Отсюда, из длинного перехода с прозрачными стенами, виден весь огромный зал Базы. Многолюдная суета внизу рябит первозданным хаосом. На самом деле, праздных тут не бывает. Даже младенцы (я имею в виду новичков, биологических лет девяти-десяти) и то перемещаются сугубо рационально, с серьезными и сосредоточенными лицами, как вот эта парочка, видно недавно с Земли, — черноглазая и черноволосая девчонка и скуластый парень с короткой стрижкой и легкой детской косолапостью. Проскочили мимо меня, не заметив, занятые новизной впечатлений. Впрочем, ничего особенного они и не встретили — так, даму неопределенных лет в стандартной одежде из металлоида, рост 162, вес 57 (держим форму). Если судить по отражению на стене коридора волосы темные, ниже плеч, черты лица приятные, но мелковатые, глаза карие (это сейчас: нынче я меняю цвет радужки по пять раз на дню — практикую маскировочную технику. Так что вчера была сероглазой). Сквозь геммапластик снова проглянула даль и ширь Звездной Пристани. Да, когда-то здешние масштабы поразили и меня, но тогда я была моложе. Почему-то местная архитектура сначала потрясла меня красотой — легкостью и прочностью гигантских в целом и миниатюрных в деталях конструкций. На Земле такого еще долго не увидишь — не те материалы. Слишком сложная технология модификаторы массы, цвета, объема и состава, причем все это под контролем. Сперва меня просто шокировало, что находится дверь не на одном месте, а возникает, когда тебе надо пройти в помещение, что стены становятся прозрачными, когда надо посмотреть сквозь них, а круглые экраны связи опускаются из потолка прямо под нос, едва о них подумаешь. Волшебный дворец Аладдина просто хибара рядом с Базой, до такого сказки не доходили. Однако как там мой запрос?

Женщина в матово отблескивающей одежде поднялась этажом выше и вошла по мостику в конструкцию из длинных, ребристых колонн, проходящих в огромной шахте снизу вверх, причем начало и конец терялись из виду. В том месте, где она была, от стены шахты отходил перпендикулярный отвилок с невысокой тумбой и плоским диском на конце. Она стала в центр диска возле тумбы и ткнула пальцем в высветившийся участок.

— Кенни Даг. — Ее же голосом заговорила конструкция: — Идет поиск. Придите через три часа.

Кивнув, женщина вернулась в коридор.

«Глория» — один из самых совершенных по дизайну кораблей на Базе. Как и все другие, он сделан по проекту своего владельца, мага, исходя из имеющихся технических возможностей. Что ни говори, но Лерни из талантливых техномагов, не без эстетического чутья. В форме корпуса (в меру вытянутого, в меру округлого), в положении опор, в гамме окрасок (они меняются как хамелеон, в зависимости от фона, но всегда гармонично), в размещении силовых и детекторных блоков всюду виден неплохой вкус и обширные познания. Штурманская рубка искусно укрыта в носовых стабилизаторах поля, а не торчит, точно фурункул, как у других кораблей. Внутри гармония и целесообразность также превосходно дополняют друг друга.

Мистер Смод — маг класса Т-4 и великолепный навигатор. По своей быстроходности и адаптивности в разных средах и плотностях его детище так же не знает равных. Он справедливо гордится им и на заданиях больше беспокоится о сохранности «Глории», чем о собственной безопасности. На этот раз и то и другое в равной степени требовало продуманных действий. Он сидел за плоским, высоким экраном общей связи в рубке «Глории» и быстро просматривал информационные сводки.

Только теперь, обдумывая детальное досье на империю планеты Гшамм и на предводителя Шенгуфа, Лерни Смод осознал, за какое тяжелое задание он взялся. Почему гуманоиды иногда создают подобные омерзительные и паразитические культуры? Они недолговечны, но за тысячу-другую местных лет успевают загадить и свой мир, и все другие, до которых доберутся.

Лерни понимал, почему выбрали именно его — технику разрушения он изучил лучше многих и в области оружия мало кто мог бы с ним потягаться, несмотря на его тридцать два года. А империя Гшамм сотворила горы металлического бреда, единственной целью которого было уничтожение всего живого в заданном радиусе за расчетное время. Это удалось ей только потому, что, в отличие от предыдущих правителей, которых быстро ликвидировали придворные перевороты, Шенгуф ухитрился продержаться у власти почти пятьдесят лет. Проблем бы не было, если бы на Гшамм не занесло разбитый корабль-призрак, давно блуждавший в космосе по воле гравитационных потоков, и аборигены не раскрыли бы секрет дальних перелетов. Они немедленно соорудили флот из двадцати тысяч боевых кораблей и отправились на поиски колоний. Сначала они сунулись на Рентию. Но там получили достойный отпор, ибо рентийцы достигли высоких степеней защиты уже в незапамятные времена и сожгли треть пришельцев прежде, чем незадачливые вояки успели удрать. К сожалению, на обратном пути Шенгуф захватил туристический корабль с Деу и узнал об этой благодатной и мирной планете из первых рук. Разумеется, он возгорелся желанием получить в свое распоряжение столь дивный уголок Вселенной и направил туда свой флот. В отличие от быстроходных и маневренных кораблей Базы его неуклюжие громадины двигались втрое медленнее и у посланцев СИНЛАРа было еще немного времени, но теперь главное было понять, как остановить нашествие. Именно об этом думал техномаг Лерни Смод, просматривая боевые характеристики оружия гшаммов, когда сзади деликатно постучались.

Лантер, древняя столица, простирался к горизонту сверкающими точками окон и площадных огней, цепью ритуальных башен. Свет сливался в розовое марево, отгоняющее тьму. Император Шенгуф, Повелитель Гшамм, Единственный Величайший, медленно шел по разделительной черте, сложенной из многотонных глыб в незапамятные времена, черно-коричневой «тропе вечности», поднятой над жилыми кварталами на высоту в двести локтей. На священной земле было иное время, другой мир, застывший и неизменный в течение тысячелетий. Волны людских бед и страстей, поколение за поколением, разбивались о безмолвные камни Ширтахо, сердца Лантера и души Гшамм. Циклопические храмы впитывали человеческую кровь во имя К'Таага и дома его. Тусклое золото статуй и колонн все так же отблескивало красным в дымном пламени курильниц и алтарных очагов, не замечая, как правители сменяют друг друга, племена и народы возникают и исчезают. Как будто облетала листва в дворцовом парке или таяли осенние туманы над болотами.

Только здесь он находил истинный покой, в доме своего бога, где вечно царит священная тишина и шелест жреческих одежд глохнет в высоких сводах усыпальниц и хранилищ. Ему необходим был приторный, чуть дурманящий дым благовоний, стелющийся над каменными, частью истершимися плитами, мерцающие глаза-драгоценности слуг К'Таага, чьи изображения тянулись по стенам от пола до потолка, вперемежку с нанизанными на золотые острия черепами особенно важных жертв, длинный прямоугольник Сухого озера, дно которого усыпано жемчугом и золотым песком.

Ему потребовалось просидеть здесь несколько дней, чтобы окончательно прийти в себя после прилета с Деу. Из-за явления Колесницы Небес и в ней Мокх-Тамияна, позорное бегство выглядело (в глазах его подданных) как предписание свыше, но его терзал непрерывный, давно забытый страх перед грядущим. Он не мог забыть своих мертвецов, пришедших к нему, в его крейсерскую каюту, и, главное, постоянно вспоминалась высадка десантного корабля на Деу, когда отборный, всегда надежный передовой отряд вдруг обезумел. Тогда, стоя в многолюдной рубке крейсера, он наблюдал, в потрясенной тишине, вместе со всеми своими офицерами, за людьми, сначала строем вышедшими на равнину из корабля, а затем…

Их движения стали медленными, неуверенными, они жмурились от яркого белого света двух солнц (третье находилось за горизонтом). Боевой порядок нарушился. Автоматическая камера на корабле продолжала снимать, но оператор тоже вдруг спустился вниз, на Деу, как и другие техники, обязанные оставаться на корабле… Было ощущение, что они оглохли, не слышат ни команд, ни друг друга, а вся техника, кроме передающей изображение, вышла из строя. Иначе бы дезертиры были бы мгновенно расстреляны автоматом с башни посадочного шлюпа или уничтожены микровзрывами (у каждого в теле было вмонтировано устройство самоликвидации). Но вместо этого его гвардейцы начали все так же медленно снимать шлемы, оружие, обувь, оставляя ее в желтой густой траве. Некоторые добрели до ближайшего водоема и погрузились в него по пояс. Никогда прежде он не видел столь мгновенного и полного помешательства людей и всей автоматики, которыми он так гордился. На крейсере успели заметить еще одну странную вещь: брошенное на землю оружие стало очень быстро распадаться, превращаясь в труху, в серую пыль. На штурмовиков эта эпидемия не распространялась — впавшие в идиотизм гшаммцы резвились на мелководье, точно трехлетние дети… На этой ужасающей картине передача с поверхности Деу прекратилась — камера отключилась. Все в том же тревожном безмолвии он отдал единственно возможный приказ… И огромный, смертоносный звездный флот повернул от кажущейся такой беззащитной и доступной Деу назад, к родному миру…

Если ты мыслишь линейно — у тебя никаких шансов понять Вселенную. Рядом со всеми твоими вероятностями будут бродить такие невероятности, которые сведут на нет любые рассуждения, и реальность останется непонятной и непредсказуемой. Но даже если ты принял за основу самую многопричинную логику, если ты изучал природу космоса не на отсталой планетке вроде Земли, а на сверхсложном межгалактическом Терминале с его воистину сказочными возможностями, если даже ты очень долго работал в этом самом дальнем Внеземелье и вроде бы отвык изумляться чему бы то ни было, то все равно твоя судьба и ее извивы будут ставить тебя в тупик.

Знал ли Стивен, отправляясь сюда, с чем он тут может встретиться? Мог ли догадаться о своей самой непосредственной связи с этим многострадальным миром?

Не думаю, что это так. Когда, наконец, все мы, и он так же, поняли предысторию Гшамм в ее неприкрытом виде, наш учитель пережил такой же шок, как и все остальные.

Это было сложно понять — и еще труднее принять. Хотя с определенного момента все уже было совершенно очевидно. Даже не нужно было бы встречаться с Уло, который мгновенно рухнул на колени, обозвал Стивена Повелителем Камня и принялся молить о прощении своих неразумных предков. Можно было бы и не извлекать тот самый Камень из его металлического ложа, дабы убедиться, что он, судя по химическому составу, привнесен из совершенно другой звездной материи, тройной системы, называемой тут Ширк. Правда, мы обошлись без жертв и даже проделали всю процедуру практически незаметно для охраны, Но я-то могла обо всем догадаться уже тогда, когда ломала голову над своим диковинным сном про Стивена. Или когда ловила обрывки видений аборигенов над поверхностью их священного подземного озера. Но я и мысли не могла допустить, что той самой загадочной мумией в подземелье может оказаться мой учитель, который живым и здоровым работал на Гшамм вместе со мной. Это было слишком дико и нелепо, невозможно, но именно это и оказалось той самой истиной, неудобной со всех концов, но объясняющей все загадки.

Зависть, даже белая, дурное чувство, но это одна из самых трудноизлечимых эмоций человечества. И что самое обидное в данном случае, что я слегка завидовала существу, которое ни на что подобное органически не способно. АО-Тешт вел мой «Странник» так, как это делает только настоящий сириусианец — стремительно и легко. Дело не в том, что модуль медленнее реагирует на мои команды или выполняет их более неуклюже, просто гуманоидный мозг не способен выдавать ему сигналы достаточно быстро и скоординированно. Так что философствуй тут между формой и содержанием.

Огромный серебристый глаз скосился на мое лицо:

— Не печалься, Макака, для своего земного вида ты на редкость сообразительная особь.

— Спасибо, — я смотрела, как внизу под нами проносятся ребристые скалы Хунг, и подумала о нашей грядущей работе. Дел невпроворот.

Мой старый друг и напарник решил переменить тему: