Сюзанна Фальконер, дочь миллионера, выросшая в роскоши и богатстве, не колеблясь, поставила на карту все и бежала с собственной свадьбы на мотоцикле бесшабашного и отчаянного бунтаря Сэма Гэмбла.
Любовь Сэма дала Сюзанне уверенность в себе и отвагу — но эта же любовь оторвала ее от привычного благополучия, бросила в водоворот обжигающих страстей и головокружительных приключений…
Пролог
В течение трех июньских дней 1958 года невеста была самым известным ребенком Америки.
А еще через восемнадцать лет Сюзанна Фальконер опять ощутила себя паникующей семилетней девочкой. Когда она спускалась рядом с отцом по белой дорожке, уложенной точно по центру парка Фальконеров, ей казалось, что фамильное жемчужное колье сдавило шею и мешает дышать. Она понимала, что это чувство нельзя объяснить, поскольку колье нисколько не жало, она надевала его много раз, начиная с первого бала в восемнадцать лет. Задыхаться от недостатка воздуха причин у нее не было, отчего же эта неодолимая потребность сорвать с шеи колье и швырнуть его в толпу хорошо одетых гостей?
Не ей делать подобные вещи. Это недостойно Сюзанны Фальконер.
Хотя она и была рыжеволосой, окружающим это не бросалось в глаза, поскольку ее волосы имели не тот жгучий оттенок, что рекламирует фирма «Клейрол», а отливали патрициански-благородным золотисто-каштановым цветом, что вызывал в воображении ушедшие времена — времена охоты на лис, звонких чайных сервизов изумительной работы и женщин, позировавших для картин Гейнсборо. Ее волосы под шапочкой в стиле Джульетты обрамляли лицо, а на затылке были уложены в простую прическу. Для невесты этот стиль был несколько строг, но ей он очень шел. Вместо продуманного во всех деталях свадебного наряда она надела платье из старинных кружев, длина которого соответствовала одежде для выхода к чаю. За открытым оранжевым воротником виднелась изящная аристократическая шея, обрамленная роскошным фамильным жемчужным ожерельем из пяти ниток, доставлявшим ей сейчас столько неприятных ощущений. В ее облике все говорило о богатстве, родовитости и старомодной сдержанности, столь неуместной в современной двадцатипятилетней женщине.
Сто лет назад Сюзанну Фальконер считали бы редкостной красавицей, но для семидесятых годов двадцатого века ее точеные изящные черты были слишком нежными, чтобы соперничать с лицами, красующимися на обложках журналов. Нос был тонкий, длинный, но изысканных очертаний; губы узкие, но изящной формы. И лишь большие, светло-серые, широко расставленные глаза выглядели по-современному. Выражение их было абсолютно непостижимо: иногда во время разговора человек, с которым она беседовала, начинал думать, что Сюзанна сейчас находится где-то в местах, видеть которые больше никому не дозволено.
Книга первая
ВИДЕНИЕ
Глава 1
Настоящим отцом Сюзанны был вовсе не Джоэл Фальконер, а один англичанин по имени Чарльз Лидиард, повстречавшийся с матерью Сюзанны во время посещения Нью-Йорка в 1949 году. Кэтрин Кэй Беннетт, красивая светская дама, была дочерью недавно скончавшегося нью-йоркского финансиста. Кэй заприметила Лидиарда на задней палубе яхты своего приятеля, где он, опершись на перила из красного дерева, курил турецкую сигарету и потягивал «гибсон»
[1]
. Кэй, всегда проявлявшая бдительность в отношении красивых «беспризорных» мужчин, немедленно устроила так, чтобы ее представили Чарльзу, и, прежде чем закончился этот вечер, успела без памяти влюбиться в изящный аристократический облик Лидиарда и его циничные манеры уставшего от жизни человека.
Кэй никогда не отличалась особой чуткостью, поэтому прошло около года со дня их свадьбы, прежде чем она обнаружила, что ее элегантного мужа влечет к артистичным молодым людям еще сильнее, чем к ее соблазнительному телу. Незамедлительно собрав их двухмесячную дочку, она оставила его и вернулась в пентхаус
[2]
своей вдовствующей матери на Парк-авеню, где, окунувшись в водоворот светской жизни, вычеркнула из памяти весь этот безобразней инцидент. При этом она постаралась сделать все возможное, чтобы позабыть и крошечную девчушку с серьезным личиком, являвшуюся досадным напоминанием о ее безрассудстве.
Чарльз Лидиард погиб в результате несчастного случая на парусной регате в пятьдесят четвертом году. Когда это произошло, Кэй находилась в Сан-Франциско. Тогда она только что вышла замуж за Джоэла Фальконера, калифорнийского промышленника, и была слишком занята организацией счастливой жизни своего молодого мужественного супруга, чтобы задуматься над судьбой так разочаровавшего ее бывшего мужа. Точно так же она не думала и о трехлетней дочери, оставленной на другом краю континента на попечении своей пожилой матери.
Сюзанна Беннетт Лидиард, сероглазая, с тонким носиком и темно-рыжими волосами, туго заплетенными в две идеальные косички, росла серьезной тихой малышкой, похожей скорее на мышонка. В свои четыре года она уже умела читать и научилась бесшумно передвигаться по комнатам с высокими потолками в пентхаусе своей бабушки. Она неслышно, словно тень, скользила мимо высоких окон с плотно задернутыми тяжелыми бархатными портьерами, отгораживавшими обитателей дома от пошлой суеты города внизу. Она беззвучно проплывала по глубоким старинным коврам. Ее жизнь была так же безмолвна, как существование чучел певчих птиц, выставленных под стеклянными колпаками на полированных столах.
Ее бабка Беннетт постепенно теряла рассудок, но Сюзанна была слишком мала, чтобы это понять. Она понимала только то, что бабушка ее была очень строгих правил и нарушение любого из них влекло незамедлительное и ужасное наказание. Бабушка Беннетт говаривала, что ей уже довелось вырастить одно непослушное дитя и она не намерена воспитать второе такое же.
Глава 2
Следующий год начался как в сказке. Джоэл удочерил ее официально, и она стала его настоящей дочерью — уже не Сюзанной Лидиард, а Сюзанной Фальконер. Девочка впервые пошла в школу, и учителя хвалили ее, поскольку она была самой способной ученицей в классе. Сюзанна перестала мочиться в постель и стала больше улыбаться. Казалось, ее полюбили все, кроме матери.
Сюзанна изо всех сил старалась угодить матери, но ничего не помогало. Девочка всегда была чистенькой и аккуратной, словно блестящий новый пенни, и делала все, что ей скажут, но Кэй продолжала ворчать.
— Да перестань ты так юлить передо мной, — вспыхивала Кэй по крайней мере один раз в день. — Я тебе сто раз повторяла! Меня прямо в дрожь бросает от твоего вида!
Когда мать оказывалась поблизости, Сюзанна не забывала тихонечко кашлянуть, чтобы Кэй знала о ее присутствии.
Кэй любила Пейджи гораздо больше, чем старшую дочь, и Сюзанна не винила ее в этом. Пейджи была таким очаровательным ребенком, что Сюзанна сразу же превратила себя в добровольную рабыню своей крохотной сводной сестрички. Она приносила ей игрушки, играла с малышкой или успокаивала ее, когда та начинала плакать. Для Сюзанны было невыносимо видеть, как пухлое розовое личико Пейджи морщится и по нему текут слезы.
Глава 3
Фалькон-Хилл был построен в стиле богатой французской загородной резиденции. Кроме мраморных ванных и тиковых полов, в нем были пять каминов с облицовкой в стиле Людовика XV, овальная туалетная комната и винный погреб с хорошим запасом европейских вин. Сюзанна задержалась в сводчатом проходе в столовую, чтобы еще раз проверить, все ли готово к празднованию дня рождения отца. Обои ручной росписи мягко освещались двумя старинными люстрами, сиявшими сквозь водопад хрустальных призм. В низких серебряных вазах — белая пена цветов. Старинная льняная скатерть и двенадцать салфеток были куплены на аукционе в Лондоне десять лет назад. На каждом предмете золотом вышита монограмма царя Николая Первого.
Сюзанна закончила расставлять цветы, когда в прихожей раздался голос Кэла. Она вышла поздороваться с ним и поправить ему галстук, как незадолго до этого она поправляла галстук отцу. Кэл и ее отец были во многом очень похожи. У обоих — внешность лидера, и оба крайне самоуверенны.
— Ты прекрасно выглядишь, дорогая, — сказал Кэл, откровенно восхищаясь ее черным вечерним платьем.
Глубокое декольте было отделано широким рюшем из белого органди. Сюзанне казалось, что пенящийся вырез платья и обнаженные плечи придают ей вид человека, только что голышом вылезшего из бочки ванильной нуги.
Кэл похлопал ее по подбородку.
Глава 4
Конти Дов, урожденный Константин Довидо, был глуп, ласков и чертовски сексуален. Несколько месяцев назад одна девушка сказала ему, что он похож на Джона Траволту, и с тех пер он постоянно напоминал об этом Пейджи. У Конти были темные волосы и джерсейский акцент, и на этом, по мнению Пейджи, сходство заканчивалось.
Пейджи почти любила Конти. Обращался он с ней хорошо и был достаточно глуп, чтобы не понять, какой она была подделкой.
— Тебе хорошо так, милашка? — спрашивал он, перебирая по ней пальцами, как по струнам своей гитары.
— Угу. О да. — Она застонала и начала выгибаться, давая такое первоклассное, такое блестящее представление, что Конти никогда бы не догадался, с каким трудом эта жаркая девчонка переносит его прикосновения.
В том, как Конти занимался любовью, не было ничего такого уж неприятного. Он делал все правильно и не засыпал через минуту после того, как кончал. Просто Пейджи считала секс лекарством или наркотиком. Конечно, она не была в этом оригинальна, и ей нравилось, когда ее укладывали. Но само занятие ей почти всегда не так уж и нравилось. А временами ей бывало по-настоящему противно.
Глава 5
Это были самые пропащие из всех фанатов — юные очкарики из Калифорнии шестидесятых, выросшие в долине Санта-Клара, южных предместьях Сан-Франциско.
В других частях Америки безраздельно царили бейсбол и футбол, а в долине Санта-Клара воздух был просто-таки пропитан электроникой. Здесь обосновались «Стэнфорд» и «Хьюлетт-Паккард», «Исследовательская лаборатория Эймса» и «Фэйрчайлд Семикондактор». С утра до ночи эти ребята из Долины — их называли хакерами — обитали в чудесном мире транзисторов и полупроводников.
У этих парнишек из шестидесятых героями были не Уилт Чемберлен и Джонни Юннтас, а инженеры-электронщики, жившие по соседству и работавшие от зари до зари в лабораториях «Локхид» и «Сильвании». Электроникой был насыщен воздух долины Санта-Клара. Для юных очкариков из пригородов эти инженеры с их логарифмическими линейками и пластиковыми карманными протекторами казались новыми Марко Поло, искателями приключений, разгадывавшими экзотические тайны электронных потоков и синусоидальных волн.
Эти мальчишки научились отлично разбираться в бартере. Они выполняли случайную работу в обмен на отбракованные детали, которые им приносили со своей работы служащие компании. Парнишки мыли машины за коробки конденсаторов, красили гаражи за монтажные платы, и каждый свободный цент они тратили на покупку деталей для транзисторных схем и любительских радиоприемников, которые мастерили в своих спальнях.
По правде говоря, этим ребятам больше-то и не на что было тратить деньги. Большинство из них были слишком молоды, чтобы водить автомобиль, а ребятам постарше не было нужды копить деньги на свидания, потому что любая уважающая себя калифорнийская девушка скорее бы умерла, чем согласилась встречаться с кем-нибудь из них. Они были самыми пропащими из всех фанатов. Некоторые из этих парней были чересчур толстыми, с нависающими над ремнями животами, а другие были такими тощими, что кадык у них занимал большую часть шеи. Они были прыщавыми, близорукими и сутулыми.
