— Один, два, три, — говорил знакомый голос, — веки дрогнули…

Потом голос куда-то пропал, однако вместо него послышался другой:

— Ну вот и глаза открыл, хорошо…

После этих слов перед ним, как из тумана, стал возникать седовласый старик с пышными усами в белом халате, но не обычном медицинском, а таком, какие носят ветеринары, с коротким стоячим воротником и завязками сзади.

Старик приблизился к нему, и он почувствовал крепкий запах дегтя и махорки.

В конце марта, в пору весеннего равноденствия, когда днем под ярким солнцем оседает почерневший снег, бегут ручейки, а ночью зима, отыгрывая свое отступление, замораживает все, что оттаяло за день, в совхозе «Приозерном» Кедровского района загорелся коровник. Загорелся в самое неудобное для тушения время — ночью…

Первым огонь заметил дежуривший на ферме скотник Тропин. Он на лошади примчался в село, сообщил о пожаре учетчику Степаненко: тот жил рядом с конторой, где находился единственный на отделение телефон, а сам понесся дальше поднимать людей.

Телефонный звонок из «Приозерного», принятый пожарным диспетчером, привел в действие пожарную службу, ушли в совхоз ярко-красные машины, увозя людей в брезентовых робах и металлических касках, о случившемся тут же доложили районному начальству и в милицию.

Получив сообщение о пожаре, дежурный по Кедровскому отделу внутренних дел тяжело вздохнул, подтянул портупею и стал, в соответствии с инструкцией, обзванивать людей, в обязанности которых входило расследование подобных происшествий. Одной рукой дежурный крутил диск телефона, другой водил по списку, лежащему под стеклом его стола, сожалея о том, что спокойному несению службы пришел конец…

Следователь прокуратуры Кроев сном праведника спал в комнате общежития, когда вахтерша Глафира, зевая во весь рот, разбудила его и позвала к телефону.

Ровно в двенадцать дня в полуторамиллионном городе Н-ске, который через месяц готовился отметить свое столетие, случилось событие, так мало похожее на другие, что никак не могло остаться незамеченным.

Самому событию предшествовал некий факт, которому не придали значения ни следственная группа, ни журналисты, ставшие в последнее время дотошнее следователей: если следователи полагали, что видят на три метра под землей, то журналисты, особенно специализирующиеся на криминальных происшествиях, видели еще и сквозь стены официальных учреждений, негосударственных офисов, а также совершенно точно знали, чем живут и дышат энцы, как те, что ездят на иномарках, так и те, что не могут себе позволить поездки на такси.

О всех других категориях жителей огромного города они не говорили, ибо какой интерес может представлять для современного журналиста человек, не имеющий средств к существованию. Такой человек интереса не представляет, поскольку «влияния на происходящие социальные процессы не оказывает, да и не может оказать в силу своей малозначительности и слабосильности» (выдержки из газеты «Миг»).

Но мы отвлеклись. Факт, о котором идет речь, потому и был малопримечателен, что, на первый взгляд, не имел отношения к указанному выше событию, которое следовало бы назвать происшествием.

Впрочем, все по порядку. Если бы в городе Н-ске был Кремль или на худой конец городская ратуша и на этих уважаемых сооружениях — башенные часы, они, разумеется, пробили бы двенадцать, ибо все башенные часы обязаны отмечать каждый час времени, независимо от того, является оно «переходным от одной общественно-экономической формации к другой либо существует в рамках устоявшейся формации» (цитата из газеты «Миг»). Но в Н-ске не было Кремля, ратуши и башенных часов, и поэтому появление за минуту до полудня возле офиса фирмы «Арго» потрепанных «жигулей» не вызвало подозрения у окружения, и уж никак не было связано пресловутым окружением со случившимся. Не связали появление «жигулей» с происшествием еще и потому, что молодой человек в темных очках, сидевший за рулем, не выходил из машины, а просто окинул взглядом офис, проехал перед ним и завернул за угол.