Вторжение драконов. Последняя битва

Хеннен Бернхард

В подземном городе драконы готовятся к сражению с извечными врагами девантарами. Они надеются, что великая воительница Нангог встанет на их сторону, но для этого надо разыскать магический кристалл… А в темной башне гномы-отступники уже выковали оружие, которое несет смерть всем драконам… Скоро легендарные воины скрестят оружие в смертельной битве!

Книга Первая

Лед Мечты

Пролог

Как тяжелы веки. Он не спал вот уже три ночи и сейчас устало наблюдал, как юное утро поджигает небо. Огненно-красные облака окутывали остроконечные горные вершины. Бремя власти было тяжело как никогда. Альвы отказались от сражения за созданный ими мир, а среди братьев царили недоверие и раздор. Небесные змеи должны были быть защитным валом Альвенмарка, но по стене этой змеились глубокие трещины.

Дракон потянулся, захрустели суставы. Он был стар, как мир, который сторожил вместе со своими братьями по гнезду. Иногда ему казалось, что Альвенмарк еще что-то значит для него. Он неустанно исследовал грани будущего. Столько путей вело во тьму… Он видел, как на перевалах Лунных гор возвышаются построенные детьми человеческими замки. Как над ними развевается знамя с изображением мертвого черного дерева на белом фоне. Дети альвов исчезли из этого мира. Их мир совсем лишился магии. Как могло так случиться?

Но сколько бы ни глядел он в будущее, никак не удавалось понять, где в настоящем кроется корень всех зол. Может быть, в нем повинен тот бессмертный, что строит более мудрые планы, чем все остальные и у кого могло получиться заставить девантаров действовать в соответствии с его желаниями? Или же он в Нандалее, драконнице, восстающей против устоявшегося миропорядка? Три плода зрели в ней, но родит она лишь двух детей. И, несмотря на это, все они повлияют на будущее людей и детей альвов. И в этом крылась одна из тех загадок, которые он никак не мог разгадать.

Пламенеющее небо напомнило ему о том, что необходимо действовать, что нельзя просто наблюдать и размышлять. Один раз девантары ускользнули от них, когда потерпели поражение Нандалее и Гонвалон. Теперь нужно было снова создать ловушку бля богов детей человеческих. Их способно уничтожить только общее драконье пламя всех небесных змеев: оружие, мощнее которого нет ни в одном из трех миров. И оно было создано не только для того, чтобы угрожать кому-то. Нужно использовать его прежде, чем девантары придумают сходное по силе оружие. Война между двумя силами стала неизбежной. Будет множество погибших. Будут опустошены города и целые земли. Однако время для переговоров миновало. Слишком различны цели, к которым стремятся Альвенмарк и Дайя. Победит тот, кому достанет мужества нанести удар первым. Несмотря на то что эта победа будет, несомненно горькой.

Старый дракон расправил крылья, наслаждаясь теплом первых утренних лучей. Все начнется с хитрости и интриги. Это почти столь же смертоносное оружие, как и дыхание небесных правителей. Но, в конце концов, все будет решаться огнем и мечом. Он оттолкнулся от скалы и полетел навстречу огненно-алому рассвету. Пришло время сражаться.

На краю утеса

Утес Невенилл считался проклятым местом. Ночью сюда старались не приходить. И уж тем более в полнолуние, когда власть духов была сильнее всего. Более уединенного места не сыскать во всей Уттике, поэтому Бидайн любила его. Днем она исполняла роль няни, присматривающей за обеими дочерьми купца Шанадина. Никто не догадывался, кем она была на самом деле. Все знали ее лишь как робкую эльфийку неопределенного возраста, старавшуюся никому не смотреть в глаза и одевающуюся всегда в белые одежды девственниц — хотя кожа ее уже начала увядать, что могло означать лишь одно: она жила уже не первое столетие.

Бидайн стояла на отвесной меловой скале и смотрела вниз, на море. На темной его глади сверкала волшебная серебристая паутинка линий, нарисованных дорожками лунного света. Далеко на востоке на фоне горизонта виднелся силуэт парусника. Ночной бриз трепал тончайшее просторное платье без рукавов, ласкал ее стареющую кожу. Как же быстро утратила она свою эластичность! Бидайн надеялась, что сможет прожить с этой человеческой кожей хотя бы несколько лет. Но эта надежда разбилась, как и все остальные. Вскоре придется что-то предпринять… Кого же ей убить? Одну из девочек, которых доверил ей Шанадин?

Волна с грохотом ударилась о подножие утеса. Эльфийка снова поглядела вниз, на пузырящуюся пену, белые пальцы которой цеплялись за скалы костяного цвета. Может быть, стоит покончить со своим бренным существованием? Она драконница, но вот уже столько лун она ничего не слышала о драконе, которому посвятила жизнь. Ходили слухи о грядущей войне. Говорили, будто отовсюду собирают детей альвов, чтобы отправить их сражаться в Нангог. Но сюда, в Уттику, вербовщики еще не приходили.

Правда ли, что бои будут идти в Запретном мире? Почему же тогда Золотой не посыпает за ней? Она с презрением поглядела на свои руки. Даже в свете луны видна была паутинка тонких морщин. Может быть, причина в этом? Может быть, ему она тоже противна?

Иногда Бидайн казалось, что она чувствует прилипший к ней могильный запах. Она мылась два раза в день. Пользовалась дорогим мылом с ароматом розового масла, но запах возвращался снова и снова. Запах разложения… Как знать, существует ли он лишь в ее напряженном воображении? Может быть, от отвращения к самой себе она придумала его? Другие тоже чувствуют этот запах?

Кабинет Шанадина

С первыми лучами рассвета Бидайн вернулась обратно в Уттику. Ночное опьянение оставило ее. Даже несмотря на то, что Золотой сделал ее своей избранницей, остаться с ним он не разрешил. Она должна продолжать жить в этом маленьком уединенном портовом городке и занять положение, при котором никто не удивится, если она станет собирать вокруг себя других. Все они должны были быть драконниками, несмотря на то что здесь им придется выдавать себя за наемников, берейторов и камеристок. Бидайн назвала Золотому имена некоторых драконников, которых хотела видеть рядом с собой, но не знала, когда они прибудут.

Эльфийка вошла в незапертые ворота. Справа и слева от них располагались два пандуса, ведущие к широким ходам по крепостной стене. Уттика — странный город, город без ступеней. На всем побережье правили Бронзовые Щиты. Так называло себя стадо кентавров. В отличие от своих более мелких степных братьев, у этих были массивные тела, как у тяжеловесных упряжных лошадей. Их князь Секандер еще много лет назад издал закон, согласно которому все в прибрежных городах должно быть удобным для кентавров. Поэтому здесь стали строить города без лестниц. Парочку ступеней можно было встретить разве что в маленьких домах или жилых пещерах кобольдов. Но во все значительные места нужно было входить по пандусам. Кроме того, высота дверей была выверена так, чтобы в них без труда могли пройти кони-люди почти в три шага ростом.

Рассвет набросил на беленые стены домов нежную розовую вуаль. Мимо Бидайн прогрохотала управляемая кобольдами повозка с огромной бочкой. Она останавливалась у каждого дома, собирая содержимое ночных горшков, выставленных у дверей. В первые часы каждого утра весь город принадлежал кобольдам.

Маленькие существа убирали помои, тащили на рынок дары полей в небольших тачках, пекли хлеб, готовили первые блюда для своих господ, разбрызгивали воду на дорожки, чтобы чуть ослабить дневную жару.

Бидайн не удостоила слуг и взглядом. Сейчас ее волновало лишь то, что придется продолжить вести подпольную жизнь здесь, на краю света. Конечно же, она выполнит приказы Золотого, но жизнь драконницы оказалась совсем не такой, как она себе представляла. Она могла бы совершить и более великие вещи. Об экспедиции в Нангог говорить было нельзя. Поэтому она не стала блестящим героем. Совсем наоборот, прошлой ночью она сделала еще один шаг во тьму.

Над облаками

Бушевала такая буря, что звенели стекла в свинцовых рамах. Набор, склонив голову, смотрел на слишком большие и бесформенные сапоги, в которые он засунул ноги, но это не спасало от холода на высоте. Старый лоцман не помнил, чтобы когда-либо так сильно замерзал. Но не только холод проедал его до костей. Там, за стеклом, в небе что-то было. Что-то, что лучше бы и не видеть. Оно пряталось за затянутыми морозными узорами окнами, сквозь которые лишь время от времени виднелись отблески далекой грозы.

Сюда его привело тщеславие. А ведь он никогда не был тщеславным человеком. Поднебесные пираты Таркона Железноязыкого захватили его корабль и привели его в Облачный город, тайное убежище, которое так долго искали бессмертные. Пираты обходились с ним исключительно вежливо. Таркон лично пригласил его на ужин. Пиратский князь оказался совсем не таким, каким он его себе представлял: культурным, обходительным, смешливым и любящим музыку человеком. Теперь-то Набор понимал, что Таркон его просто-напросто обхаживал, как красивую женщину, которую хочешь соблазнить ради страстной ночи. Позже, когда они выпили достаточно вина, пират изложил свою просьбу. Набор должен был заменить другого лоцмана, Веччио, неприятного валесийца, у которого было совсем немного друзей в гильдии.

Украсть у лоцмана его команду — это было почти худшим из всех мыслимых для небесного морехода преступлений. Набор колебался и попросил время на размышления, и Таркон великодушно не торопил, впрочем, не забыв ярчайшими красками расписать чудеса предстоящего путешествия. Старый лоцман должен был отправиться далеко на север. В те области, для которых не существует карт и куда никогда не заходили экспедиции. Таркон даже заявил, что сама Нангог, Великая богиня, желает, чтобы это путешествие состоялось, и что она о них позаботится. Сам Барнаба, ее доверенный проповедник, поведет экспедицию.

На следующее утро Набор собственными глазами увидел, как словно комнатные собачки подчиняются этому Барнабе те порождения ужаса, которые появились повсюду в мире после великого землетрясения. Одно из чудищ, наполовину женщина, наполовину коршун, постоянно крутилась вокруг проповедника и недоверчиво глядела на всякого, кто к нему приближался.

Барнаба был тоже преисполнен энтузиазма. Они откроют одну из величайших тайн богини.

Вану

Барнаба стоял, скрестив руки на груди. Несмотря на длинную шубу, в которую он все время кутался, небесный холод пробирал его до костей. Поднебесный корабль превратился в летучий ледяной дворец. Хрупким инеем были затянуты палуба и релинг, канаты и даже сами щупальца собирателя облаков, обнимавшие корабль. С такелажа свисали сотни сосулек. Стоило ветру посвежеть, как прогулка по палубе внутрь корабля превращалась в рискованное мероприятие. В любой момент могли отвалиться сосульки и, рухнув вертикально вниз, пронзить небесного корабельщика, словно копье.

Поначалу они еще боролись с сосульками. Барнаба гонял команду по такелажу, заставляя сбивать их. Но после того, как трое разбились насмерть, он тоже сдался. Однако по его распоряжению теперь всякого, кому нужно было пересечь палубу, сопровождал щитоносец. Его щитоносцем был мрачный друсниец Коля. Казалось, ему холод нипочем. Он любил рассказывать о зимах у себя на родине и о том, что там в одну ночь может выпасть столько снега, что нельзя будет открыть дверь дома, и придется лезть через дымоход в крыше, чтобы выбраться наружу. Барнаба не был уверен в том, правда ли это. Священнослужитель чувствовал, что однорукий воин что-то скрывает от него. Но Барнаба верил в защиту Зеленых духов, богини и собирателя облаков, который принес их так далеко на север, несмотря на то что сам не любил холод и ледяные ветра.

Священнослужитель смотрел на горизонт. Скоро снова опустятся сумерки. Дни здесь, на севере, были слишком коротки. Где-то к северу отсюда находилась пропасть, где он найдет лед мечты. Он изменит весь мир. Нельзя сейчас сдаваться. Это путешествие нужно проделать лишь один-единственный раз! Собрать пару сотен кристаллов, и с их помощью можно будет превратить Нангог в настоящий рай. Люди и создания великанши смогут жить бок о бок, в мире и согласии. А девантары и их приспешники, бессмертные, будут навеки изгнаны отсюда.

Он с тоской вспомнил об Икушке. Он обрел свой рай и принял случившееся с ним счастье за обыкновенный сон. На глазах выступили жгучие слезы при мысли о прекрасной ксане и о том, как ее убили ищейки бессмертного Аарона. За то, чтобы увидеть, как он падет, Барнаба готов был заплатить любую цену.

Слезы замерзали в бороде, а от дыхания густые волосы покрывались белыми кристалликами льда. Вот только не время сейчас плакать над старыми ранами! Нужно двигаться дальше. А для этого ему нужен лоцман, стоящий там, впереди, и оглядывающий заснеженную землю под ними. Барнаба относился к старику с недоверием. Набор отказывался спускаться в стеклянную кабинку под корпусом корабля, и все из-за мертвой обезьянки, замерзшей на руках у хозяина. Не думал он, что лоцман окажется таким суеверным! Хоть Набор был довольно своевольным, однако прежде вел себя довольно разумно. Позволил уговорить себя и взялся управлять чужим поднебесным кораблем, и хоть и ворчал, но все же доставил их на крайний север в целости и сохранности. Набор знал об уникальности этого путешествия и, конечно же, тоже втайне мечтал прославиться после завершения предприятия.

Книга Вторая

Последние воины льда

Обмен ударами

Артакс поднял руку, и за спиной у него послышались отдаваемые громким голосом приказы. Марширующая колонна остановилась. Бессмертный с удивлением наблюдал за разворачивавшимся перед ним на равнине спектаклем. Там царила ужасная суматоха. Разбивали лагерь, без определенного порядка и узора, словно побеги плюща на камне. Границей служила колышущаяся стена тумана, которая стояла на расстоянии примерно полумили и закрывала обзор в направлении севера.

— Орму!

Капитан отряда лучников кушитов подошел к нему. Нельзя было сказать, что он плелся, но осанка у него была не военная. Худощавый рыжебородый лучник когда-то входил в Каменный совет, небольшую группу мудрецов, вершивших судьбы провинции Гарагум. Артакс так и не смог понять, почему именно он присоединился к войску, но, несмотря на внешнюю расхлябанность, Орму был хорошим и осторожным командиром.

— Мы встанем лагерем на некотором расстоянии от этого хаоса, — решил Артакс. — Ты позаботишься о том, чтобы лагерь разбили как подобает. И сделай так, чтобы наши припасы хорошо охранялись.

Окинув взглядом суетящихся людей, он покачал головой.

Под обстрелом

— Осторожно! — Крик Айлин взорвал ночную тишь.

И почти в тот же миг что-то разбилось шагах в десяти за спиной Галара, в снегу запылало яркое пламя. Карлик сонно заморгал. Поток пламени потек по берегу в его сторону. За пеленой тумана послышался глухой звук, словно кто-то ударил кулаком по кожаной обшивке. Спустя два удара сердца пламя брызнуло за лагерем троллей.

— Катапульта, — Нир смотрел на него широко открытыми глазами. — Они построили катапульту.

— Гроц! — воскликнула Айлин. — Поднимай своих ребят. Нужно отвести копьеметы подальше.

— Зачем? — Тролль поглядел на небо, где словно падающая звезда летел огненный шар.

Семь песочных часов

Артакс шея вдоль длинного ряда катапульт, стоявших на берегу. К этому моменту огромных орудий с длинными плечами построили уже двадцать три. За ними лежали сотни огненных снарядов.

— Ты понял меня? — строго спрашивал он следовавшего за ним худощавого капитана. Валесиец кивнул, пышный плюмаж на шлеме качнулся у самого лица. Артакс считал этого человека спесивым франтом. В этом первом бою валесийцам было поручено обслуживать орудия. Они обстреливали другой берег три дня, пока оттуда не стали слышаться лишь одиночные вскрики.

— Переверните песочные часы! — приказал своей свите Артакс, и в тот же миг семь песочных часов перевернули вверх ногами.

Одни часы Артакс взял и лично протянул валесийцу.

— Из катапульт палить, сколько хватит сил. Превзойди сам себя! Преврати противоположный берег в огненную стену. Но как только последняя песчинка упадет в этих часах, вы прекращаете стрелять. Именно в этот миг вмешаются наши люди.

Порожденное благородством

Берег уже не блестел так по-зимнему красиво, а казался Айлин скорее пародией на жизнь. Под твердым кристаллоподобным льдом стал виден серый гранит. Условия для существования чего бы то ни было отсутствовали. Лед был подобен чарам, скрывавшим реальность. Он позволял представлять себе, что это место, с его чарующе парящей рекой могло бы быть очень красивым, если бы здесь светило теплое солнце. Иллюзия, уничтоженная огнем.

Там, где лед уцелел, черный дым от горящего масла оставил свой цвет. Те из ее воинов, кто уцелел, были настолько же черны. Сажа осталась на одежде, волосах и лицах, покрасневшие глаза горели. Подобно тому, как в кузнице под ударами кузнечного молота из трех кусков различной руды куется лучшая сталь для войны, так и здесь безжалостный грохот катапульт и горящее масло превратили ее воинов в неподражаемый клинок, который она теперь сжимала в руках, чтобы принести детям человеческим дар смерти. Ее тролли, карлики и кобольды забыли о былых ссорах, вся их сила была собрана в единый кулак. Слабых и невезучих забрал огонь.

Несмотря на то что им удалось обмануть детей человеческих и большинство снарядов взрывались за спинами отряда, чуть дальше по берегу попаданий было много. Погибла почти треть ее людей, и, умирая, они получали арбалетный болт в голову, чтобы не восстали снова, чтобы тела их не стали рабами духов, облюбовавших это место.

Люди снова вели более серьезный обстрел, хотя на протяжении последних часов казалось, будто горючие снаряды у них постепенно заканчиваются.

Вдалеке на берегу расцвели два новых огненных цветка, и тролли прежде прочих стали заходиться в стонах и криках боли. Айлин знала, что высоченные воины страдают от солнечного света.

Первая волна

Из тумана показались две ярких птичьих головы, направляясь прямо к их отрезку берега.

— Альвы всемогущие, это еще что такое? — прошептал Нир.

— Корпуса лодок, — Галар стоял рядом с орудием и держал наготове следующее копье. Несмотря на пронзительный холод, ладони стали мокрыми. Из тумана показывались все новые и новые ярко раскрашенные головы. Пара цапель, ящерицы, две желтые собаки. И вот теперь Галар увидел и детей человеческих. На орудийных палубах, расположенных между двумя корпусами, плотной толпой стояли воины с оббитыми мехом щитами.

Нир даже не стал дожидаться, пока прозвучит первый приказ стрелять. Он нажал на спусковой крючок, и копье полетело прочь. Байлин тут же принялся крутить рукоятку, заново натягивавшую стальной лук орудия.

Галар увидел, как копье пробило один из оббитых мехом щитов. Над водой пронеслись крики. Дети человеческие стояли настолько плотными рядами, что раненый не упал.