…

— Да, все поработали отлично, предстоит поработать так и дальше. Павел Яковлевич, как закончите со станками, начинайте плотно работать с двигателистами, прежде всего — по коробкам передач для грузовика.

— Ладно.

Он грустно вздохнул, обмяк, я а еле сдержался, чтобы не заржать. По сравнению с нашими попытками скопировать немецкие механизмы, цирк с конями выглядел солидным предприятием. Начиная с моего предложения "а давайте скопируем немецкую коробку передач из четверки". Помню, как наши инженеры посмотрели на меня как на дебила, но ничего не сказали — еще сильна была привычка брать под козырек и делать любую глупость, высказанную устами начальства. А я тогда еще не обращал внимания на подобную особенность, поэтому воспринял отсутствие возражений как здоровый энтузиазм советских людей, а их взгляды исподлобья показались мне взглядами профессионалов, уже начавших решать сложную проблему. Проблема действительно оказалась сложной, вот только инженеры знали — почему именно, а я — нет. И узнал обо всем уже дней через десять, когда зашел в их группу проверить как идут дела. Зашел без предупреждения, поэтому застал "рабочий" процесс в самом разгаре — это когда семеро солидных и не очень мужиков стоят и орут друг на друга сквозь клубы сизого дыма. Причем сам процесс своей хаотичностью и непредсказуемостью напоминал детскую игрушку — забыл какую — там смотришь в трубу, поворачиваешь, и складываются новые узоры. А! Калейдоскоп! Мне она очень нравилась. А вот то, что происходило здесь, мне не нравилось совсем. Проблема выглядела простой — у нас не было нужных сталей, знания процессов термообработки, хитрых станков и множества опытных станочников. Другими словами, не было ничего. Начать с того, что одна из шестеренок на самом деле несла на себе три зубчатых поверхности, да еще со шлицами. И для ее вытачивания был нужен станок с синхронизированными вращающимися столами, чтобы инструмент и заготовка входили в контакт в нужных точках поверхностей и только в них с детали снималась бы стружка. Я по простоте предложил разбить деталь на более простые части, соединив их болтами. Мне тут же, еле сдерживаясь от перехода на мат, объяснили, что чтобы перейти на болты, нужны либо толстые болты, либо болты из поверхностно-легированной стали, но с мягкой сердцевиной — иначе их либо сломает, либо промнет поверхность. А толстые болты не применишь, потому что потребуются большие отверстия, которые ослабят детали, и уже те будут ломаться по радиусу отверстий. И стали такой нет, а если бы была — нужна поверхностная закалка, для которой нет специалистов. А если бы были специалисты, то все-равно это не прокатит, так как размер такой составной детали будет больше, чем выточенная из единого куска, а значит надо удлинять ось, переносить остальные детали, то есть делать полный пересчет прочностей и нагрузок. Вилы.

— Может, тогда рассчитывать на меньшие нагрузки? — чуть ли не проблеял я, задавленный ворохом проблем, про которые даже не подозревал.

Самое смешное, что когда мы наконец вышли на проектные нормы, нам требовались уже другие патроны. Пришлось повторять работу. Но дорога один раз уже была пройдена, и новые линии заработали через месяц после начала работ. Плохо только, что их пришлось по несколько раз переделывать — мы все улучшали наши новые патроны. Точнее — избавлялись от тех косяков, которые выявились в процессе их использования.

Пули и оборудование для их производства тоже мутировали. Экономия на свинце заставила нас удлинять головную часть пули, иначе центр сопротивления воздуха выносился слишком далеко вперед от центра масс, усиливалось опрокидывающее действие воздуха, и чтобы его компенсировать, требовалось сильнее закручивать пулю, то есть уменьшать шаг нарезов. Соответственно, пуля оказывала на ствол большее воздействие силами трения и давлением массой на стенки, в результате возрастал износ ствола — в первых вариантах ствол приходилось менять уже после тысячи выстрелов. С увеличением шага на пять сантиметров этот промежуток вырос до трех тысяч — на пять-десять боев. Дополнительным бонусом стало повышение кучности — вибрации системы пуля-ствол уменьшались, и пуля вылетала при меньшем разбросе положений среза ствола — на ста метрах разброс уменьшился с двадцати до восьми сантиметров. В пулеметах разброс был еще меньше — их более толстые стенки ствола лучше сопротивлялись изгибу и кручению от движения пули, поэтому разброс в десять сантиметров был уже на двухстапятидесяти метрах — почти снайперские показатели, где для трехсот метров кучность должна составлять 7.5 сантиметра.

Также пришлось удлинить и ведущую часть пули, чтобы повысить кучность — в старом варианте пуля плохо центрировалась в канале ствола и был слишком высок разброс угла вылета из ствола.

С переходом в декабре сорок первого к конструкции наподобие АК пошли новые проблемы. Стрельба с открытого затвора, когда он свободно отталкивается гильзой, нами к этому времени уже была отлажена, автомат шел в серии, но я тащил всех именно на известный мне АК — не зря же он стал настолько знаменит. И оружейники наконец выкатили достаточно стабильно работающий автомат. В первых вариантах мы слишком закладывались на большой разброс параметров материала гильз. Но металлурги внушили нам надежды, что разброс будет меньшим, поэтому мы облегчили конструкцию оружия. Но все-равно, изредка попадались партии металла, которые нарушали работу автоматики — то излишне упругий материал патронника слишком сильно позволял деформироваться гильзе и та разрывалась, то наоборот — слишком твердый патронник не позволял гильзе как следует раздаться вширь, и остаточные зазоры оказывались недостаточными для нормальной экстракции гильзы. И это несмотря на то, что над экстракцией мы работали особенно много — все-так она — основной ответственный за безотказность оружия. Так, расчеты конечных зазоров после выстрела между гильзой и патронником потребовали изменить форму гильзы на увеличение конусности. Без этого получались слишком большие усилия по экстракции гильз — расчеты показывали, что при этом автоматике не всегда хватит энергии, чтобы довести затвор до заднего положения, то есть в ряде случаев может не произойти перезарядки оружия. А увеличивать сечение газоотводного канала, чтобы увеличить энергетику работы системы перезарядки, тоже не хотелось — все-таки это и потеря полезной энергии газов, что уменьшит скорость пули, и увеличение нагрузки на конструкцию автомата. Лишнее все это, когда можно добиться облегчения экстракции простым изменением формы гильзы. Похоже, мы пришли к тому же варианту, что был и в моей истории в сорок третьем году. Автомат тоже назвали — Автомат Калашникова, образца сорок второго года. Просто я назвал тут себя фамилией Калашникова — первым, что пришло в голову — просто растерялся, когда спросили ФИО для оформления документов. Потому так и вышло. И АК-42, как и его прообраз из будущего, служил затем много десятилетий. Мы же, запустив в феврале его поточное производство, развивали всю гамму вооружения под этот патрон, и прежде всего — единый пулемет и снайперскую винтовку.

Для снайперов делали свинцовые пули — они, как более пластичные и однородные по сравнению с пулями со стальным сердечником, оказывали меньшее противодействию стенкам ствола, соответственно, и ствол меньше вибрировал, поэтому и рассеяние пуль было меньше. К тому же более тяжелая пуля была устойчивее на большей дальности. Потом, когда научились делать сердечники с пониженным разбросом размеров, вернулись к снайперским пулям со стальным сердечником — эксцентриситет, вызванный неточным изготовлением, уже не болтал пулю в канале ствола, соответственно повысилась кучность и с такими пулями. И вообще, для снайперского оружия ввели отдельные линии — как по производству патронов, так и самого оружия — стволов, запорных механизмов. В таких линиях работа шла медленнее, но выдерживался меньший допуск на изготовление, отчего характеристики оружия были ближе к расчетным. Так, уменьшенные допуски в изготовлении канала стволов и их нарезов, а также выдерживание минимальных допусков для пуль, обеспечило почти равные усилия давления пуль на канал ствола, отчего они испытывали практически одинаковые сопротивления ствола от партии к партии патронов, и снайперу не требовалось пристреливать винтовку под каждую партию патронов. В патронном производстве даже ввели отдельные линии — и по выявлению элементов пуль с минимальным эксцентриситетом, и снаряжательные линии с повышенной точностью навески пороха — ввели более точные весы, которые хоть и работали медленнее, но могли выдерживать навеску в пределах микрограммов.