В настоящее время Центральная Азия

[1]

' является ареной интенсивного геополитического и экономического противостояния различных сил — мировых и региональных держав, транснациональных корпораций, спецслужб, преступных группировок. За этим противостоянием прочно устоялось наименование «новая Большая Игра» по аналогии с Большой Игрой (Great Game) — под таким названием вошла в историю борьба за этот регион Российской и Британской империй XIX — начала XX в. После Октябрьской революции в России эта борьба возобновилась и продолжалась до начала Второй мировой войны, когда, как и в первый раз, участники свернули её перед лицом того же общего врага.

Предлагаемое в настоящем обзоре краткое содержание работ крупнейшего западного специалиста XX в. по Большой Игре, британского исследователя Питера Хопкирка (1930–2014) хронологически охватывает всю «имперскую» фазу этой борьбы (до 1907 г.) и начальный (наиболее драматичный) этап её англо-советской фазы, а географически — по сути всю территорию региона от Каспия до Тибета и от Алтая до Гималаев.

Заинтересованность России в регионе возникала по мере продвижения её границ всё дальше на юг и восток (начало перехода в подданство России казахских жузов относится к 1730-м гг.). Что касается британцев, они соприкоснулись с данным регионом, когда к началу XIX в. более или менее консолидировали власть Ост-Индской Компании в Индии.

Неудачное имперское начинание России в Центральной Азии относится к 1716 г., когда Пётр I отправил военную экспедицию под командованием князя Александра Бековича-Черкасского установить контроль над Хивинским ханством. Долгосрочной целью было попытаться переориентировать через Россию поток товаров из Индии в Европу. Четырёхтысячный отряд дошёл в 1717 г. до Хивы, разметав сопротивление, но хан взял хитростью: объяснил, что хивинцы не смогут принять столько людей в столице, поэтому русские должны разделить войско на несколько отрядов. Бекович разделил, хивинцы тут же напали на разрозненные силы и всех перебили.

Пётр больше не возвращался к идее открыть сухопутный путь в Индию. Правда, после его смерти в 1725 г. в Европе стали ходить слухи о его завещании, в котором царь якобы велел своим наследникам выполнить историческое предназначение России — достичь мирового господства, ключом к которому было обладание Индией и Стамбулом. Большинство историков считают, что такого документа в помине не было, но страх перед Петром заставлял многих верить в его существование.

Одним из первых британцев, кто почувствовал угрозу Индии от растущего присутствия России на Ближнем Востоке и Кавказе, был председатель Контрольного совета по делам Ост-Индской Компании Генри Дандас. Правда, тогда эту угрозу затмила другая, связанная с экспедицией генерала Н. Бонапарта в Египет. Он рассматривал её как первый шаг к тому, чтобы отрезать британцев от Индии — источника их могущества и богатства. В мае 1798 г. французский флот с 40 тыс. солдат на борту тайно отплыл из Тулона и Марселя

[2]

.

В Лондоне и Калькутте сильно встревожились, поскольку позиции британцев в Индии ещё не были прочными. Впрочем, генерал-губернатор Ост-Индской Компании в Калькутте лорд Уэлсли сомневался в осуществимости похода на Индию, зато воспользовался возможностью сокрушить тех индийских правителей, которые демонстрировали дружбу с Францией. А 1 августа 1798 г. адмирал Г. Нельсон разбил французскую эскадру в Абукирском заливе, отрезав Бонапарта от Франции.

В этих условиях одним из тех, кто был убеждён в реальности завещания Петра I, был британский полковник Джордж де Ласи Эванс. В 1828 г. он издал книгу «О замыслах России», в которой утверждал, будто Петербург планирует вскоре напасть на Индию. Сразу после русской победы над Османами в 1829 г. он выпустил другую книгу — «Об осуществимости вторжения в Британскую Индию». Эта книга была своевременна и хорошо встречена, особенно в правящих кругах. Цитируя (часто весьма избирательно) Поттинджера, Киннейра, Муравьёва, Муркрофта, Эванс пытался доказать вероятность русского натиска на Индию и сумел представить вторжение в Индию весьма лёгким предприятием, особенно для тех, кто не знал местных условий. Несмотря на недостатки, книга Эванса оказала глубокое влияние на политиков в Лондоне и Калькутте.

Одним из заметных участников Большой Игры был Артур Конолли, 23-летний лейтенант 6-го бенгальского туземного полка лёгкой кавалерии. Именно он впервые употребил термин «Большая Игра». Конолли верил в цивилизаторскую миссию христианства, причём даже русское правление (при условии, что оно будет далеко от границ Индии) предпочитал власти тиранов-мусульман, а стремление Петербурга освободить рабов в ханствах искренне поддерживал. Вместе с тем Конолли был разведчиком, и склонность к приключениям заставила его совершить дерзкое путешествие. Осенью 1829 г. он, возвращаясь по суше в Индию из отпуска, выехал из Москвы на Кавказ. Несмотря на ухудшающиеся отношения двух держав, русские офицеры в Тифлисе тепло встретили британца и даже снабдили казачьим эскортом до иранской границы. Конолли восхищался выносливостью русских солдат, которые спали на снегу без палаток, и был потрясён подвигом драгунского полка, который захватил вражескую крепость, галопом въехав в её ворота прежде, чем защитники успели их захлопнуть.

Конолли намеревался достичь Хивы через пустыню Каракум. Совершить путешествие в 4 тыс. миль от Москвы до Индии и остаться в живых уже было немалым достижением. Кроме того, пройдя по возможным маршрутам враждебной русской армии, Конолли смог ответить на многие вопросы, мучившие тех, кто отвечал за оборону Индии. Его наиболее важные военные и политические наблюдения предназначались только для начальства. Однако Конолли написал и книгу для широкого читателя, вышедшую в 1834 г. В приложении автор проанализировал возможности русского вторжения в Индию, выделив два потенциальных маршрута. Один проходил через Хиву, Балх, Кабул и Хайберский проход; этот путь был богаче водными источниками, но длиннее и предполагал предварительно захват Хивы. Второй маршрут — через Герат, Кандагар, Кветту и Боланский проход; он предполагал предварительный захват русскими Герата.

В 1831 г. на судне вверх по Инду был отправлен 25-летний лейтенант Александр Бёрнс с дипломатической миссией к сикхскому правителю Панджаба Ранджит Сингху в Лахор. Он вёз правителю ответный подарок от британского короля Вильгельма IV — четырёх гигантских кобыл, жеребца и роскошную карету. Умный, находчивый, обаятельный, Бёрнс бегло говорил на фарси, хиндустани и по-арабски. Плавание по Инду заняло 5 месяцев, в течение которых Бёрнс картографировал реку (включая замеры глубин). Выяснилось, что Инд судоходен на 700 миль от устья, хотя лишь для плоскодонных судов. По результатам экспедиции было решено открыть Инд для британского судоходства. Генерал-губернатор лорд Бентинк отправил к амирам Синда (уже полковника) Генри Поттинджера заключить соответствующий договор.

Затем Бёрнс вызвался отправиться с более амбициозной миссией — в Кабул и Бухару, чтобы завязать связи с амиром Афганистана Дост Мухаммадом и эмиром Бухары

«Идея использовать для тайного картографирования неподвластных никому районов за границами Индии туземных исследователей возникла в результате строгого запрета вице-королём ездить туда британским офицерам. Из-за этого Топографическая служба Индии… оказалась в весьма затруднительном положении, когда пришло время составлять карты Северного Афганистана, Туркестана и Тибета. Тогда работавший в этой службе молодой офицер, капитан Томас Монтгомери из службы королевских инженеров выдвинул блестящее предложение. Почему бы, спросил он своё начальство, не отправлять в эти запретные районы исследователей-туземцев, обученных тайным приёмам картографирования? Разоблачить их было намного труднее, чем европейца, как бы хорошо тот ни маскировался. Если бы всё же они были достаточно неудачливы и подверглись разоблачению, для властей это представляло бы менее серьёзную политическую проблему, чем если бы за руку схватили британского офицера, составляющего карты в этих весьма секретных и опасных местах»

[17]

. Смелый план Монтгомери был одобрен, и в учреждении Топографической службы Индии в Дехрадуне в предгорьях Гималаев он стал обучать индийских разведчиков.

Первым агентом Монтгомери стал Мухаммад-и-Хамид, молодой писарь-мусульманин, уже обученный простым методам картографирования. Летом 1863 г. он отправился из Ладакха через перевалы Каракорума в Яркенд. Специально для него были изготовлены тригонометрические инструменты минимального размера. Мухаммад благополучно достиг Яркенда и прожил там полгода, тайно составляя карты и собирая информацию о возможной деятельности русских в регионе. Предупреждённый другом, что им заинтересовались цинские чиновники, он спешно отправился в обратный путь, но умер на перевалах, не вынеся трудностей пути. Однако записи Мухаммада были доставлены Монтгомери.

Эксперимент оказался успешен, и было решено заслать агентов в Тибет. С помощью майора Этуалла Смита были завербованы два говоривших по-тибетски горца 30-летний Наин Сингх и его двоюродный брат Мани Сингх. Их доставили в Дехрадун, где два года обучали приёмам картографирования и разведки. Тайные агенты-индийцы стали называться пандитами, как называют в Индии учёных брахманов. Действовали они под кодовыми именами. Наин Сингх именовался «Номер 1», или «Главный пандит», Мани — «Пандит номер 2», или «GM».

Монтгомери и его начальник полковник Джеймс Уокер отправили их в Лхасу с заданием установить её местоположение и высоту, караванный путь из Лхасы к Гартоку и траекторию р. Цангпо, а также собрать информацию политического рода. Два пандита отправились в путь в январе 1865 г. Проникнуть в Тибет сходу им не удалось, но в марте Наин Сингху посчастливилось перейти границу из Непала, выдавая себя за ладакхца. Демонстрируя решительность, находчивость и коммуникабельность, он был желанным гостем любого каравана, к которому присоединялся. Сначала Наин Сингх шёл с непальским караваном, но когда тот отвернул на запад, горец, прикинувшись больным, отстал и пристал к другому, — шедшему из Ладакха в Лхасу. В какой-то момент купцы погрузили товары на лодки и отправились по Цангпо, но Наин Сингх для выполнения задания до Шигацзе продолжал путь пешком. Через год после отправки из Дехрадуна Наин Сингх добрался до Лхасы, посчитав каждый шаг пути и осуществив бесчисленное количество замеров с помощью компаса и т. д. В святом буддийском городе он прожил три месяца, подрабатывая тем, что обучал торговцев-непальцев индуистским методам ведения счетов. Для установления местоположения и высоты тибетской столицы Наин произвёл около 20 солнечных и звёздных наблюдений, придя к выводу, что Лхаса расположена на 29 градусах и 39 минутах северной широты (ошибся менее чем на 2 минуты). Установленная Наином высота равнялась 3566 м над уровнем моря (сегодня её дают как 3650 м)

В апреле 1866 г. Наин Сингх отправился с тем же ладакхским караваном в обратный путь. Путь занял более двух месяцев и проходил по торговой дороге Дзонг-лам. (Передвигаться в одиночку по кишащим разбойниками районам было опасно.) В июне Наин повернул на юг и, путешествуя теперь в одиночку, был захвачен бандитами, но сумел бежать. За своё путешествие он прошёл 1200 миль и посчитал с помощью чёток 2,5 млн. шагов

В январе 1873 г. русские неожиданно уступили британцам, признав, что горные районы Бадахшан и Вахан в верховьях Амударьи входят во владения афганского амира, а сам Афганистан лежит в британской сфере влияния. Эта уступка была ширмой для дальнейшей экспансии в Средней Азии. Через месяц Государственный совет России принял решение отправить масштабную экспедицию против Хивы.

В отличие от 1717 и 1839 гг. русские подготовились основательно, отправив отряды через пустыню одновременно из Ташкента, Оренбурга и Красноводска. В мае 1873 г. хан бежал из столицы, Кауфман вступил в неё, и чуть позднее хан подписал договор о протекторате. Русские получили контроль над судоходством в низовьях Амударьи и полное преобладание на восточном берегу Каспия. С занятием Хивы войска Кауфмана оказались в 500 милях от Герата — стратегических ворот Индии. Мрачные предсказания Уилсона, Муркрофта, Эванса и Киннейра начали сбываться. Британцы чувствовали себя вновь обманутыми, тогда как русские в который раз настаивали, что действовать их принудили военная необходимость и изменившиеся обстоятельства. В 1875 г. в Кокандском ханстве вспыхнуло восстание против русских и зависимого от них хана. Войска Кауфмана разбили повстанцев, заняли Андижан и Ош, а ханство было ликвидировано, став Ферганской областью.

Для тех, кто отвечал за оборону Индии, всё это было тревожным симптомом. С аннексией Коканда войска Кауфмана оказались в 200 милях от Кашгара. Захват Кашгара и Яркенда принёс бы России контроль над перевалами в Ладакх и Кашмир. Тогда русское кольцо вокруг северных границ Индии сжалось бы окончательно, и русские могли бы ударить на юг почти из любой точки. Путь им пока преграждали только Памир и Каракорум.

В 1874 г. к власти в Британии вернулись тори во главе с Бенджамином Дизраэли. Он верил в имперское предназначение Британии и стоял за энергичную внешнюю политику. Вице-королём Индии новый премьер-министр назначил лорда Литтона. Тот активизировал пограничную политику и заставил хана Келата в Белуджистане сдать британцам в постоянную аренду Боланский проход и Кветту.

Обеспокоенность амбициями России выросла благодаря изданию книги Роулинсона «Англия и Россия на Востоке» (1875 г.). Автор мало добавил к тому, что уже сказали другие авторы, но эта книга (как и прежде с литературой Большой Игры) вышла вовремя и оказала влияние на правительство. В следующем году в Калькутте вышел английский перевод русского классика Большой Игры полковника М.А. Терентьева «Россия и Англия в борьбе за рынки». Автор обвинял британцев в тайном распределении ружей среди туркменских племён и утверждал, что индийское восстание 1857-59 гг. провалилось лишь потому, что у повстанцев не было плана и помощи извне — но теперь они ждут «хирурга с севера». В случае новой англо-русской войны Терентьев призывал воспользоваться близостью Индии к Средней Азии.