«Ввиду недоумений, вызываемых у некоторых читателей, каким образом я, будучи профессором церковной истории, печатаю статьи не по своей

специальности

, и уж не перешел ли я на кафедру новой гражданской истории, я должен заявить, что первоначально я приглашен был в Академию на кафедру

новой гражданской истории,

на которой и оставался в течение трех лет, причем первую половину учебного года преподавал историю западно–европейского Средневековья с кратким очерком развития королевской власти во Франции за Средние века, во второе — историю византийского государства. Печатаемые по истории западно–европейского Средневековья статьи и являются результатом этих занятий»,

[1]

 — писал А. А. Спасский уже после начала публикаций лекционного курса на страницах журнала «Богословский Вестник» за 1910 г. (№№2–12. Отдельное издание, под заглавием:

СотерскийА.

Общедоступные лекции по истории западноевропейского Средневековья. Сергиев Посад, 1910. Стр. II + 210). И действительно, выдающийся русский церковный историк Анатолий Алексеевич Спасский (1866–1916), занимавший кафедру древней церковной истории Московской Духовной академии с марта 1896 г. по осень 1915 г., по окончании в 1891 г. стипендиатского года в той же Академии, за отсутствием свободных кафедр поначалу был вынужден даже некоторое время преподавать философию в Подольской Духовной семинарии. Только в начале 1893/1894 учебного года, после прочтения 17 августа 1893 г. двух пробных лекций, он был избран на кафедру новой гражданской истории, которую и занимал 2,5 года — до конца 1895 г. Как и все работы, вышедшие из‑под пера А. А. Спасского, данные «Лекции» обладают всеми своими обычными достоинствами: высоким научным уровнем, интересным содержанием и прекрасным изложением.

Это утверждение не является преувеличением. «Лекции» не просто читаются на одном дыхании, но и побуждают к основательным размышлениям о прочитанном и тщательному поиску дополнительного исторического материала, т. е. они пробуждают живой интерес к истории, причем интерес совершенно определенного свойства. Это не просто гражданская история западно–европейского Средневековья, но именно история глазами церковного историка, каковым А. А. Спасский всегда и оставался. Лейтмотивом всего лекционного курса служит та лишь внешне простая, но отчего‑то постоянно забываемая целыми поколениями историков мысль, что только Церковь могла быть и в конечном итоге стала и опорой, и основой нового государственного строя Европы после разрушения Римской империи в результате нашествия варваров. «Что стало бы с Европой после вторжения варваров, — спрашивает английский историк Маколей, — если бы обломки древней цивилизации не нашли себе убежища в Церкви? Историки сравнивают переселение народов с потопом; Церковь была истинным ковчегом, который один, среди бурь и непроницаемой мглы, носился над бездной, готовой поглотить все, что древность произвела в науке и искусстве; Церковь в своем лоне сохранила то слабое зерно, плодом которого явилась новейшая цивилизация, более богатая и многосторонняя, чем цивилизация древняя».

«Лекции по истории западно–европейского Средневековья» имеют четко обозначенный и ясно выраженный план. Они тематически охватывают период истории Римской империи от начала IV в. (здесь же дается обзор реформ Диоклетиана) до возникновения крупных городских промышленных и торговых центров в эпоху феодализма (вплоть до XIII в.). Подробно рассмотрены быт и союзы германских племен, возникновение варварских королевств в эпоху Великого переселения народов, история Франкского королевства и монархии Карла Великого, а также процесс образования западно–европейских народностей (преимущественно французской и германской наций), зарождение и формирование нового общественно–политического строя и борьба городов за свои суверенные права в лице коммунн. Совершенно неслучайно А. А. Спасский в своей исторической концепции столь большое внимание уделяет именно возрождению городов. Это — поворотный пункт всего западно–европейского Средневековья, ибо «возрождение западно–европейских городов и возникновение нового буржуазного класса населения, вошедшего в качестве равноправной и самостоятельной единицы в состав средневекового общества, разрушило феодальный порядок и сделалось источником новых политических образований во всех главнейших странах Западной Европы, предваряющих собой уже эпоху Нового времени. Здесь исторический пункт, над которым исследователь западно–европейского Средневековья, понимаемого в точном смысле этого слова, может поставить точку».

Работа А. А. Спасского не осталась незамеченной не только читающей публикой, но и научной общественностью. Появилось несколько рецензий, в том числе и в церковных периодических изданиях, что полностью соответствовало авторскому замыслу быть услышанным церковными людьми, именно им быть особенно полезным этим своим трудом. Например, «Церковный Вестник» дал следующий отзыв: «Лекции отличаются крупными достоинствами… они содержат ценные в научном отношении выводы литературы предмета, предлагая их вниманию читателя в интересной переработке автора; представляют обстоятельное исследование на затронутую тему. На каждой странице здесь чувствуется опытная рука, умеющая в обширном материале подчеркнуть существенное и типичное, проследить основные нити сложного и запутанного исторического процесса. Со стороны изложения книга заслуживает только похвалы. Она написана ясным, простым, но вместе с тем изящным и живым языком; пересыпана массой любопытных примеров и выдержек из документов; дает яркие, выпуклые характеристики крупнейших исторических деятелей и событий и читается от начала и до конца с неослабным интересом. Все это делает лекции ценным вкладом в русскую историческую литературу научнопопулярного характера и заставляет пожелать им самого широкого распространения».

Думается, что вполне сознательно спустя почти 15 лет после оставления кафедры новой гражданской истории Московской Духовной академии, уже после выхода в свет своих основных церковноисторических сочинений, А. А. Спасский, будучи общепризнанным авторитетом по истории древней Церкви и богословия эпохи Вселенских соборов, все‑таки вернулся к своим лекциям по истории Средневековья. Наверное, он просто понимал важность затронутой им темы для всех тех своих читателей, которые хотели бы иметь верное представление об общем ходе церковно–исторического процесса в Европе. Понимал всем своим чутьем историка и богослова, что не было глухой стены между Западом и столь милым ему Востоком (читай — Византией). Начинать же новые большие изыскания на тему взаимовлияния у А. А. Спасского уже не было ни жизненного времени, ни научных сил, подточенных прогрессирующим параличом мозга, столь рано сведшим выдающегося церковного ученого в могилу. Оставалась возможность лишь наметить путь, указать общие ориентиры без каких‑либо тщательных проработок обширного исторического материала, без громоздких культурологических штудий, без привлечения огромной научной литературы и прочих неотъемлемых атрибутов «научного исследования». Нет, это исследование именно «научнопопулярное», и написано оно для самого широкого читателя. Для всех тех, кто когда‑нибудь сможет пройти весь трудный путь церковной науки целиком, или дойдет до одного ему предназначенного пункта познания, или поможет другим осилить дорогу, или же эта книга просто для тех, кто хочет знать больше, чем он знает сегодня.

Географические пределы Римской империи. — Постепенное возникновение монархической власти. — Диоклетиан. — Константиновская система управления. — Строй центральной и областной администрации. — Отделение военного и гражданского управления. — Причины падения Римской империи: финансовый и экономический быт Империи, упадок крупного землевладения, исчезновение мелкой собственности.

К началу эпохи Великого переселения народов, т. е. к последним десятилетиям ЗУ в., Римская империя продолжала существовать в тех географических пределах, в какие она была поставлена завоевательными стремлениями предшествовавших веков. Она обнимала собой весь культурный мир того времени, группировавшийся тесным кольцом вокруг Средиземного моря. Границами ее служили:

на юге

пустынная цепь Сахары, в которой трудно было основать какоелибо прочное поселение;

на юго–востоке

Аравия и Эфиопия, не поддававшиеся римскому завоеванию;

навостоке

—Евфрат;

на северовостоке —

Черное море и Дунай, отделявшие Империю от пустынь Скифии и Сарматии;

на западе

же Европы она включала в свои границы, кроме Италии, Галлию, Испанию и Британию.

Но, сохраняя свои обширные размеры, Римская империя еще задолго до эпохи переселения утратила свое прежнее значение и внутреннюю мощь — и если бы основатель Империи, Октавий Август, каким‑либо чудом был перенесен в Рим конца IV в., он не признал бы в нем ни одной черты прежнего, знакомого ему Рима. Дело в том, что Империя IV и V вв. не была уже той Империей, какая существовала в век Августа и Тиберия; будучи естественным продолжением или перерождением последней, она являлась крайним ее выводом, отрицающим по своему строю те начала и формы государственной жизни, при помощи которых создавалось могущество Рима. Это была Империя монархическая, самодержавная, между тем как ни монархии, ни тем более самодержавия не знали ни Август, ни Тиберий. Римский император первых двух веков не был монархом; отдельные императоры, как, например, тот же Тиберий, который в одно и то же время был и жестоким тираном, и великим государственным человеком, конечно, имели решающее значение и могли свободно совершать всякие насилия, но это было нарушением обычного порядка. Обыкновенно администрация Империи распадалась на две части, из которых одна принадлежала непосредственно императору, а именно: заведование провинциями на военном положении или пограничными, где императоры играли роль главы войска и гражданского управления, а другая часть — заведование внутренними провинциями — находилась в руках сената. Римская империя на первых порах была, таким образом, не монархией, а диархией.

Не был император первых двух веков и самодержцем; он имел полномочия совершенно определенные и получал свою власть в силу особого закона, lex regia, который формально проходил через сенат; в силу этого закона он являлся как бы выборным главой государства и в своих действиях опирался на волю народа. Конечно, и здесь на практике народ редко выдвигал императора; чаще всего император провозглашался войском и только в некоторых случаях сенатом; тем не менее теоретически факт избрания безусловно признавался, и каждый император основывал свое право на том, что его избрал народ. Как опирающаяся на выборном начале, императорская власть по этому самому не могла сделаться в течение всех трех веков наследственной; она представляла собой как бы чрезвычайную форму диктатуры, возникавшей и умиравшей вместе с отдельным монархом. Понятно, что императорская власть не удовлетворялась этим положением, и так как существовали налицо все благоприятные условия для ее усиления, то рано или поздно из временной диктатуры она должна была обратиться в постоянное самодержавное правление. Это и случилось в так называемую диоклетиано–константиновскую эпоху.

Диоклетиано–константиновская эпоха была наполнена целым рядом важнейших внутренних реформ, имевших целью связать разрушающееся здание Римской империи и придать ее администрации единство и законченность, причем основным мотивом всех этих направленных на упорядочение внешнего строя Империи реформ служила именно идея абсолютной, неограниченной монархии. Стремление к абсолютной власти заметно уже проглядывает у императоров III в.; Диоклетиан оформляет это стремление, а Константин Великий проводит его с неуклонной последовательностью во всех частях администрации. С именем этого императора связывается великий переворот не только в истории христианства, но и в государственном строе Римской империи — ряд преобразований, из которых немалая часть продолжает оставаться в силе и поныне. Но еще любопытнее обратить внимание на то обстоятельство, что эта преобразовательная деятельность первого христианского императора так тесно связана с мероприятиями язычника Диоклетиана, что невозможно определить, где перестает действовать один и начинает другой.