешек, тарелку сушеных фиников и огромный кусок сладкого шербета. Есть совершенно не хотелось, но девушка заставила себя проглотить все до последней крошки, стоило только аль-Беккару намекнуть, что в противном случае он будет сильно недоволен. Вчерашняя расправа совершенно сломила дух Джулианы, и на какое-то время она решила отказаться даже от малейших попыток сопротивления. Как она будет вести себя дальше и что предпримет, чтобы выпутаться из своего теперешнего отчаянного положения, – покажет время. А сейчас не остается ничего, как покориться капризам злой фортуны, которая в данный момент совершенно отвернулась от нее. Наверное, это наказание за то, что она так мало ценила те щедрые подарки, которые судьба незаслуженно посылала ей в былые времена.

Но размышлять о чем-то сложном не было ни сил, ни времени. Сразу после завтрака в каюту пришел аль-Беккар, приказал своей пленнице расположиться напротив него на мягких подушках и приступил к расспросам.

– Сколько тебе лет, Небесная Роза? – был первый вопрос работорговца, и когда Джулиана ответила, брови араба задумчиво сошлись на переносице.

– Девятнадцать лет… Я думал, тебе не больше семнадцати… Но придется и с этим примириться. А теперь расскажи мне все о своей семье. Правда, что ты происходишь из знатного рода?

Джулиана с гордостью поведала о своем высоком происхождении, а потом с надеждой спросила:

Когда стемнело, Джулиану перевезли в дом, где содержались невольники Ахмеда аль-Беккара. Просторное здание было разделено на две половины, связанные между собой узким и длинным коридором, охраняемым вооруженными арабами. Как объяснил девушке сам аль-Беккар, одна половина дома предназначалась для рабов-мужчин и женщин, не представляющих собой особой ценности и предназначенных лишь для грубой работы. Эта часть дома состояла из двух огромных комнат, битком набитых живым товаром, и из их узких зарешеченных окошек несло ужасным зловонием, от которого Джулиану едва не вырвало. А во второй половине дома, в несравнимо лучших условиях, содержались привлекательные молодые невольницы, предназначенные для гаремов обеспеченных людей.

Здесь в каждой комнате находилось не более десяти чистых соломенных тюфяков, застеленных светлыми хлопковыми простынями, каменные полы покрывали теплые толстые ковры, и повсюду с потолков свисали бронзовые курительницы, источающие приятный аромат ладана и сандалового дерева. Вместо окон во всех комнатах имелись ажурные решетчатые двери, через которые можно было проникнуть в окруженный неприступными стенами квадратный внутренний дворик с небольшим бассейном посередине.

Джулиана, совершив беглый осмотр дворика, сразу поняла, что бежать отсюда невозможно. Да и куда бежать? Незнакомый, враждебный город, где на каждом шагу подстерегает опасность, может быть, еще более страшная, чем та, в которой она находится сейчас. Впрочем, она была так измучена, что не могла размышлять ни о возможности побега, ни о чем-то еще, требующем напряжения мысли. Едва голова ее коснулась мягкой подушки, она погрузилась в глубокий тяжелый сон, наполненный тревожными и мрачными сновидениями.

Утром, после того как Джулиану покормили вместе с ее подругами по несчастью, из которых, к сожалению, ни одна не говорила ни по-английски, ни по-итальянски, к ней подошли две чернокожих рабыни и сделали ей знак следовать за ними. Ее привели в просторную комнату, стены которой были облицованы желтоватым мрамором, а в воздухе витали ароматы незнакомых чувственных благовоний. Посередине комнаты находилась огромная ванна, наполненная розовой водой, пахнущей бодрящим мускусом, а вокруг нее стояло множество длинных скамеек, покрытых полотенцами и уставленных бесконечным количеством всевозможных баночек, флакончиков и разнообразных щеток.

Приветливо улыбаясь, темнокожие девушки раздели Джулиану, велели опуститься в ванну и принялись так тщательно ее оттирать, будто собирались смыть с новой невольницы не только дорожную грязь, но и верхний слой кожи. Это сначала не понравилось девушке, потом немного позабавило ее, но мягкие прикосновения умелых, ловких темных рук были так приятны, что Джулиана расслабилась и не стала препятствовать служанкам делать свое дело. От смеси дурманящих ароматов голова слегка закружилась, девушка закрыла глаза и на насколько упоительных минут отрешилась от действительности. Кто знает, будет ли у нее еще когда-нибудь возможность испытать подобные приятные ощущения и почувствовать себя так беззаботно и легко? Даже если это спокойствие окажется иллюзорным?

Джулиана едва успевала следовать за аль-Беккаром по бесчисленным коридорам огромного дворца. Утомительные трехчасовые сборы, включавшие в себя, кроме омовения, продолжительный массаж и ряд немыслимых процедур по уходу за телом, измотали ее так, что в голове не осталось ни одной мыли, а в наболевшем сердце – никаких чувств.

Ей уже не было страшно, а, пожалуй, лишь любопытно, что произойдет, когда они, наконец, достигнут покоев нового тунисского бея. Как это она, приличная английская леди, дочь почтенной графини Риверс, вдруг предстанет перед особой царского происхождения в той бесстыдной одежде, в которую обрядили ее темнокожие эфиопки: широких шароварах из прозрачного голубого шелка и короткой жилетке, затканной серебряными узорами и не имеющей впереди даже застежки, чтобы прикрыть грудь. Впрочем, на ее теле не осталось даже маленького кусочка, который был бы действительно прикрыт одеждой.

Голубые шаровары были так прозрачны, что сквозь них отчетливо просвечивал темный треугольник внизу живота, к тому же серебряный пояс находился слишком низко на бедрах. А неприлично расходящаяся спереди жилетка, наоборот, заканчивалась слишком высоко, и из-за этого весь живот оставался полностью открытым.

Несмотря на весь драматизм ситуации, Джулиане вдруг почему-то стало смешно. Что если бы она отважилась появиться в таком наряде на одном из благопристойных лондонских балов? Какой бы это произвело фурор! Наверняка последовало бы несколько обмороков, с десяток истерик и бесчисленное количество изумленно перекошенных лиц. Но скорее всего ее просто сочли бы опасной сумасшедшей и поспешили упрятать в Бедлам.

Наконец аль-Беккар со своей пленницей достигли огромного квадратного зала с ажурными решетками на высоких окнах, выходящих в тенистый сад, и многочисленными дверями из черного дерева с золотыми инкрустациями. Все здесь сверкало пышной восточной роскошью. Пестрые мозаичные стены, расписные потолки и упирающиеся в них тонкие колонны из светло-зеленого оникса с резными капителями отражались в отполированном до блеска розовом мраморном полу, таком гладком, что Джулиана подумала, что по нему можно было бы кататься, как по льду.

На другое утро Джулиана проснулась ни свет ни заря. В комнате, куда ее вчера поместили, было светло, потому что ранний июньский рассвет уже остался позади, хотя солнце еще не поднялось выше дворцовых стен. Полежав немного, девушка приподнялась на низкой кровати и осмотрели свое новое жилище. Вчера днем, когда главный евнух Бахрам привел ее сюда, она ничего не видела из-за пелены слез, упала на кровать, забилась под одеяло и до самой ночи пролежала без движения. Но сегодня, при ярком свете великолепного летнего утра, Джулиана вдруг поняла, что у нее абсолютно нет ни малейшего желания умирать или отказываться от всех доступных благ жизни.

Помещение, в котором Джулиане предстояло жить, находилось на втором этаже длинного прямоугольного здания с плоской крышей. Дверь комнаты выходила на балкон, тянувшийся вдоль всего фасада и с которого можно было спуститься в просторный внутренний дворик с беломраморным фонтаном посередине огромного квадратного бассейна. Сама комната, отведенная Джулиане, была довольно маленькой, и из мебели в ней имелась лишь низкая узкая кровать, пара сундуков, обитых кованым железом, и небольшой круглый столик с принадлежностями женского туалета. Стены и единственное окошко с резной решеткой вместо стекол были задрапированы темно-красной узорчатой тканью. Самым неприятным оказалось то, что в комнате отсутствовали двери. Место в стене, где им надлежало находиться, закрывали шторы из цветных бамбуковых палочек.

«Плохо, – подумала Джулиана. – Кто угодно может войти и что-нибудь украсть. Хотя, впрочем, что у меня брать? Мне не оставили даже моей сорочки».

На одном из сундуков еще с вечера был разложен наряд – шаровары из светлого розовато-оранжевого шелка и просторная блузка с длинными рукавами и серебряной вышивкой вдоль неглубокого выреза. Надев на себя все это, девушка довольно отметила, что так она выглядит гораздо пристойнее, чем в своем вчерашнем воздушном облачении. Шаровары не просвечивают, и их мягкий шнурок удобно охватывает талию, а блузка достает до самых бедер. Проведя пару раз щеткой по спутавшимся за ночь волосам и сунув ноги в черные бархатные шлепанцы с серебристыми узорами и загнутыми мысами, Джулиана вышла на балкон, спустилась по тонкой лесенке во дворик, а оттуда прошла в огромный сад, который заметила еще из окна.

В этом райском уголке, казалось, собрались все самые красивые цветы, что только росли на земле. Благоухающие кусты жасмина, роз, шиповника и азалий окружали изящные резные беседки, выкрашенные в белый и розовый цвета. Между широкими дорожками, выложенными мраморными плитами, пестрели клумбы разноцветных гвоздик, роз всех сортов, огненных шафралов. Ближе к пруду располагались нежные лилии, застенчивые фиалки и стройные ирисы. А прозрачную бирюзовую поверхность водоема покрывал пышный ковер из голубых и розовых лотосов.