К середине XVI века Нидерланды превратились из захудалой испанской колонии в развитое промышленное государство, имевшее тесные связи с Британским королевством. Молодая и предприимчивая голландская буржуазия не хотела больше терпеть испанское владычество и подняла восстание. Для его подавления Испания послала непобедимого герцога Альбу. Но торжество испанцев было недолгим. 1 апреля 1572 года флот «морских нищих» (гёзов), как называли себя восставшие, штурмом взял город Брил, и началось изгнание захватчиков по всей стране…
Автор книги, Людмила Андреевна Ямщикова, еще в начале своей литературной деятельности выбрала псевдонимом имя любимого героя молодежи — Арт. Феличе из книги «Овод» Войнич.
ПРЕДИСЛОВИЕ
В центре города на небольшом искусственном холме стоит древняя башня с поросшими мхом зубцами. Могучие дубы разрослись внутри нее и скрывают остатки каменной лестницы. Отсюда открывается вид на удивительный город. Бесчисленные каналы, затененные липами, ивами и тополями, прорезают его во всех направлениях. Через каналы переброшены каменные мостики. Строгие ряды домов с узкими окнами тянутся до самой крепостной стены. А за стеной простор пастбищ кое-где нарушается рощами и деревнями с фруктовыми садами да на горизонте шпили башен соседних городков вычерчены в светло-сером небе.
Обширная низменность окружает город. Только вдали с одной стороны тянутся высокие насыпи плотин. За ними скрывается море.
Город привык к кипучей деятельности. Рано утром по звуку колокола начинается работа в многочисленных мастерских. Монотонно жужжат станки ткачей; проворно двигаются над чанами пропитавшиеся краской руки красильщиков; поднимаются по горбатым каменным мостикам носильщики с огромными тюками привезенной из-за моря шерсти или плотными рулонами изготовленных здесь тонких сукон. Сукнам предстоит далекий путь в чужие страны.
А какое оживление всегда на Площади Ткачей! Бойкие молодые подмастерья, крикливо расхваливающие свою силу и ловкость, робкие мальчики-ученики, которых ждет тяжелая работа в мастерских, пожилые, опытные мастера, мрачные и молчаливые, смущенные тем, что им приходится искать работу, загорелые и запыленные крестьяне, прошедшие долгий путь по проселочным дорогам, чтобы в городе заработать себе кусок хлеба, — все эти люди собираются обычно на Площади Ткачей, чтобы наняться на работу к богатым мастерам и купцам.
По многолюдности с Площадью Ткачей может поспорить только пристань, где нагружают и разгружают речные торговые суда. Там среди груд ящиков, бочек и тюков снуют матросы, грузчики, корабельные плотники, агенты купцов. Ярким пятном выделяется в толпе нарядный костюм богатого купца; он явился лично проследить за погрузкой своего товара. На треугольной площади у церкви толпятся нищие, уныло бормочут молитвы и тянутся за подаянием. Мимо них шествуют благочестивые горожанки, задевая пышными шелковыми юбками лохмотья нищих.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
В широкий мир
Январский день 1556 года. Ветер смёл на края дороги снег, и оголенная земля звенит под копытами лошадей. Мерзлые комья отлетают в стороны, пугая галок. С пронзительными криками птицы поднимаются в тусклую синеву неба.
Три всадника держат путь в столицу Нидерландов — Брюссель, главный город провинции Брабант. Больше недели, как они выехали из родного замка в Гронингене, на севере страны, оставили там близких людей и цветущие по веснам низины.
Младший из них, четырнадцатилетний Генрих, несмотря на усталость, не переставал жадно рассматривать каждое селение, мельницу, мост, каждого встречного… Еще бы — перед ним шаг за шагом открывался новый, незнакомый мир!
И Генрих невольно досадовал на ехавшего рядом дядю Рудольфа ван Гааля. Старый воин всю дорогу был сумрачен. Густая бровь над его единственным глазом беспрерывно хмурилась. Генриха огорчал и слуга Микэль. С самого отъезда старик то и дело смахивал с рыжих ресниц слезы. Шумно вздыхая, он поправлял привязанный к седлу кожаный мешок с багажом Генриха. В мешке находились пара сапог с серебряными шпорами, белье, нарядный камзол с кружевным воротником и шляпа, украшенная страусовым пером, — все, что досталось Генриху от былого богатства рода ван Гаалей. Старый слуга никак не мог примириться с новыми обстоятельствами.
«Зачем увозить мальчика из дома? — думал он. — Подождать бы год, другой, пока он возмужает. Совсем ведь ребенок еще. И круглый сирота вдобавок… Ему нужна забота. Да и война сейчас!..»
На новом пути
Над Брюсселем нависла гнетущая тайна, несмотря на заключаемый наконец мир. Подписывался он в Париже, и венцом его должна была стать помолвка только что овдовевшего испанского короля с французской принцессой Елизаветой Валуа. Пятнадцатилетняя принцесса недавно еще считалась невестой сына Филиппа II, наследника трона, дона Карлоса, принца Астурийского. Но положение изменило первоначальные планы. Пышное посольство во главе с Эгмонтом, Оранским, архиепископом Аррасским и Альбой направилось в столицу Франции.
Перед отъездом Оранскому без всяких помех удалось устроить Генриха. Юношу зачислили в штат королевских пажей и приказали переехать в общее для них помещение во дворце герцогов Брабантских. В самую последнюю минуту Генриху стало тяжело расставаться с дядей и Микэлем. Старый рыцарь напрасно пытался скрыть волнение. Когда он благословлял племянника на новую жизнь, голос выдал его. Микэль плакал и молил взять его с собою, хотя бы на время. Однако строгие дворцовые правила не допускали, чтобы пажи имели собственную прислугу. Генриху пришлось отказать ему. Обоим старикам давно пора было возвращаться домой, в Гронинген. Прошло уже больше двух лет со времени отъезда их оттуда. Но они решили подождать в Брюсселе, пока мальчик привыкнет к придворным порядкам.
Для Генриха сразу же потянулись однообразные дежурства возле королевских апартаментов: бессонные ночные часы, серые и тусклые — дневные, без всяких событий, без возможности увидеть короля наедине. А это было ему так необходимо, чтобы выполнить задуманное — рассказать Филиппу о бесчинствах солдат! Мир заключат не сразу, а до тех пор беззащитные люди будут вынуждены по-прежнему терпеть грабежи и насилия.
Другие пажи были знатные юноши, приехавшие с королем из Испании. Они казались ему холодными и чваными. Какое им дело до обид нидерландского народа!..
Да и за стенами дворца, казалось, ничего не происходило. Напугавший их с Микэлем приказ на дверях ратуши как будто ничего не изменил в обычной жизни города. Запертый среди дворцовых покоев, Генрих смотрел иногда из окон и ничего не замечал. По двору проходила, сменяясь в определенные часы, стража. Только жители как будто сторонились этой части Брюсселя. Да и вообще на улицах стало менее людно. Из ближних мастерских почти не раздавалось, как обычно, веселых песен.
«Три веселых челнока»
Микэль пристрастился к кабачку «Три веселых челнока», где в первый раз, много месяцев назад, он так сытно пообедал в день приезда короля и торжества по случаю победы Эгмонта.
Хозяйка кабачка, Франсуаза, еще не старая, пышущая здоровьем вдова, была расторопная и опрятная фламандка. Молоденькие служанки ее, Роза и Берта, хлопотливо сновали между столами, покрытыми белыми полотняными скатертями. Шутникам-посетителям не надоедало поддразнивать добродушную хозяйку:
— А что, матушка Франсуаза, вы с Розой и Бертой впрямь три веселых челнока: так и бегаете взапуски!
— Матушка Франсуаза — королева всего квартала!..
Франсуаза действительно чувствовала себя владелицей квартала ткачей. Кто только не посещал ее выкрашенных белой краской двух комнат кабачка с белоснежными занавесками, с добела начищенными оловянными кружками! Кто не любовался на передники ее служанок! Кто не восхищался пышным, затейливо наплоенным чепцом самой Франсуазы! Этот чепец, как полотняная корона, возвышался над сверкающей стойкой в резных украшениях в виде деревянных челноков.
Маленький нидерландец
Проводив ван Гааля домой, Микэль отпросился и вернулся на улицу Радостного въезда. Он был охотник до веселья молодежи, любил посмеяться ее шуткам и забавам.
Небо уже потускнело. На улицах стояла предвечерняя тишина, необычная в эти праздничные дни. Люди отдыхали, запасаясь силами для новых удовольствий. Только простенькие домашние оркестры начинали кое-где настраивать инструменты. Подходя к «Трем веселым челнокам», Микэль еще издали услышал смех и все тот же веселый напев флейты.
«У матушки Франсуазы торопятся жить, пляшут, верно, вовсю», — подумал Микэль и взялся было за ручку двери.
У самого порога он наткнулся на худенького мальчика лет десяти.
— Помилуй господи! Что ты тут делаешь, мальчуган?
Страна поет
Все случилось гораздо проще, чем предполагал Микэль. Король назначил точный день своего отъезда, и Генрих получил в конце концов отпуск. В его распоряжении оставалось всего два дня, чтобы попрощаться с близкими и собраться в морское путешествие.
Лавки брюссельских кружевниц, ювелиров, оружейников, торговцев коврами, ткаными обоями и всем, чем славилась столица Нидерландов, наполнились нарядной толпой придворных. Испанцы возвращались домой, нагруженные художественными ценностями богатых Провинций. Генриху тоже хотелось приобрести что-нибудь на память о родине и в подарок будущим испанским друзьям. Но кошелек его был почти пуст. Он отложил покупки на последний день и поспешил во дворец Оранского.
Там готовились к приему принца. Весь дом был на ногах. Дядю Генрих нашел в одном из подвалов. Старый рыцарь, увидев его, уронил листок со списком оружия и в волнении пошел навстречу племяннику.
Перед ним был уже не прежний восторженный темноволосый мальчик с тревожным, вопрошающим взглядом больших серых глаз, а умеющий владеть собой юноша, немного печальный, как будто затаивший что-то важное, что-то свое, глубокое… Ван Гааль, как равному по возрасту, подал ему руку. Генрих засмеялся и бросился к нему на грудь.
— А где Микэль? — спросил он быстро. — Где наш добрый преданный друг? Затосковал по дому, по маме Катерине и вернулся, не дождавшись вас, в Гронинген?
