Модному молодому адвокату мистеру Джулиусу Сэдверборгу не везло с самого утра. Это раннее майское утро преследовало его от самого дома и до кабинета. В контору ему идти не хотелось. И он намерился отправиться на часок за город, но сломалась машина. В такси, в котором он решил заехать в знакомое кафе и выпить чашечку любимого им кофе по-турецки, горячий напиток плеснул ему на руку. Аккуратист Джулиус Сэдверборг не любил, когда что-то отвлекало его мысли от утренней рабочей собранности, даже проколотый баллон в машине, боль на обожженной руке и запачканный носовой платок.

Майское прелестное утро потеряло свою прелесть, и Джулиус Сэдверборг пешком пошел в свою контору, благо она была уже недалеко, и улица, по которой он шел, была спокойной, малонаселенной, и его энергичные шаги, казалось, были слышны на всех этажах ближайшего дома.

Открыв дверь своего офиса, он отпустил пружину так энергично, что наверно было слышно в небе, а что на проводах — это точно, потому что голуби поднялись вверх с тротуара, а воробьи упали с проводов вниз.

Кабинет свой Джулиус любил, несмотря на то, что это было старое, отделанное панелями и давно требующее ремонта строение. Мебель Джулиус расставил так, что он, господин адвокат, сидит спиной к окну и левым боком к зрительному залу, защищенный письменным столом от излишней фамильярности со стороны эксцентричных и несдержанных клиентов и возможного нападения со стороны клиентов вспыльчивых и ненормальных. В кабинете адвоката может быть всякое.

Входная дверь расположена справа от письменного стола, в дальнем конце комнаты. Таким образом, свет из окна падает на лица клиентов или просто вошедшего человека, а адвокат остается в тени.

Стэфани Фархшем и Эндрюс Блэкфорд стояли на крыльце офиса адвоката Сэдверборга и решали задачу довольно странной сложности: где проведет свое «драгоценное» время Блэкфорд, пока Стэфани будет заниматься японской борьбой, а потом они пойдут обедать в какой-то тихий ресторанчик на берегу реки, где очень хорошая и недорогая кухня.

— И как долго будут длиться твои занятия? — поинтересовался Эндрюс Блэкфорд, усаживаясь в машину Стэфани на заднее сиденье и с комфортом устраиваясь на нем.

— Час.

— Хорошо, будь по твоему, я подожду в кофейне и через час мы с твоим водителем заберем тебя из этого страшного спортивного заведения.

— Хорошо.

Блэкфорд оторопело смотрел на это обшарпанное здание старой унылой гостиницы, название которой почти уничтожили солнце, дожди и годы. Присмотревшись, Блэкфорд все же разобрал название: «Кофейня «Свинья и дудка». Под названием было изображение, видимо, некогда розовой свиньи, стоящей на задних ножках, к пятачку которой была прикреплена не то дудка, не то старинный флажолет. В открытую дверь кофейни можно было заглянуть прямо с улицы. Прямо перед дверью просматривался старинный буфет, главным украшением стеклянной витрины которого было чучело колоссальной рыбы не менее чем вековой давности.

Уныло двигаясь за Стэфани, Эндрюс Блэкфорд с нескрываемым отвращением рассматривал интерьер кофейни.

— Как мило.

— Что вы сказали?

Не услышав ответа, пораженный Эндрюс Блэкфорд, остолбенев, продолжал пристально изучать интерьер: два длинных стола, накрытых каждый человек на двенадцать, жесткие из некрашеного дерева стулья массивны и неудобны. Столовые наборы дешевые, между ними вкраплены рахитичные серебряные солонки и горчичницы, уксусницы из дешевого бутылочного стекла. Грубые холщовые скатерти давно не знали, что такое свежесть и утюг. Самое удручающее впечатление производили стены, оклеенные некогда викторианскими обоями, раскрашенными бледно-лиловыми гирляндами по желтому фону. В настоящее время — это были грязные пятна на еще более грязном фоне, загаженном мушиными следами.

Но побыть одной и обдумать происшедший инцидент Стэфани не пришлось.

Видимо, привлеченный грохотом упавших стульев, а может быть еще чем-нибудь, в кофейню стремительно входит джентльмен египетского или еще какого-нибудь происхождения в этом роде. Голос его был воспитанным и властным, а речь очень правильной, чтобы быть местной. Он был средних лет, в поношенном, но очень опрятном костюме и феске.

— Что случилось? Что здесь происходит? — спросил он и уставился требовательно на Стэфани.

Она медленно повернулась в его сторону и не отвечая, успокаиваясь, смотрела на него.

Требовательный взгляд и решительный вид незнакомца, явно иностранного происхождения, заставил все же Стэфани заговорить:

Стэфани Фархшем Харпер, не долго думая, в старой лавочке продала за хорошую цену свой роскошный, от Тары, плащ и почти за условную цену купила другой, который много лет служил уже и, видимо, не одной женщине. У него было два достоинства: не смотря на преклонный возраст, он был чистым, не рваным и подходил ей по размеру. Шляпу покупать у старьевщика она не решилась: во-первых, она брезговала, не могла надеть на свою голову чужой головной убор; во-вторых, расстаться с лишней монетой было не в ее правилах. То, что можно было оставить в своем кошельке, там должно и остаться — этому своему правилу она следовала неукоснительно и всегда была в выигрыше.

Осмотрев себя в зеркало, в лавочке старьевщика зеркало, как и все вещи было старым и мутным, но Стэфани увидела достаточно: надо к этому плащу привести в соответствующий вид свою шляпу. Для этого она попросту на нее присела, пока снимала с лица остатки умелого, почти незаметного для окружающих макияжа. Возраст ее несколько нескромно выглянул, прорезался на лице, но это не было важной деталью. Молодость ее была в безупречной, спортивной фигуре, гибкости, легкой решительной походке и прекрасных глазах, в которых в настоящее время пылал азарт игрока.

Пришлось еще расстаться со всеми украшениями, которые составляли имидж уже не одного поколения женщин семьи Харперов. Их Стэфани бережно уложила в потайное отделение своей изящной сумочки.

На преобразования Стэфани с интересом смотрел хозяин лавочки, который много видел на своем веку людских судеб, торгуя старыми вещами. Люди приходили и уходили, покупали и продавали, опускаясь до его лавочки, и заглядывали иногда в нее после вернувшейся к ним удачи. Эта женщина заинтересовала его — он уже тоже был психологом. Было не похоже, что плащ она свой продала от бедности: у нее было еще что продать и без этого плаща. Наблюдая, как она поступила со своей шляпой, он понял: готовится маскарад. Он знал, что маскарад необходим людям не только для развлечения, он помогает иногда людям решать какие-то свои проблемы. Еще он понял, что эту женщину ее проблема не угнетает, а приводит в трепетный, почти спортивный восторг.

— Разрешите вам сказать, мадам, — вежливо обратился он к Стэфани, — вам еще понадобится вот такая сумочка.

Южная Австралия — самое засушливое место на самом засушливом континенте Земли. Аделаида — столица самого знойного штата на самом засушливом континенте Земли. Аделаида-Хиллз — самое приятное для жизни место в столице знойного штата на самом засушливом континенте Земли. Миссис Паркинсон — жительница Аделаида-Хиллз.

Путешественники, бывающие в Австралии, редко сходятся во мнениях относительно красоты и привлекательности этого континента — самого необычного континента Земли. Те, кому посчастливилось отдыхать в Куинсленде, уверены, что ничего прекраснее Большого Барьерного Рифа природа на Земле создать не могла. Великолепные коралловые островки и атоллы, переполненные невиданными моллюсками и рыбами, оставляют впечатление неземного рая. Перед глазами попавшего сюда человека вставала картина сказочной тропической страны, где переливавшиеся на солнце всеми цветами радуги рыбки лениво плавали в прозрачной голубой воде, где земля была полна даров природы и все говорило о неслыханном изобилии.

Серебристый песок на ошеломляющей красоты пляжах превращался в золотой, когда волны, одна за другой, накатывали на берег, словно повинуясь медленным движениям руки создателя. Великолепные зеленые склоны, переходившие в пляжи, были усеяны выстроившимися плавными дугами пышными пальмами. Позади них клубилась густая тропическая растительность, устилавшая фантастическим ковром холмы. На горизонте вставали остроносые вершины Большого Скалистого Хребта. Извилистый берег был усыпан перламутровыми ракушками и яркими обломками кораллов, разбросанными вокруг щедрой природой.

Когда солнце садилось, на землю опускались яркие тропические сумерки. Небо над застывшим морем окрашивалось красными, лиловыми и золотистыми полосами. В последних отсветах заката морская гладь блестела словно сапфир. По мере угасания дневного света море становилось густо-лиловым, переходя в свинцовое с последними отблесками заката. Небо тем временем менялось, как в калейдоскопе — от почти белого до пунцового, превращаясь в непроницаемое черное покрывало. Невыносимая дневная жара спадала и в буйных зарослях тысячелетнего папоротника оживали ящерицы, крабы и райские птицы.

Миссис Паркинсон начинает рассказ.

Теплый ноябрьский вечер спустился над Аделаидой. В кафе «Джинджерс» почти не было свободных мест. Миссис Паркинсон задумчиво теребила краешек белоснежной скатерти, чуть наклонив голову набок. Ее выразительные карие глаза были спокойны, но это не могло обмануть миссис Джеймс. Она давно знала свою подругу и ее глаза, по которым можно было читать.

Миссис Джеймс поняла, что произошло нечто необычное. За ужином миссис Паркинсон расспрашивала подругу о ее делах. Та рассказала последние новости о своей жизни, сиднейские сплетни, просто долго болтала, но потом заметила: миссис Паркинсон сидела как-то неподвижно, устремив взгляд на витрину противоположного ресторанчика.

Джейк Сандерс возвращается домой. Новые соседи. Знакомство с мистером Мейганом и его женой.

Джейк остановил свой «мерседес» возле дома на тихой зеленой улочке района Аделаида-Хиллз. В небольшой песочнице перед крыльцом возился его маленький сынишка Том.

— Привет, малыш!

Джейк вышел из машины и подошел к мальчику. Он поднял его на руки и поцеловал. Возле соседнего дома из белого мрамора, который в то время пустовал, он увидел незнакомого молодого человека с озабоченным лицом. Висевший на невысоком столбике плакат перед особняком напоминал, что дом сдается внаем.

Ребекка не чувствует беспокойства мужа. Джилли звонит Джейку. О вреде воспоминаний для пищеварения. Ребекка приглашает новых соседей на ужин. Джейк в растерянности.

Ребекка встала с кровати и, глубоко потянувшись, подошла к окну спальни. Окна соседского особняка выходили во двор прямо напротив.

— Они уже выключили свет. Наши новые соседи рано ложатся спать, — сквозь зевок сказала она.

Джейк что-то пробурчал.

Поход за покупками, как средство общения. Приглашение на ответный ужин. Джейк теряет контроль над собой. Встреча на теннисном корте. Джозеф Вернон. Встреча старых друзей. Неприятные известия для пожилой леди…

Ребекка почему-то не любила магазины, все покупки в их семье обычно делал Джейк. Ему же, напротив, казалось забавным прохаживаться между пестреющими рядами, разглядывая разноцветные коробки, пакеты со всевозможными продуктами…

— Сыр. Какой лучше взять? Острый? Нет, лучше этот, здесь меньше жира…

Джейк уже после тридцати стал ощущать, что брюшко появилось и даже начинает расти. Джейк был склонен к полноте, но обычно ни в чем себя не ограничивал, а боролся с ней, усиленно занимаясь гимнастикой. Он старался не запускать фигуру. Ребекка иногда похлопывала его по животу и смеялась. Нет, он не допустит этого, он будет держать себя в форме.