Из-за закрытых дверей раздались какие-то звуки, как будто трубили в рог. Незамысловатая мелодия из семи нот прозвучала очень тихо, словно доносилась издалека.

Роберт Вольф знал, что за раздвижными дверьми не может быть ни рога, ни трубящего в него человека. Минуту назад он заглядывал в этот стенной шкаф. Там не было ничего, кроме цементного пола, белых оштукатуренных стен, крючков для одежды, полки и лампочки.

И все же он слышал эти трубные звуки, такие слабые, словно из другого мира. Он был один, так что ему не с кем было посоветоваться относительно реальности того, что, как он знал, не могло быть реальным. Комната, в которой он стоял была совсем неподходящим местом для слуховых галлюцинаций. Но он мог быть отнюдь не маловероятной личностью, способной испытать его. Но Роберт сомневался в себе. В последнее время его беспокоили странные и непонятные сновидения. В дневное время в его мозгу возникали странные мысли и мимолетные образы, молниеносные, но живые и даже поразительные.

Они были нежеланными, нежданными и неудержимыми.

Он был встревожен. Быть готовым уйти на покой, а потом пострадать от психического срыва казалось нечестным.

Вольф присел на траву отдохнуть и отдышаться.

Он подумал, какой иронией судьбы было бы, если бы волнение оказалось слишком велико для его шестидесятилетнего старого сердца. Умер до оказания помощи. УДОП.

Они-кто бы они ни были-вынуждены будут похоронить его и написать на могиле: «НЕИЗВЕСТНЫЙ ЗЕМЛЯНИН».

Тут он почувствовал себя лучше.

Он даже засмеялся, поднимаясь на ноги.

В один прекрасный день Вольф вынул серебряный рог из потайного места в дупле дерева. Пробираясь через лес, он пошел к валуну, с которого бросил рог человек, назвавшийся Кикахой. Кикаха и бугристые твари пропали из виду, словно никогда не существовали, и никто из тех, с кем он разговаривал, никогда не видел и не слышал о них.

Он вновь вступит в свой родной мир и даст ему еще один шанс. Если он сочтет, что мир Земли ближе ему, чем мир планеты-Сада, то останется там. Или, наверно, он сможет путешествовать туда-сюда и таким образом получит самое наилучшее из обоих. А когда устанет от одного, то устроит себе каникулы в другом.

По дороге он на минутку остановился по приглашению Эликопиды выпить и поболтать. Эликопида, чье имя означало «Яркоглазая», была прекрасной, великолепно сложенной дриадой. Она была ближе к «нормальному» существу, чем все, кого он пока что встречал. Если бы не темно-пурпурные волосы, то она, надлежащим образом одетая, привлекла бы к себе на Земле не больше внимания, чем то, какого обычно удостаивается очень красивая женщина.

Вдобавок, она была одной из немногих, кто мог поддерживать стоящий разговор. Она не считала, что разговор состоит из безудержной болтовни или громкого, беспричинного смеха и игнорирования тех, кто с ней общался. Вольф испытывал отвращение и депрессию, обнаружив, что большинство пляжников или лесовиков предпочитали всем видам беседы монолог, как бы горячо они, казалось, ни говорили и как бы общительны они ни были.

Эликопида была иной, наверное потому, что не принадлежала ни к какой «группе», хотя было более вероятным, что причиной являлось обратное, В этом мире вдоль моря туземцы, не имея даже технологии австралийских аборигенов и не нуждаясь в ней, развили крайне сложные общественные отношения. Каждая группа имела определенные участки пляжа и леса с внутренними уровнями престижа. Каждый был способен подробно разъяснять — и любил это делать-свое горизонтально-вертикальное положение по сравнению со всеми личностями в группе, численность которой обычно приближалась к тридцати. Они могли зачитать по памяти и зачитывали, споры, примирения, достоинства и недостатки характера, атлетическую мощь или отсутствие таковой, ловкость во множестве их детских игр, и оценить сексуальные способности каждого и каждой.

Он взял ее за руку, и они пошли бок о бок к линии прибоя.

Они прошли не больше ста ярдов, когда Вольф увидел первого гворла. Тот шагнул из-за дерева и, казалось, столь же удивился, как и они. Он закричал, выхватил нож, а затем повернулся кликнуть других позади него. Через несколько секунд образовался отряд из семи гворлов, и каждый держал длинный кривой нож.

Вольф и Хрисенда имели фору в пятьдесят ярдов. Все еще держа одной рукой Хрисенду, а другой-рог, Вольф бежал как можно быстрее.

— Что будем делать? — на бегу крикнул он.

— Не знаю! — в отчаянии ответила она. — Мы могли бы спрятаться в дупле дерева, но окажемся в западне, если нас найдут.

Он начал восхождение и не останавливался, чтобы посмотреть вниз, пока не прошло около часа. К тому времени большое белое тело гистоихтиса стало тонкой, бледной нитью, а Ипсевас — только черной точкой на его оси. Хоть он и знал, что его нельзя разглядеть, он помахал Ипсевасу и возобновил восхождение.

Еще час карабканья и цеплянья за скалы вывел его из фиорда на широкий карниз на поверхности утеса. Здесь снова засиял яркий солнечный свет. Гора казалась столь же высокой, как всегда, а путь был таким же тяжелым. С другой стороны, он не казался более трудным, хотя радоваться было не из-за чего.

Руки и колени у него кровоточили, подъем утомил его. Вольф сперва собирался провести ночь тут же, но изменил свое решение. Покуда есть свет, ему следует им воспользоваться.

Он снова гадал, был ли прав Ипсевас насчет того, что гворлы, вероятно, выбрали этот маршрут. Ипсевас утверждал, что там, где море врезалось в гору, были и другие проходы, но они были далеко. Он искал признаки того, что гворлы прошли этой дорогой, но ничего не нашел. Это не означало, что гворлы выбрали другую тропу — если эту рваную вертикаль можно было назвать тропой.

Спустя несколько минут Вольф вышел к одному из деревьев, росших из самой скалы. Под его кривыми серыми ветвями и пестрыми коричнево-зелеными листьями валялись пустые ореховые скорлупки и сердцевины плодов.

Тысячи лет назад Властелины пользовались лекарствами, электроникой, гипнозом и психотехникой, чтобы обходиться без сна. Дни и ночи, полными месяцами их глаза не затуманивались, а тела оставались свежими и энергичными. Но со временем мозг разрушался. Галлюцинации, безграничная злоба и беспричинное чувство близкой гибели овладевали ими. Некоторые навсегда сходили с ума и их приходилось убивать или заключать в тюрьмы.

Именно тогда властелины обнаружили, что даже они, творцы вселенной, властелины науки, которая поставила их на ступень ниже богов, должны спать. Бессознательно их разум, лишенный сна, взбунтовался. Его оружием стало сумашествие, которое опрокидывало опоры разума.

Поэтому все властелины теперь спали и видели сны.

Роберт Вольф, которого когда-то звали Джадавин, Властелин многоэтажной планеты вселенной, которая была построена наподобие вавилонской башни, видел сон.

Ему снилось, что в его спальне через окно вплыла шестиконечная звезда. Кружась она повисла в воздухе, в ногах кровати. Это был панлоголаз, один из древних символов религии. Вольф, имевший обыкновение думать главным образом по-английски, подумал о ней, как о Гексакулуме. Это была шестигранная звезда, ее центр сиял белым, каждая ее грань отбрасывала разноцветные лучи: красный, оранжевый, лазурный, пурпурный, черный и желтый. Гексакулум пульсировала, как сердцевина солнца, лучи метали молнии, слегка обстреливая его ресницы. Лучи скребли кожу, как могла скрести домашняя кошка, расправив когти, чтобы разбудить спящего хозяина осторожным царапанием.

В нескольких футах от Вольфа на самом краю скалистого, обрывистого берега расположилось странное существо, похожее на жабу. Подогнув колоннообразные ноги, не имеющие, казалось, костей, оно сидело на корточках и покачивалось на огромных ступнях. Жирное, похожее на человеческое туловище оказалось безголовым, а из живота выпирала длинная, гибкая как шея гуся, завершающаяся вполне человеческой головой шея. Правда ушей не было, а череп, как лицо и тело, покрывал темно-синий маслянистый мех. Плоский нос очерчивали длинные узкие ноздри, рот окаймляли усики из красной плоти. Большие глаза цвета зеленого мха глядели на Вольфа.

— Джадавин! — произнесло существо на древнем языке Властелинов. — О Джадавин! Не убивай меня! Разве ты меня не узнаешь?

Джадавин был ошеломлен, однако не забыл оглянуться, странное существо вполне могло служить отвлекающим маневром.

— Джадавин! Неужели ты не узнаешь своего родного брата?

Вольф покачал головой. Тюлене-лягушачье тело, безухая голова, синий мех и расплющенный нос с длинными ноздрями, а также время, существенно затрудняли идентификацию. Если существо когда-то и называлось его братом, то с тех пор минули тысячелетия.

Фронды высотой в шестьдесят футов скрывали какой-то предмет в небе. Теперь он увидел массу шириной, по крайней мере, четверть мили, пятидесяти футов толщины и почти милю длины, плывущую в пятидесяти футах над островом. Она дрейфовала с ветром, который дул из неизвестной стороны света. В этом мире без солнца север, юг, восток и запад ничего не значили.

— Что это? — спросил он.

— Это остров, который плавает в воздухе. Поспешим, мы должны добраться до деревни, пока не началась атака.

Вольф отправился за ними. Время от времени он поглядывал вверх через заросли фрондов на аэронес. Он спускался довольно быстро на противоположный конец острова. Вольф догнал Валу и спросил ее, как управляется этот небоплаватель. Она ответила, что его жители применяют клапаны в гигантских пузырях, чтобы выпускать водород. Эта процедура требует усилий почти всех жителей, так как каждый пузырь и клапан управляются вручную. Во время спуска им всем приходится заниматься управлением.

— Как они ведут его?

Лугарн, офицер, капитулировал только тогда, когда были согласованы определенные условия. Отказался он покинуть остров, пока не получит по крайней мере то, что намеревался захватить Илманир, начиная атаку. Вала, не колебалась и обещала ему, что военными трофеями будут домашняя птица и животные (морские крысы и молодые тюлени) защитников. Кроме того, абуталы могут изуродовать трупы своих врагов и снять с них скальпы.

Островитяне плавучего острова, который назывался Фринкан, возражали, когда услышали эти условия. Тогда Вольф сказал их вождям, что если они не примут условия — война будет продолжаться. И он, Вольф, не станет на их сторону. Конечно, они ответили, что сделают так, как он хочет. Абуталы отняли у жителей деревни все, что сочли ценным и нужным.

Другие Властелины — Лувах, Эньон, Аристон, Тарма, Паламброн — были в деревне, когда началась атака. Они очень удивились, увидев Вольфа, и не могли скрыть зависти к его лучемету. Только Лувах оказался рад видеть его. Лувах, самый низкорослый из всех, имел песочного цвета волосы и красивые черты лица, за исключением широкого и пухлого рта. Его глаза были темно-голубыми, по переносице бежали дорожки веснушек. Он обнял Вольфа, крепко сжал и даже чуть не всплакнул. Вольф разрешил ему обнять себя, потому что верил — Лувах не воспользуется возможностью заколоть его. Когда они были детьми, то крепко дружили, имели много общего, будучи оба фантазерами, склонными позволять другим думать и делать, что те хотят. Фактически Лувах никогда не принимал участия в смертельных играх Властелинов, пытавшихся лишить других собственности или убить.

— Как нашему отцу удалось выманить тебя из твоего мира? Ты там был счастлив и в безопасности, — сказал Вольф.

Лувах криво усмехнулися и сказал:

Хотя Вольф и лишился на несколько мгновений чувств, он, видимо, даже в бессознательном состоянии продолжал бороться. Вытащив обе руки из-под навалившейся туши, он схватил ласты. Какими бы они не были скользкими, их удалось зажать. Способность мыслить ясно вернулась к Вольфу в тот момент, когда он в ярости сдавил ласты так, что Теоторион завопил от боли и поднялся. Этого было достаточно; Вольф пнул противника в толстый живот и частично освободился.

Поднявшись на ноги, Вольф еще раз ударил ногой в самую чувствительную часть туловища чудища — в голову. Теоторион схватился за лоб и откинулся назад. Вольф двинул ему в челюсть, потом еще раз пнул его в живот. Зеленые как мох глаза потускнели, лягушачьи ноги подогнулись и Теоторион рухнул на землю.

Однако он не потерял сознания, и когда Вольф приблизился чтобы завершить дело, Теоторион ударил его громадной ступней. Вольф перехватил ступню, и таким образом блокировал удар, но все же его отбросило назад. Теоторион вскочил, пригнулся и снова прыгнул вперед. Вольф также бросился на противника, выставляя правое колено. Удар пришелся Теоториону в подбородок и оба снова упали на землю. Вольф поднялся, нащупывая лучемет, но не обнаружил его в кобуре. Теоторион тоже поднялся, оба противника стояли лицом друг к другу, только теперь ощущая боль.

Благодаря особым средствам, естественная сила Вольфа была увеличена вдвое и его кости окрепли, не став хрупкими, чтобы соответствовать возросшей мускульной силе. Однако подобный подготовительный курс прошли все Властелины, так что борясь друг с другом, они обладали примерно одинаковой мощью. Теоторион, чье тело переделал Уризен, весил теперь по крайней мере на сто шестьдесят футов больше брата. Но Уризен, очевидно, не намного увеличил силу Теоториона, так как Вольф еще держался в схватке. Хотя вес, конечно, имеет большое значение в борьбе и Вольфу следовало держаться настороже, чтобы не дать братцу воспользоваться этим преимуществом.

Теоторион, отдышавшись, рявкнул: