Он умер ранним утром, когда черную нить было еще не отличить от белой. Молитвы священника умолкли; он облизал губы и сглотнул. Врач не двигался с тех пор, как затих пульс под кончиками его пальцев. Одно лишь упрямство удерживало напоследок его пациента при жизни; в конце концов его воля подчинилась сгустку крови. На скрещенных на груди руках мертвеца лежала пятнистая рука. Она скользнула в сторону, чтобы положить на обнаженную грудь распятие. Слишком большое, подумал врач, чрезвычайно католическое, барочный узор подобен рубцам на теле покойного. Вдова стояла напротив врача, с другой стороны кровати. Он не решался посмотреть ей в глаза. Отвернувшись, она спокойно пошла к письменному столу, села и принялась что-то писать. Увидев, как священник убирает флакончики с маслами, врач догадался, что пришла пора и ему уложить в чемодан шприцы и электрическую батарею. Им выдалась длинная ночь. Теперь придется искать новое место. Прискорбно, он привязался к пациенту и наслаждался тем, что ему позволено было жить на этой вилле, высоко над городом, откуда открывался вид на бухту и далеко-далеко на Средиземное море. Почувствовав, что краснеет, он покраснел еще сильнее и отвернулся от покойника. Священник, на несколько лет моложе врача, украдкой осматривался. На стене — карта африканского континента, обрамленная по бокам книжными полками. Раскрытое окно, оно беспокоит его, впрочем, сейчас его все беспокоит. Мимолетные звуки напоминают о прошлых бессонных ночах. Слева, на расстоянии вытянутой руки, рисунок, красивый и непонятный, с первого взгляда вселивший в него неуверенность. Священник сразу вспомнил, что этот англичанин скитался в безбожных краях, куда добираются лишь беспечные да дерзкие люди. О его упрямстве шла дурная слава. Ничего больше про англичанина он не знал. Епископ вновь ускользнул от сомнительного поручения. Уже не в первый раз священнику приходилось соборовать незнакомца. Доверяй своему здравому смыслу, вот и все напутствие епископа. Странный совет. У него даже времени не было, чтобы сориентироваться. Жена англичанина набросилась на него. Она настаивала, она требовала святые дары для умирающего, как будто священник был обязан их дать. Он подчинился ее натиску и теперь раскаивался. Стоя около открытой двери, она передала врачу конверт и что-то назидательно говорила напоследок. Должен ли он что-то сказать? Она тихо, но твердо поблагодарила священника — что он должен сказать? — и в этой благодарности звучало требование уходить. Он молчал, вдыхая ее пот. В прихожей она протянула ему пальто, пожала руку. Он отвернулся и замер, потому что не мог выходить в ночь с грузом на сердце. Резко повернулся:

— Синьора…

— Вы простите, если я не стану провожать вас до двери?

— Это неправильно. Это была ошибка.

— Нет!