Англия, 1828 год

– Нет, папа, я все-таки поеду на этот бал у маркизы Сэйбери!

Упрямо топнув ногой, Элизабет повернулась к отцу и, скрестив руки на груди, бросила на него возмущенный взгляд.

– Лиззи! Я уже сказал, что этой поездки не будет, и не собираюсь препираться с тобой дальше. Мы не сможем сейчас поехать в Лондон, потому что осенние работы в имении пока не закончены. В конце концов, сезон еще не начался, и доброй половины твоих поклонников нет в столице.

– Но я могу поехать в Лондон одна! Я остановлюсь у Мелиссы и отправлюсь на бал в сопровождении ее матери. Надеюсь, ты доверяешь этой почтенной леди?..

Это случилось три месяца назад, в самые последние дни лондонского сезона. Родителям Элизабет пришлось срочно уехать в имение тяжело больной родственницы. Так как ее младшего брата Эдварда, бывшего дома на каникулах, они забрали с собой, Элизабет осталась в лондонском особняке совершенно одна. И, разумеется, как всегда в подобных случаях, она без промедления послала записку Симону Марсанту. Ответ не заставил себя ждать: в своем послании барон назначил ей встречу «у развилки трех дорог». А это означало, что он будет ждать ее в определенном месте и приехать туда она должна в наемной карете, экипировавшись соответствующим образом.

Прочитав записку Симона, Элизабет немедленно объявила всем служанкам матери выходной. Затем прошла в гардеробную виконтессы и достала матушкино платье из черного бархата и элегантный капор с розами и вуалью, украшенной бархатными мушками. Виконтесса была полнее дочери, но с помощью булавок и пояса удавалось достичь желаемого эффекта, и платье смотрелось на Элизабет прекрасно. К тому же, когда она его надевала, никто не смотрел на ее талию. Все взгляды устремлялись на обнаженные плечи и излишне открытую грудь.

Вообще-то, Элизабет опасалась пользоваться туалетами матери, но у нее самой не было ни одного темного платья, потому что носить подобные было не принято девушкам ее возраста. Если бы кто-то из знакомых узнал мисс Девери в таком наряде, она подверглась бы жестокому общественному осуждению. Но туда, куда вез ее Симон, люди их круга редко заглядывали. Ибо она должна была сопровождать его – уже в третий раз за сезон – в игорный дом.

Если бы отец Элизабет узнал о том, в какие приключения его дочь пускается с бароном Марсантом, он, несмотря на разницу в возрасте, вызвал бы его на дуэль. Но, конечно же, никто не собирался ему об этом рассказывать, а тем более сам Симон, которому присутствие Элизабет помогало зарабатывать деньги. В первый раз, когда он попросил ее об этой услуге, девушка пришла в ужас. Но потом ей и самой понравилась эта затея. Подобные приключения давали ей возможность испытать действие на мужчин своих чар. Ее задача заключалась в том, чтобы стоять за креслом Симона, когда он играет, и отвлекать внимание его партнеров.

Когда Элизабет подъехала в наемной карете к условленному месту, Симон уже ждал ее. Экипаж остановился, и барон заскочил внутрь. На мгновение Элизабет почувствовала его руку на своей талии, но он тут же отпустил ее и отодвинулся. Симон знал, что малейшая вольность с его стороны может обернуться полным разрывом с мисс Девери: несмотря на свое подчас шокирующее поведение, она оставалась порядочной и невинной девушкой.

К тому времени, когда все перешли в просторную столовую, Элизабет успела совладать со своими чувствами. Она без особых усилий поддерживала легкую застольную беседу, метко отвечала на шутки приятелей. К счастью, лорд Девери не додумался посадить нового гостя с дочерью; маркиз сидел рядом с виконтом чуть наискосок от девушки. По обеим сторонам от Элизабет расположились Джон Катлер и Берк Найтли. А вот ее любимец Симон спрятался в самый конец длинного стола. Элизабет почти не видела его со своего места: высокий тюрбан, венчающий голову леди Харвилл, скрывал барона от остальных гостей. Причина такой скромности лондонского остряка была вполне объяснима. Он тоже узнал в Леоне Кроуфорде того грозного незнакомца из игорного дома.

Временами Элизабет бросала на маркиза тревожные взгляды. Последний час ее отец не отходил от него, беспрерывно о чем-то расспрашивал и что-то оживленно рассказывал сам. Вначале девушка очень боялась, что лорд Кроуфорд расскажет виконту о том позорном происшествии, но постепенно ее тревога улеглась. Судя по добродушному настрою отца, их разговор не касался этой опасной темы. По-видимому, они говорили о чем-то приятном, а затем – Элизабет сразу почувствовала это – разговор переключился на ее персону.

Опасения девушки вспыхнули с новой силой, когда маркиз начал поминутно поглядывать в ее сторону. В какой-то момент отец тоже посмотрел на нее, а затем наклонился к гостю и что-то тихо сказал ему с улыбкой. В ответ на это лорд Кроуфорд негромко рассмеялся, каким-то особенным теплым грудным смехом, от которого по телу Элизабет прокатилась горячая волна.

– Мисс Девери, я немного опоздал к вашему празднику. Позвольте же мне попросить у вас прощения и преподнести скромный подарок!

Маркиз произнес эти слова, почти не повысив голоса, но все разговоры в зале прекратились, как по команде, – столько властной убедительности было в его тоне! Обойдя стол в сопровождении виконта, лорд Кроуфорд остановился позади Элизабет. Смятение девушки было так велико, что она едва не опрокинула стул, поднимаясь ему навстречу. В этот день она получила много подарков, но ей даже в голову не приходило, что и этот ужасный человек может ей что-то преподнести!

– И все же, Стивен, я не уверена, что ты поступаешь правильно! Стоит ли торопиться с этой свадьбой? Мы еще так мало знаем Леона, а первое впечатление может оказаться обманчивым.

Вскочив с кресла, виконтесса принялась нервно расхаживать по комнате, обмахиваясь веером. Подойдя к жене, лорд Девери внимательно посмотрел ей в глаза.

– Дорогая, послушай меня внимательно! Ты действительно увидела Леона впервые на дне рождения Лиззи, но я-то знаю его уже много лет. Я хорошо знал его отца, не раз встречал Леона еще в детские годы и могу поручиться, что лучшего мужа для нашей дочери не найти. Пока он был простым флотским офицером, я не мог отдать за него Лиззи, о чем не раз жалел. Но я всегда понимал, что если мы не можем дать дочери большого приданого, то ее мужем должен стать знатный и богатый лорд, чтобы она могла вести тот образ жизни, к которому привыкла в родительском доме. Однако теперь все неожиданно изменилось. Леон получил титул маркиза и огромное наследство.

Виконт с минуту помолчал, тщательно подбирая слова.

– Джулиана, а ты хорошо помнишь тех молодых джентльменов, которые делали предложения Элизабет в прошлом сезоне? – неожиданно спросил он, лукаво улыбнувшись.

Спустя неделю семья Девери перебралась в Лондон. Как только это случилось, Леон стал почти каждый день бывать в их доме. Элизабет затаила свои чувства глубоко в сердце и теперь держалась с ним с вежливой холодностью, ни разу не позволив себе экстравагантных выходок. Впрочем, она заметила, что эта перемена не слишком радует Леона. Порой она ловила на себе его пристальный задумчивый взгляд, когда он о чем-то разговаривал с отцом или сопровождал ее на утренних прогулках по Гайд-парку. И тем не менее не упускала возможности уязвить самолюбие жениха, уделяя основное внимание своим друзьям, Джону Катлеру и Берку Найтли. Симон же, напротив, теперь избегал ее общества. Так было задумано намеренно, чтобы усыпить бдительность отца и жениха.

Однажды ей удалось вырваться из дому одной и встретиться с бароном в театре. Симон, получивший перед спектаклем записку Элизабет, уже находился в зале и, как только она вошла туда, сразу направился в ее ложу. Когда спектакль закончился и почти все зрители покинули зал, барон повернулся к девушке с решительным видом и нетерпеливо спросил:

– Ну так что же, Элизабет? Вы, наконец, набрались храбрости, чтобы исполнить задуманное? Или будем тянуть до вашей проклятой свадьбы?

Его непочтительный тон неприятно поразил Элизабет. Но она сдержалась, подумав, что все дело в том, что Симон измучился в ожидании развязки всей этой истории.

– Да, Симон, я окончательно решилась, – с усилием выговорила она, рассеянно теребя свои кружевные перчатки. – Где мы можем встретиться?

– О мой могущественный и великодушный брат! Пусть никогда не заходит яркая звезда твоего владычества и солнце твоей доброты еще долгие годы согревает сердца правоверных! Да ниспошлет всемогущий Аллах долгие дни твоему царствованию! Пусть он хранит твою семью от всех грядущих невзгод и… и… Не могу разобрать, что тут дальше написано. У вас слишком неразборчивый почерк, миледи!

Прервав диктовку, Розалин положила перед маркизой затертый листок бумаги.

– Все, Розалин, на сегодня хватит! – Элизабет решительно поднялась из-за маленького столика и поискала глазами веер. – Уф, не могу больше! Эта арабская вязь так трудна для написания, что я и за полгода не смогу ее освоить. У меня и так уже мельтешат перед глазами все эти завитушки и палочки.

– Тогда, может быть, не стоит обучаться арабскому письму? Достаточно и того, что мы с вами и так неплохо болтаем на этом варварском языке.

– Да, пожалуй, ты права. Выучить устный арабский – еще куда ни шло. К черту это письмо! Я скажу все эти слова Касим-бею сама.

Гибралтар поразил Элизабет своим необычным месторасположением. Город стоял на высокой неприступной скале, под которой раскинулась обширная гавань. Кроме англичан и испанцев, здесь можно было встретить европейцев любой национальности, евреев и даже мусульман. Невозможно было пройти по улице, чтобы не услышать с десяток языков и малопонятных испанских наречий. Вавилонское столпотворение – так окрестили всю эту пестроту английские моряки. Но такое разнообразие придавало городу неповторимую атмосферу, заставляя с первых минут погружаться с головой в его шумную, торопливую жизнь.

На время пребывания в Гибралтаре капитан Томпсон снял со своих пассажирок запрет покидать каюту, и в первый же день Элизабет с Розалин исколесили весь город в открытом наемном экипаже. К вечеру они объелись апельсинов и винограда и полночи промучились болью в животе. Однако рано утром их разбудил сэр Роберт, объявив, что леди Кроуфорд приглашена на завтрак к капитану Вудхаузу, бывшему сослуживцу ее мужа.

Обрадовавшись возможности встретиться с давним другом Леона, которого ей однажды довелось принимать в Норвудском дворце, Элизабет собралась в несколько минут. Капитан Вудхауз квартировал в небольшом, но довольно милом двухэтажном домике, выкрашенном в белый цвет. Когда Элизабет приехала, в гостиной уже находилось несколько товарищей Леона. Супруге капитана Кроуфорда был оказан самый сердечный прием. За завтраком она получила возможность вдоволь наговориться о своем муже и узнать все обстоятельства его пленения. Тут же со всей тщательностью был рассмотрен план его поисков и возможность выкупа остальных членов экипажа «Принцессы Марии». Узнав, что Элизабет направляется в Тунис, трое товарищей Леона немедленно вызвались сопровождать ее, но маркиза с благодарной улыбкой отклонила их предложения.

– Нет, нет, господа, это совершенно исключено, – твердо заявила она. – Все вы находитесь на службе и не можете покинуть свои посты. К тому же у вас нет влиятельных родственников в Тунисе, и в случае непредвиденных осложнений вас некому будет защитить. Да и капитан Томпсон вряд ли будет согласен…

Элизабет глубоко вздохнула, на минуту отводя взгляд в сторону. Конечно, она чувствовала бы себя гораздо уверенней, если бы рядом с ней находился кто-то из товарищей Леона – надежных и смелых людей, но сэру Роберту это бы явно не понравилось. Ведь в таком случае его сомнительные дела могли бы получить нежелательную огласку. Нет, пусть уж все остается как есть.

– Вставай, англичанка, живо! Хватит спать! Пора развлекать своего господина.

От грубых толчков аль-Вахида Элизабет окончательно проснулась и теперь сидела на ковровой подстилке, растерянно озираясь вокруг. Боже, неужели весь этот кошмар не приснился ей? Она угодила в мышеловку и сейчас находится на пиратском судне, плывущем неизвестно куда. Удивительно, как после всего случившегося она смогла заснуть. Наверное, так вымоталась, что просто провалилась в забытье.

– Где Розалин? Куда вы дели мою бедную служанку? – с растущей тревогой спросила она. – Мы были вместе, когда нас бросили в эту грязную конуру.

– Не беспокойся за нее, – аль-Вахид язвительно усмехнулся, – с ней забавляется Зураб. Поверь мне, женщина, мой друг умеет ублажать застенчивых пташек!

Застонав от бессилия, Элизабет поднялась на ноги. Ее взгляд столкнулся с насмешливым взглядом пирата, и девушка едва не закричала от страха. По масляным глазкам аль-Вахида, горевшим поистине дьявольским огнем, она догадалась, что и ее ждет та же участь, что и несчастную Розалин.

– Миледи, миледи, пожалуйста, скажите хоть что-нибудь! О святая мадонна, что эти изверги сделали с ней?!

Тихий, надрывный плач служанки окончательно прогнал оцепенение, в котором пребывала Элизабет. Приподнявшись, девушка открыла глаза, но в кромешной тьме ничего не было видно.

– Розалин, – тихо позвала она, – это ты? Где ты, моя бедняжка?

– Я здесь, здесь, миледи, рядом с вами. – Жаркое дыхание горничной согревало замерзшие руки маркизы. – Слава Богородице, вы живы!

Пощупав пространство вокруг себя, Элизабет села на подстилке. Сквозь крохотное оконце под самым потолком пробивался лунный свет, и пару минут спустя Элизабет начала смутно различать окружающие предметы. Да, они находились в той же самой каморке, заставленной какими-то мешками, что и прошлой ночью.

– Что ты льешь в воду, Калила?

– Это фиалковое масло, госпожа. У нас на Востоке считают, что оно излечивает от печали.

– Прекрасно. Теперь можешь идти, Калила, я хочу немного побыть одна.

Довольная, что может понимать язык служанки, Элизабет вступила в огромную медную ванну, вделанную прямо в пол. Это было настоящим блаженством – оказаться в чистой ароматной воде и смыть с себя несколько слоев морской соли. Впрочем, в этом ей настойчиво помогали невольницы работорговца. Вот уже целую неделю они мыли ее, скоблили какими-то деревянными скребками, растирали с головы до пяток душистыми мазями. И результат был налицо – ее кремовая кожа снова стала нежной и гладкой, как бархат, медные волосы заблестели, под глазами исчезли темные круги. Такое же чудесное преображение случилось и с Розалин. За ней так же тщательно ухаживали, прекрасно кормили и обращались, как с самой настоящей знатной госпожой, что поначалу немало смущало девушку.

Блаженно постанывая, Элизабет расслабленно вытянулась в ванне. Ей хотелось нежиться так бесконечно, но в комнату вошла Калила, чтобы вытереть ее и проводить в отведенное им с Розалин помещение. В руках служанки были чистые шаровары из мягкого голубого шелка и просторная кофточка с широкими рукавами.