Тут главное что? Главное, не сбиться со счета. И не торопиться. А потом, когда освоишься хорошенько, руки сами начинают работать. Можно даже телевизор смотреть. Первый шарф, к примеру, я месяца два вязал. А второй уже за пару недель сварганил. Я, конечно, про это дело молчу в тряпочку. Даже Сереге не говорю ничего. Ляпнет где-нибудь случайно, и будешь на целый год посмешищем. «Нельзя ли у вас, тетя Шура, заказать «петушок» с помпончиком?» — завопит на весь класс какой-нибудь Стрепетов. Или, скажем, схватишь пару, и та же Шарабаева со своей первой парты непременно сунется: «Ему, Анна Ивановна, некогда. Он носочки для бабушки вяжет». Даже представить страшно. Брр!

И только я про это «брр» подумай, как в дверь позвонили. Аккуратно так позвонили, вежливо ни коротко, ни длинно. Я отложил вязание, газеткой на всякий случай прикрыл и пошел открывать.

Открыл и сначала глазам своим не поверил. А когда поверил, то захотел тут же куда-нибудь на первый этаж провалиться. Или пол стол спрятаться. Потому что передо мной стояла Марина Удалова! Если б я английскую королеву увидел или даже директора нашей школы Капитолину Герасимовну, я б, наверное, и то меньше растерялся. В школе я вообще стараюсь на Удалову не смотреть. Она такая красивая, что смотреть на нее страшно. Звучит, конечно, по-идиотски: красивая — и вдруг страшно. Но это так. И я сам не знаю почему. Посмотришь, и кажется — сейчас свалишься с какой-то огромной высоты. А под языком щекотно делается. Уж на что Петя Вигуль, с его-то ростом и вообще… И то, когда с Удаловой разговаривает, сразу очки с носа тащит и трет их платочком, трет. Впрочем, сама Марина и не смотрит ни на кого. Сидит со своей неизменной Варькой Юницыной, волосы на палец накручивает и потолок разглядывает.

— Нестеров, ты один? — спросила Марина. Обыкновенно так спросила. Будто она ко мне по сто раз в день, как Серега заходит.

— Я-то? Нет. То есть да. Ко мне это… Серега вот зайти должен. Мы с ним дирижабль клеить собирались. Знаешь, цеппелин такой…