Хочу немедленно известить читателя: выводящий на бумаге эти строки никогда, ни при каких обстоятельствах не участвовал в колдовских обрядах лично и не видал собственными глазами таинств, имеющих отношение к магии — черной или белой

.

Оккультная литература настолько обширна и разнообразна, что любой добросовестный автор легко может извлечь необходимые для мистического романа сведения, не покидая собственного рабочего кабинета — если прибегнет к услугам достаточно солидного книготорговца, — либо на несколько вечеров обосновавшись за столом в тихом зале публичной библиотеки, располагающей подробными каталогами

.

Я не пожалел усилий, со всевозможной тщательностью исследовал существующие отчеты — средневековые и новейшие, — и могу вполне ручаться за достоверность описываемых далее магических ритуалов, равно как и за скрупулезную точность формул и заклинаний, хранящих от зла

.

Существуют легенды столь правдоподобные и безобидные, что наши умудренные современники принимают их на веру безо всяких споров, как нечто само собою понятное и не доступное ни малейшим возражениям, ибо неимоверное по сути вполне сообразуется с поверхностным взглядом на бытие, искусно заложенным в мозг европейца лукавыми французскими энциклопедистами и тщательно развитое их последователями всех мастей и национальностей. Мы неколебимо убеждены, к примеру, что малорослые рыцари носили многопудовые латы и отличались отменной неопрятностью. Сия школа мысли опирается, в основном, на размеры сохранившихся по музеям доспехов и авторитетное мнение (Франсуа-Мария-Арруэ Вольтера, желчного старца, жившего в золотом восемнадцатом веке и крепко не любившего белый свет, а потому хулившего все и вся с усердием, достойным куда лучшего применения

.

Почти все латы, предстающие ныне любопытным посетителям тихих светлых залов, перешли туда из других помещений — полутемных, прокопченных факельным дымом замковых покоев, чьи владетели, обуреваемые законной гордостью, годами накапливали боевые трофеи, красовавшиеся в ленных поместьях к вящей славе искусных единоборцев. Незапамятный обычай отбирать у поверженного соперника дорогостоящую броню сослужил историкам огромную службу. Но груда искореженного металла, в которую превращались доспехи могучего исполина, дорого уступавшего сопернику вожделенную победу, могла бы украсить разве только лавку старьевщика. Эстетическое чувство отнюдь не было чуждо мрачному средневековью, и год за годом оседали по феодальным поместьям латы хрупких, невысоких бойцов, рушившихся после первого натиска; оседали — и радовали взор тонкой работой оружейника, умелой чеканкой, нетронутыми очертаниями. Своеобразный искусственный отбор, происходивший на протяжении столетий, породил очень стойкое заблуждение относительно рыцарского роста, рассеять которое почти не представляется возможным