Если вам кто-то скажет, что драконов нет, — не верьте. Кто так говорит, либо не в курсе, либо врет. Драконы существуют. Факт, существуют! Я знаю, о чем говорю, я сам дракон. Скажу больше: я — золотой дракон. Живу в Сибири, гоняю по улицам Города на битой тачке, знаюсь с Иными и стараюсь везде и во всем утверждать справедливость. А еще я владею сыскным агентством, и если однажды Запредельное навалится на вас по полной программе, обращайтесь — чем смогу, помогу. Во всяком случае, постараюсь. Потому что я добрый дракон, порою слишком добрый. Для порядочных людей, конечно, добрый. Для тех же, кто попадает в мой актуальный Список, я — зло воплощенное. Вы спросите, что это за Список? Могу рассказать. И о Списке могу, и о многом другом. Усаживайтесь поудобнее и слушайте, я начинаю…
Часть 1
1
Всё началось за пять дней до Ночи Полёта. Именно тогда, шестнадцатого августа, я вдруг почувствовал всем своим драконьим естеством: что-то сдвинулось в этом мире, стоящем на десяти заповедях, семи грехах и наивных поисках смысла жизни. Сдвинулось на чуть-чуть, совсем на немного, но сдвинулось.
Кольнуло меня ранним утром, в ту минуту, когда с нечеловеческим усердием втирал в подбородок лосьон после бритья. Поначалу особого значения не придал, отмахнулся, мало ли. Но тут вдруг сердце взвыло так, будто кто-то схватил его когтистой лапой и со всей дури сдавил. Я охнул, скривился и — что за дела? — осторожно понюхал ладони. Никакого чернокнижия не нашёл (пахло правильно — сырым мхом и лимоном), тогда глянул в зеркало, глянул и сразу напрягся: по запотевшей глади бежала рябь.
Если бы серебристые волны расходились от центра к краю, тревожиться бы не имело смысла. Ну да, случился очередной всплеск Мировой Тоски, размазанной по всем пластам и лоскутам Пределов — что с того? Противно, больно, но не смертельно. Однако волны бежали от края к центру, что означало не «понемногу на всех», а «персонально и по полной программе».
Быстро протерев полотенцем взволнованную амальгаму, я нырнул Взглядом в её глубину и обнаружил на самом дне омута смутную, похожую на медузу, тень. Никаких сомнений не осталось — кто-то замыслил вспороть мне брюхо. Нужно было срочно определиться, кто именно, и, прежде чем я успел об этом подумать, с губ само собой слетело заклинание:
2
Я вежливо подождал, но когда пауза затянулась до неприличия, взбодрил клиента вопросом:
— Так на что же такое наткнулся ваш товарищ по имени Павел?
— Ну да, — очнулся мой собеседник. — На захоронение Пашка наткнулся. На могилу. Там, значит, километрах в трёх от палатки поляна в тайге нарисовалась. Идеальный такой круг. Будто кто циркулем… Странное, доложу я вам, место. Тихо там. До жути. Трава пожухлая какая-то и всё вокруг костями и черепами звериными усыпано. Посреди холм. Небольшой. А на нём, значит, вот так вот, — он показал руками как, — рядком четыре здоровенных плоских камня. И понятно, что не селем занесло, что люди пристроили. Больно уж аккуратно уложены. Правда, мхом уже заросли, но всё одно понятно — что-то вроде могильных плит. Во-о-от… Пашка, как увидел, ноги в руки и за нами. Ребя, орёт, я захоронение древнее нашёл. Айда глянем, что да как.
— Он что, друг этот ваш, археолог? — поинтересовался я.
— Пашка-то? Да нет, почему. — Домбровский пожал плечами. — Экономист, вообще-то, по образованию. Финансово-экономический нархоза заканчивал. Просто ему любопытно стало. Да и нам всем, откровенно говоря, тоже. К тому же всё равно делать нечего было. И это ещё… — Он ткнул себя указательным пальцем в кадык. — Датые мы все были. Не так чтоб сильно, но ещё не отошли.
3
Прежде чем наведаться в банк, я сделал крюк и заехал в «Автоград» прикупить новую оплётку для руля. Старая совсем износилась и уже прокручивалась. Ездить с такой мочалкой стало просто опасно. Да и противно.
Бродил я по рынку недолго, по соотношению цена-качество быстро выбрал нечто, имитирующее кожу змеи. И уже тогда, со спокойной душой, отправился по адресу.
Но сходу доехать не получилось, по дороге влип в историю.
Случилось вот что.
Выруливая на перекрёстке с Рабочего Штаба на Декабрьских Событий, я глянул на свеженький рекламный билдборд. Обычно скользнёшь взглядом и всё, а тут не смог оторваться: с подрагивающего на ветру мокрого полотна смотрела на меня молодая красавица-вампирша. Её обнажённые в хищной полуулыбке клыки даже днём выглядели жутковато. Слоган гласил: «Не доверяй людям».
4
Девушка действительно оказалась, что говорится, на любителя. Худая, непропорционально высокая, с невыразительными чертами лица и красными, заплаканными глазами.
Зато её каштановым волосам позавидовала бы иная модель. И ещё: в её груди перепуганной пичугой колотилось доброе отзывчивое сердце. А это в мире людей само по себе уже немало, потому как сказал же один неглупый поэт: красота не есть сосуд, красота огонь, пылающий в сосуде.
Планетный же тип, к которому она принадлежала, представлял ту дикую смесь Сатурна и Венеры, которая формирует натуры требовательные к себе и другим, но при этом любвеобильные и преданные. Иной раз до фанатизма. И это, честно говоря, меня сразу напрягло.
Разговаривать с ней в присутствии жующего Михаила Семёновича мне не хотелось. Я предложил куда-нибудь проехать.
— В отделение? — испуганно спросила она таким надсадным голосом, что я понял — сейчас разрыдается.
Часть 2
1
Добравшись до офиса, я примостился на дежурном диванчике и благополучно проспал без задних ног до самого утра. Обошлось без сновидений. Проснулся в семь сорок от дикого голода. Помирать не хотелось (чем больше живу, тем больше хочется жить), поэтому пустился на поиски жиров, белков и углеводов. Обшарил все шкафы, заглянул во все нычки, но ничего съестного не нашёл. Тогда вытащил бутылку с остатками виски, потряс — грамм двести ещё имелось. Подумал, сейчас выпью и заморю червяка к чёртовой матери. А не заморю, так утоплю.
Не тут-то было.
Червяк ни только не захлебнулся, но и потребовал закуски, причём потребовал весьма настойчиво. Пришлось оставить сантименты и провести продразвёрстку во владениях Леры. И вот здесь-то нам с червяком повезло, просто несказанно повезло: обнаружил в её столе треть шоколадной плитки и приличный ломоть пиццы с маслинами.
Шоколад не тронул (баловство), а вот пиццу кинул на зуб. Сдул с неё пыль и кинул. Чёрствая была, как подошва старого ботинка, но это меня не смутило. Жевал за милую душу, запивая шотландским самогоном, и нахваливал.
Пока чавкал, разглядывал содержимое выдвижного шкафчика. Говорят, содержимое багажника может многое сказать о владельце автомобиля. Думаю, что это применимо и к содержимому рабочих столов. У Леры в ящике стола имелось: номер «Компьютерры» за январь, баночка с кремом от загара, книжка «Синие чудеса» некой Ильдико фон Кюрти, фотография артиста Куценко с проколотым левым глазом, сломанные наушники, баллончик с перцовым газом, диск «Ночных снайперов», янтарные бусики, плоскогубцы, рулон скотча, почерневшая шкурка банана, дискета со странной надписью «Нереальный хак», визитка маникюрши, упаковка от картофельных чипсов, открытка-валентинка в виде розового сердечка, флайер ночного клуба «Объект 01» и несколько разноцветных чехлов для мобильного телефона.
2
Лабаз Михея Процентщика со времён первых кооперативов занимает цокольный этаж (а проще говоря — подвал) солидного дома дореволюционной постройки, что стоит на углу Российской и Марата. Дом нежилой, на первом этаже магазины, на втором и третьем — конторы-офисы. Вход в лавку вырублен с торца и оборудован вполне современными механическими жалюзи.
— Видишь? — сказал Михей, когда мы выбрались из машин. — Всё чин-чинарём, всё как у людей.
Потом ещё и постучал ногой по стальной кольчуге, показывая насколько прочна.
— Лавку сам открывал с утра? — уточнил я.
— Сам, — ответил Михей.
3
Хозяин квартиры лежал посреди кухни с проломленным черепом. Лежал он на правом боку с поджатыми ногами, в руке мёртвой (вот уж точно мёртвой, мертвее не бывает) хваткой сжимал гранёный стакан. Видимо, конец наступил мгновенно — как сидел паренёк на стуле, так и упал замертво. Поварской топорик, которым был нанесён столь точный и мощный удар, валялся рядом.
В том, что убитый является Алексеем Белобородовым, сомневаться не приходилось — на клапане кармана форменной куртки красовался бейдж с фамилией. И в том, что совершенно именно убийство, у меня сомнений тоже не было. Мысль, что кто-то может свести счёты с жизнью, врезав себя по виску кухонным топориком, разумеется, имела право на существование, но я решил над здравым смыслом не глумиться.
Беглый осмотр места происшествия показал, что Белобородов знал своего убийцу. За это говорило и то, что дверь не взломана, и то, что следы борьбы отсутствуют, и то, что кухонный стол сервирован всем необходимым для душевного междусобойчика. Для чего же ещё всё это могло понадобиться: початая бутылка водки, стакан (родной брат того, что сжимал в руке покойный), пачка сигарет, вскрытая банка со шпротами, разорванная упаковка мясной нарезки, порубленный огурец и раздраконенный пучок петрушки? Только для этого. Коньяк, икра, омары, фуа-гра — для кидания понтов и крутых разводок. Цветы, шампанское, конфеты в коробке — чтоб подругу в кровать затащить. А это — для этого.
Выглядело всё так, будто произошло тривиальное убийство на бытовой почве: сидели двое дружков не-разлей-вода, выпивали-закусывали под приятную музыку, разговоры разговаривали, затем повздорили из пустяковины, и один другого в пылу спора укокошил на почве, как пишут в милицейских протоколах, личных неприязненных отношений. Словом, на первый взгляд — история из серии: «Отрезал Ваське голову, сунул в тумбочку для смеху. Думаю, Васька проснётся, увидит, обхохочется».
Было ясно, что официальное следствие пойдёт именно по этому пути. Путь очевидный, напрашивается сам собой. Доблестные опера из местного убойного отдела не волшебники, не дано им видеть то, что вижу (вернее сказать, испытываю) я. А я, будучи (пусть и не в самой активной фазе, но всё же) магом, всем своим нутром чувствовал, что совсем недавно на стареньком холодильнике «Бирюса», дверка которого обклеена переводными красотками, стоял некий объект Силы. Зная всю подоплёку, я понимал, что этим объектом являлась чаша одного из братьев древнего магического ордена. Она и только она. Допустить, что стояло тут нечто другое, значило бы признать, что бывают на свете чудесные совпадения. Но по этому вопросу я полностью согласен с поэтом Маяковским, который как-то сказал однажды: «Нету чудес и мечтать о них нечего». Вывод: стояла Чаша. Для непосвящённых — реликвия и романтический символ устремлений к духовной пище, для посвящённых — реальный предмет с полезными магическим свойством.
4
Ашгарр меня не разыгрывал. Во дворе на скамейке возле перекладины для выбивания ковров действительно сидел незнакомец. Я притормозил на углу дома и, не вылезая из машины, рассмотрел этого непрошенного гостя.
На вид дал бы я ему лет шестьдесят. Был он поджар, высок, а лицом — типичный интеллигент в третьем поколении: переходящий в лысину мощный лоб, впалые щёки, цепкие глаза, старомодные бакенбарды, нос крючком, бородка — как у железного Феликса — клином. Одет был просто, в плебейские джинсы с «сединой» на коленях и бежевую рубашку с коротким рукавом. В руках — газета. Причём, свёрнутая в трубку.
«Похоже, давно сидит, — подумал я. — Прочёл всё, начиная с передовицы и заканчивая кроссвордом, теперь страдает от безделья. Или делает вид, что страдает, а на самом деле находится в полной боевой готовности к атаке».
Но вообще-то не очень походил этот гражданин с впалой грудью на Охотника. Охотник — мастер не только магии, но и меча, а представить меч в руках этого тщедушного, похожего на пожилого профессора, типа мог только великий фантазёр. У меня же на это фантазии не хватало. Ну, никак дядя не тянул на мастера фехтования. Так — мухомор присушенный. Из тех, что в межсезонье носят галоши, самопальные джемпера и немаркого цвета береты. Причём береты называют «бэрэтами».
Впрочем, особо с выводами я не спешил, поскольку «профессор» мог оказаться такого уровня магом, которому меч не нужен. Меч мог оказаться для него факультативом. Или даже обузой.
5
Лицо Тнельха превратилось в маску, бедняга слова не мог сказать, только хрипел.
— Вуанг, отпусти его, — приказал я.
Воин меня услышал, но не послушал. Работал чётко по инструкции: человек не должен подходить к Тайнику, всякая попытка проникновения должна быть немедленно пресечена, точка.
Понимая, что через две-три секунды мы будем иметь труп и бледный вид, я поспешил объяснить:
— Вуанг, это Инспектор. Он онгхтон.