Для меня гораздо труднее писать о творчестве Джона Фарриса, чем о многих других авторах. И вот почему: еще во времена отрочества, да и позже, я не просто восхищался его книгами — карьера именно этого писателя стала для меня образцом и примером, которому я решил следовать, а в дальнейшем, возможно, и превзойти. Но дело здесь вовсе не в том, что я собирался просто копировать его своеобразный стиль, чтобы со временем приобрести нечто подобное, нет. Хотя и верно, что многие молодые писатели, иногда даже помимо собственной воли, как в зеркале отражают в своих произведениях стиль обожаемого кумира — так малые дети подражают поведению своих родителей, а свежее молоко впитывает запахи любых продуктов, которые вы положите рядом с ним в холодильник.

Однако у меня все вышло несколько по-другому. Вспоминая свой собственный период стилистической имитации и перечитывая ранние рассказы, которые я писал еще в школе, я вдруг осознаю, что начало такого «опуса» — точь-в-точь копия Рэя Бредбери, а в конце вдруг начинают звучать мощные аккорды Г. Ф. Лавкрафта. И ладно бы еще только это, ан нет: вся середина вещи как две капли воды похожа на сочинения Корнелла Вулрича, которые вообще трудно с чем-либо перепутать!

Конечно, бывает и так, что молодежь попросту завидует талантливым и удачливым писателям — их идеи кажутся свежими, новыми и прекрасно изложенными на бумаге, а язык так близок вашему сердцу! (Для меня, например, это язык Дона Робертсона, писателя из Огайо, автора замечательных романов «Падение рая» и «Самое вкусное после кусочков хлеба»). Но меня, слава Богу, миновала судьба завистника. Отчасти, наверное, потому, что те чувства, которые я испытывал в отношении работ Фарриса, были просто более детскими, хотя от этого и не менее сильными.

Я действительно хотел во всем стать таким же, как он.

Но, разумеется, были причины, по которым мое желание никак не могло осуществиться. Джон Фаррис вознесся до высот общенационального признания, еще когда издательство «Делл букс» выпустило его первый роман «Школа Харрисон». Это было крупное, «увесистое» произведение, в чем-то грубо написанное, и с невероятно запутанным сюжетом. Но книга появилась весьма своевременно: как раз в конце 50-х годов многие родители начали понимать, что проблема подростковой преступности гораздо глубже, чем ночное катание на мотоциклах, немытые волосы и поднятый воротник кожаного пальто, как было принято считать с легкой руки авторов предыдущего поколения.

Желтый школьный автобус округа Шейдс притормозил на углу одной из улочек. Из дверей выпорхнула Пэгги Коннелли и еще парочка второклашек. Автобус покатил дальше. Пэгги тут же вскарабкалась на длиннющую каменную стену, которая огораживала владения Коннелли, и не спеша зашагала по ней, стараясь ступать осторожно, чтобы не запачкать в пыли свои новенькие туфельки. У ворот Пэгги остановилась, заметив во дворе молодого человека, ловко орудующего лопатой. Девчушка не больно-то жаловала Рендла и, лишь завидев того, тут же пыталась куда-нибудь улизнуть. Но сейчас любопытство взяло верх — при виде свежевырытых ямок Пэгги не сдержалась и спрыгнула со стены. Громко шурша опавшими листьями, она подошла к юноше.

— Ну, и что же это будет? — закинула удочку Пэгги.

Даже не оглянувшись, Гарри Рендл швырнул очередную порцию свежевырытой земли прямиком на ее новенькие туфли. Однако Пэгги даже бровкой не повела. Она была готова к подобной выходке. Девочка как ни в чем не бывало взглянула на Гарри и всем своим видом выразила глубочайшее уважение к этому джентльмену. Мало того, сейчас она, пожалуй, с удовольствием пошла бы на примирение.

Рендл прислонил лопату к железному столбику указателя и ладонью смахнул со лба капли пота. Глядя куда-то в сторону, он с усмешкой обронил:

— Это для твоего дохлого кота.