В терминах «агитация» и «пропаганда» пора увидеть положительный смысл. Константин Семин — это журналист нового поколения с принципиально новым подходом к медиа, журналист-агитатор, который не стремится к взвешенному мнению, а, напротив, отстаивает свою авторскую позицию. Эта книга о роли России в мире и об отношении мира к России. Константин Семин в своих оценках не особо подбирает выражения. Все у него продумано — он не просто освещает актуальные события, но предлагает рассматривать их в исторической ретроспективе, апеллирует к образам и цитатам времен Второй мировой, югославскому конфликту… Говоря о России, Семин отметил: «…В Москве впервые за долгие годы первомайская демонстрация прошла на Красной площади. Это добрый знак, говорящий о том, что мы наконец перестаем биться головой об пол и каяться за прошлое, которым подобает вообще-то гордиться…»
Часть 1
Рок-лоботомия: как мы гробили свою идентичность
Рок-музыка пришла в дом каждого советского человека не через пластинки фирмы «Мелодия», не через распространявшиеся спекулянтами кассеты и бобины, не через ксерокопии журнала Rolling Stone, не через джинсы и кожаные куртки, не через фильмы антисистемных режиссёров с фигой в кармане, не через макаревичей-гребенщиковых. Нет. Рок-музыка пришла в дом каждого советского человека через Центральное Телевидение. До тех пор подавляющему большинству советских людей было абсолютно параллельно, что там творилось в клубе одиноких сердец сержанта Пеппера. Рано утром граждане самой большой в мире страны собирались на работу, отправляли детей в садики и школы, днём работали на работе, а вечером, возвращаясь с работы, посвящали себя домашним делам, просмотру программы «Время», чтению книг, в общем, чему угодно, только не прослушиванию последнего альбома Black Sabbath. Были, конечно, и те, кто жил иной жизнью. Но, как и сегодня, такие — «продвинутые» — чаще встречались в столицах, чем, скажем, в Новокузнецке или Красноярске. В общем, массовым интерес к рок/поп-музыке до середины, если не до конца, 80-х не был.
Всё изменилось, когда рухнули переборки цензуры и цветастый, горластый, пенистый поток до краёв наполнил советский телевизионный аквариум. В утренних передачах — между местными, международными, спортивными новостями, между аэробикой и прогнозом погоды от Поля Мориа начали крутить музыкальные клипы. Только это были не просто клипы. Это были деревянные клинья в черепную коробку советского человека.
Ранее клиповый монтаж вообще отсутствовал в нашей массовой культуре. У нас работали с большими формами и большими смыслами. Продолжительность телевизионного кадра — от 5 секунд. Некоторые выступления звёзд советской эстрады сняты одним кадром/одним планом, без монтажных склеек. Всё это отражало умиротворённость, равновесность, неторопливость советского образа мысли. Ещё момент. Цветной телевизор хотя и не считался редкостью, доступен был всё же не каждой семье — многие обходились чёрно-белыми. Причём по растровым характеристикам и по гамме какой-нибудь цветной Рекорд ВЦ-311 не сильно отличался от монохромной Юности. А следовательно, и спектрограмма мира у большинства зрителей была всё-таки довольно ровная — без перепадов и скачков.
И вот на этот неподготовленный, но отлично впитывающий холст в 1987–1991 выливаются кубометры безумных, незнакомых, провокационных красок и смыслов. Параллельно происходит ещё одна революция — технологическая. В СССР получают массовое распространение видеомагнитофоны VHS (S-VHS). До сих пор мало кто осознаёт, какую роль (наравне с рок-музыкой) видеомагнитофоны сыграли в дроблении и уничтожении советского массового сознания. По сути дела, была уничтожена монополия Центрального Телевидения на воспроизведение контента. Это раньше любимого фильма дожидались, вычитав в газете время показа и спланировав свои дела так, чтобы не отвлекаться ни на что. С приходом «видиков» каждый превращался в «сам себе Центральное Телевидение». Между прочим, ситуация 1 к 1 напоминает приход в Россию широкополосного интернета, соцсетей, ютуба и прочих прелестей цивилизации. Поставьте тут галочку, и вернёмся к клипам.
Все помнят, чем отличается VHS-картинка? Правильно — яркими, сюрреалистичными, контрастными цветами. Ярко-зелёный, ярко-розовый, ярко-красный. Точно такими же цветами наполнены старинные клипы западных исполнителей — будь то М. Джексон, Iron Maiden или Madonna. Заговоры заговорами (ни в коем разе не утверждаю, что Мадонна специально помадила губы так, чтоб развалить СССР), но эта цветастая картина мира входила в прямое эстетическое противоречие с в общем-то монохромной нашей повседневностью. Повседневностью, будем справедливы, не советской, а исконно русской — наша часть суши ни в «Медном Всаднике», ни в «Братьях Карамазовых», ни в «Тихом Доне» никогда не могла похвастаться попугайской палитрой. И тут, после регулярного утреннего просмотра клипов западных исполнителей, у советского человека подспудно вызревает новый эстетический запрос. Некоторым хочется солнца покраснее, травы позеленее, неба поголубее. Как у них. Как на Западе то есть.
Часть 2
«Национализм» против России
Азбука национализмов: что такое «друзья народа» и как они рушат Русский Мир
…Да, русский национализм — это плохо. Это страшно даже, как говорят мои знакомые, которых их неславянская внешность заставляет ёжиться в метро.
Но фокус в том, что помимо русского национализма есть куча других — менее заметных, но не менее опасных национализмов. Ну что, мы будем делать вид, будто в некоторые крупные компании в 90-х набор управленческого персонала производился не по этническому признаку? Что, надо вытащить из архивов списки советов директоров какой-нибудь теперь уже государственной нефтяной корпорации? Я сам те списки видел и знаю, что тогдашние хозяева жизни про себя говорили. И про русский народ. Все знали. Весь рынок знал: тем бизнесом рулят «такие-то», этим — «такие-то». Да прямо спрашивали при приёме на работу — ты каких кровей? Это если большие куски собственности брать. Если спуститься до рынков и овощебаз, то что — там иначе дела обстояли? Что, не работал принцип племенного родства и своячества? Работал, конечно. Просто это был другой национализм, не русский. Ситуацию с культурой и масс-медиа даже трогать не будем — на всякий случай.
Просто нужно бороться против всех национализмов. И тогда проблема национализма русского снимется сама собой.
Потому что обыкновенный, работающий человек — вне зависимости от национальности — одинаково ограблен и унижен теми, кто разрушил СССР. Одинаково — и в Башкирии, и в Татарстане, и в Дагестане, и в Рязани, и в Хабаровске, и в Крыму. Просто русских количественно больше — вот они и унижены больше. Просто в малых (относительно малых, по численности) народах на подсознательном уровне прописан инстинкт родовой солидарности, взаимопомощи. Эти народы, вынужденные бороться за сохранение численности и культурной идентичности, таким — тейповым, сельским — образом защищают свой ареал обитания. Это не дикость, это закономерность. Раньше этим ареалом был общий дом, общий цивилизационный проект — Советский Союз. В нём тейповость и любого рода национализм гасились в зародыше. Просто за ненадобностью. Но крыша обвалилась, дом разрушен. Вот инстинкты и вернулись — чего удивляемся? И потому нет ничего странного в том, что один дагестанец в Москве устраивает на работу другого. В Дагестане нет работы. Как нет её в Костроме или Кинешме.
Но тут на сцену выползают теоретики русского национализма и начинают орать: русский, чем ты хуже дагестанца? Стань дагестанцем! Если ты сцепился с кем-то в автомобильной пробке, пусть за тебя тоже впрягается вся деревня, как за него аул! Это безумие. Это трайбализация русских, превращение их в малый народ, который должен бороться за выживание.
О «русском национализме» и безбожии
«сверхчеловеков»
Русские националисты, русские националисты… Кругом русские националисты. Мне кажется, русских националистов не бывает в природе. Русский по определению не может быть националистом. Если националист — значит, не русский. Готовя очередную программу «Агитпроп», изучаю «творческое наследие» Латыниной и Ко.
Латынина, наши либералы вообще — вот ведь кто чистейшей воды националисты. Они составляют особую, многонациональную нацию. В зависимости от эпохи эта народность может называться по-разному: патриции, баре, аристократия, интеллигенция, буржуи, эффективные собственники, креативный класс, «ылито». Тоже в своём роде ультрас. Голова Латыниной, туловище Просвирнина. Есть, наверное, тут и какой-то преобладающий хромосомный набор, но уж мы-то с вами копаться не будем, верно?
Угадайте вот, кто написал — Латынина? Боровой? Шендерович?
«В очень многих случаях обществу следует предотвращать зачатие — невзирая на происхождение, ранг и умственные заслуги оно должно иметь наготове самые суровые меры принуждения, лишения свободы, не останавливаясь при иных обстоятельствах даже перед кастрацией. Библейская заповедь «не убий!» сущая наивность в сравнении с непреложностью запрета на продолжение жизни для декадентов: «не зачинайте!»… Сама жизнь не желает знать и признавать никакой солидарности, никаких «равных прав» между живыми и вырождающимися частями организма: последние надобно вырезать — иначе весь организм погибнет. Сострадание к декадентам, равные права и для неудавшихся — это была бы глубочайшая аморальность, это была бы сама противоприрода под видом морали!»
Их неистребимое презрение к простому человеку — особенно бедному, занятому грубым физическим трудом (люмпену, гопнику, неудачнику, быдлу, скоту) — оно абсолютно не свойственно русским. Ну, если исключить тоже нередко встречающееся у русских благородное презрение к самим себе. Как у Горького в рассказе «Коновалов»:
Как разрушить Россию «заботой о русских». Инструкции русскому националисту от понимающего специалиста
Читаю бред профессиональных носорогов о том, что Мозговой убит за свой русский национализм и что национализм этот обязательно «отомстит».
Национализм — русский или нерусский — развалит страну.
Чтобы проиллюстрировать это, я просто переведу тезисы интервью, данного литовскому порталу Delfi американским экспертом по гибридной войне М. Воллером. Так же, как уроженец Литвы Шевелис Михайлович Шустерис, это не просто говорящий клоун. Воллер успел засветиться на разных фронтах Холодной Войны — от Латинской Америки до Афганистана. Сам сайт Воллера, полностью посвящённый борьбе с Россией, в моём сетевом сегменте заблокирован (американской стороной, не Роскомнадзором): «для вашего региона страница недоступна». Конечно, лишь способ подразнить «этих русских».
Итак, вот рекомендации, которые литовскому и прочим прибалтийским правительствам привёз гражданин Воллер. С формальной точки зрения, это, ясное дело, старинная, гиммлеровская ещё, песня — заезженная мелодия КОНР (нацистского Комитета Освобождения России от её народов).
«…Я призвал Литву не ждать, когда она будет атакована или её стабильность будет подорвана изнутри, но перевернуть игру против будущего агрессора в свою пользу. Интервью было опубликовано на литовском, но вот основные мысли:
Про старушку и таджиков в каждом из нас. Две истории о просто людях
Четыре года назад, примерно в это же время, приехал по делам в Питер. Планировались съёмки, навьючен был, как ишак, — сумки с аппаратурой, штатив за спиной.
Пересекаю площадь у Московского вокзала и прямо на перекрёстке упираюсь в группу встревоженных прохожих, обступивших кого-то. На снегу, прямо на тротуаре, лежит баба. Здоровая такая женщина, объёмная то есть. Лет сорока пяти, думаю. Глаза у бабы открыты, она смотрит в небо, перед собой, но при этом никак не реагирует на окружающих. Дышит. Не пьяная, не бездомная. Но вот лежит — тело в сугробе, ногами к светофору, не двигается, молчит.
Вокруг, как назло, тоже одни женщины. Переговариваются, по очереди пытаются растормошить. Пробуем поднять или перевернуть хотя бы. Да уж больно тяжела. Кричат со всех сторон: «Вы уверены, что можно? Врач есть среди вас? Врача зовите!»
Врача нет. Время идёт. Тётка лежит. Люди мимо прут. Ёлки-огни-подарки…
«Ладно, — говорю, — вот, посторожите. Я сейчас». Сгружаю с себя сумки. Рядом вырастает какая-то старушка. И по одежде, и по лицу исхудавшему, и по рукам красным, обветренным видно, что бедствует. Беги, говорит.
Бесконечное шарли-мырли
Вот долго думал, стоит ли что-то писать про это бесконечное шарли-мырли. Донбасс как-то, знаете, временами парализует, делает бессмысленным все остальное. Даже общечеловеческое. Особенно общечеловеческое. Но попалась на глаза свежая статья Криса Хеджеса, большого американского журналиста, лауреата Пулитцеровской премии к тому же, бывшего собкора НЙТ на Ближнем Востоке, изгнанного в свое время редакцией за непримиримую антивоенную позицию. Я вспомнил, как в 2012, работая над Планетой Вавилон, пришел к Хеджесу в библиотеку Филадельфии, где он представлял книжку Days Of Destruction, Days of Revolt (вот она на полке, с автографом). А чуть позже, уже вооруженный книжкой, я оказался на противоположном от Филадельфии берегу реки Делавер, в городе Кэмден, которому Хеджес посвятил несколько глав. И вот, помню, идет ливень, надвигается ураган Сэнди, а мы с одним из героев книги, семидесятилетним отцом Майклом Дойлом, католическим священником, сосланным за свои левые взгляды в Кэмден чуть ли не полвека назад, вместо интервью сидим в подвале у какой-то отчаянно смелой старухи и пытаемся починить ей электрический щиток. Щиток при этом медленно заливает водой. Старуха и сам Дойл, возможно, последние белые лица на ближайшие десять квадратных километров. Но оба отказываются покидать этот самый криминогенный в США город. По идейным, видите ли, соображениям. В Америке встречаются люди. И их немало. Мне нечего сказать про Шарли. За меня все сказал Хеджес. Я лишь наспех перевел это на русский язык.
ПИСЬМО ОТ ОБЕЗДОЛЕННЫХ
Крис Хеджес
Террористическая атака на Францию, нападение на сатирическую газету Шарли Эбдо никак не связаны со свободой слова. Они никак не связаны с радикальным Исламом. Они не иллюстрируют мифическое столкновение цивилизаций. Это событие — глашатай приближения новой антиутопии, в которой люди, изгнанные со своей земли, лишенные средств к существованию, лишенные надежды, жестко контролируемые, постоянно унижаемые и высмеиваемые привилегированным, изнеженным и пресыщенным меньшинством, вдруг атакуют такой порядок вещей в приступе бессильной ярости.
