Униформа была новая, слишком новая: брюки с бритвенно-острыми складками, ослепительно блестящие пуговицы и сверкающие золотом галуны. Она стесняла движения, и его плотное коренастое тело казалось неуклюжим — но еще более нелепо выглядели оттопыренные уши, которые торчали по бокам фуражки, надетой чересчур ровно. Серые глаза восторженно взирали на мир из-под блестящего козырька. Черты лица, по-юношески пухлого, обещали в будущем стать волевыми и твердыми — но это было еще впереди.

Молодой человек стоял у трапа воздушного транспорта, который доставил его с Антарктической базы в порт Вумера. Он разглядывал серебристые башни межпланетных и межзвездных кораблей, сияющие посреди пустыни. Заходящее солнце нещадно жгло спину, но он не обращал внимания. Перед ним стояли корабли — настоящие корабли, а не ветхие развалюхи, вроде списанного крейсера, на котором он с однокурсниками совершал тренировочные полеты к лунам Сатурна. Это были межзвездные корабли, которые оплели сетью торговых маршрутов все пространство между Землей и Центаврианскими планетами, протянули ее к Кластерным мирам, Империи Уэйверли, к сектору Шекспира — и далее, до самых границ Галактики.

«Но это всего лишь „торговцы“», — подумал он со снобизмом, присущим юности.

Он попытался определить, на каком корабле ему предстоит лететь. Вон то судно, что возвышается над соседними, подобно небоскребу в окружении деревенских колоколенок, выглядит вполне достойно — даром что торговец. Он вытащил из внутреннего нагрудного кармана папку, раскрыл ее и прочел — уже не в первый и даже не во второй раз:

«…Вы должны явиться на борт судна Межзвездного Транспортного Комитета „Дельта Ориона“…»

Граймс смотрел на офицера, который стоял в шлюзе «Дельты Ориона».

Офицер смотрел на него. Вернее, смотрела.

Мичман почувствовал, как краска заливает щеки и растекается до самых корней волос. И от этого наглядного свидетельства неловкости ему становилось еще более неловко. Что поделать — женщины-офицеры в ФИКС были столь же распространенным явлением, как зубы у курицы. Внешность этих реликтов обычно наводила на мысли о конюшне и ее обитателях. «Так нечестно», — беспомощно подумал Граймс. Наверно, эта девушка (эта очаровательная девушка) настоящий ветеран и облетела пол-Галактики. А он сам, со своим громким назначением, в своей униформе с иголочки, впервые отправляется за пределы Солнечной системы. Он не без труда оторвал взгляд от лица девушки и посмотрел на ее погоны. Золото на белом… что ж, могло быть и хуже. Всего лишь офицер по снабжению. Скорее всего, казначей — или, по терминологии Торговой службы, что-то вроде старшего стюарда.

— Добро пожаловать на борт «Делии О’Райан»

[2]

, адмирал, — чистым, высоким голосом произнесла девушка — почти серьезно.

— Мичман, — холодно поправил он. — Мичман Граймс…

Двигаясь с непринужденной грацией, удивительной для его габаритов, капитан поплыл к выходу из рубки. Граймс следовал за ним — медленно и неуклюже, несказанно радуясь, что успел побывать в тренировочном полете. Это была прекрасная прививка от космической болезни. Разумеется, существовали специальные лекарства и пассажиры ими пользовались… но состояние астронавта не должно зависеть от таблеток. И все же исчезновение «верха» и «низа» вызывало больше беспокойства, чем того хотелось.

Капитан отодвинул дверь, ведущую в его апартаменты, небрежным жестом пригласил Граймса входить и вошел сам, буркнув с сардонической усмешкой:

— Вот, видите, какая у нас нищета.

Так называемая «нищета» была не столь уж ужасна. Гостиная оказалась просторнее, чем капитанский салон на крейсере ФИКС. Правда, последний был не столь обшарпанным… зато здесь было несравненно уютнее. Ничего подобного никогда не могло бы появиться на военном корабле… и в первую очередь, голограммы, которые украшали переборку — судя по всему, личное достояние хозяина. Их была целая дюжина — самого различного содержания, но раскрывающих одну и ту же тему. Раскрывающие в буквальном смысле этого слова и с разных сторон.

— Мой гарем, — хмыкнул капитан. — Вот эту, рыжую, я повстречал на Кариббее. Довелось как-то раз заглянуть… Зеленоволосая — сами видите, это никоим образом не краска… хотя я всегда удивлялся, почему женщины не могут красить волосы поаккуратнее… Конечно, она не человек. Но, без всяких сомнений, гуманоид и даже млекопитающее. Она с Брррооонооорррооо, одного из миров Шаарской империи. Местная королева-матка предложила мне Лалию — так ее зовут — всего за ящик скотча. Искушение было велико… — он вздохнул. — Но не только вы в Исследовательской службе вынуждены подчиняться Уставу.

По сравнению со столовой для курсантов на учебном крейсере, обеденный зал просто поражал великолепием — и даже по сравнению с офицерской кают-компанией. Конечно, как на любом другом корабле, здесь была мебель, намертво привинченная к полу, ремни на стульях, которые за счет давления на бедра создают иллюзию тяготения. Под яркими скатертями на столах скрывалась вездесущая нержавеющая сталь. Из той же стали были приборы и посуда, которые «прилипали» к столам благодаря действию электромагнитов. Но Граймса поразила изобретательность, с какой помещение сделалось похожим на что угодно, но не на корабельный отсек.

Могучая колонна осевой шахты была замаскирована изящной решеткой. Сама решетка скрывалась в буйной поросли вьющихся широколиственных растений, которые Граймс не смог опознать. Подобным же образом были украшены колонны-опоры и стена — помещение было круглым. За этой стеной не могло быть ничего, кроме пустоты космоса. И все же в ней были окна! Нет, догадался Граймс. Конечно, это не окна, а голограммы. Но мягко светящиеся трехмерные картины создавали иллюзию, что зал находится в центре огромного парка. Интересно, что это за мир? Граймс не мог сказать. Деревья, кусты и цветы выглядели необычно, да и цвет неба был каким-то странным.

Он огляделся, рассматривая сотрапезников. Около дюжины пассажиров и корабельных офицеров, большинство уже заняли свои места. Все офицеры — в повседневной униформе, однако чистой и опрятной. Из пассажиров-мужчин примерно половина, как и он сам, были в строгих костюмах, остальные предпочли одеться по-домашнему, в шорты и рубашки. Сегодня первый вечер полета, а посему некоторое разнообразие допускается. Однако женщины, словно сговорившись, выглядели так, словно решили затмить цветы, светящиеся в иллюзорных окнах.

Был там и капитан, безошибочно узнаваемый по бороде и шелестящей радуге лент на левой стороне кителя. С ним за столом сидели пассажиры: мужчины, склонные к полноте и напыщенности, и женщины, тонкие, холеные… словом, из тех, которых называют «шикарными». Все места были заняты. Граймс облегченно вздохнул… и понял, что его самолюбие не на шутку задето. Конечно, он всего лишь мичман — причем совсем новичок. Но, в конце концов, ФИКС — это ФИКС.

Вынырнув из своих мыслей, он обнаружил, что к нему кто-то обращается. Это оказалась маленькая толстушка-блондинка в униформе: белая рубашка, на черных погонах — узкая белая полоска, брючки с острыми стрелками и лакированные туфельки. Судя по всему, догадался Граймс — одна из младших стюардесс.

Ужин закончился. Бакстеры поспешили в бар, предоставив Граймсу и Джейн Пентекост лениво потягивать кофе. Едва супруги оказались вне зоны слышимости, Граймс усмехнулся:

— Значит, вот они какие — приграничники. Первые приграничники, кого мне довелось встретить.

— А вот и нет, — возразила Джейн.

— Да нет, первые. Ну, в ФИКС служит пара человек, но я с ними ни разу не сталкивался. А теперь и не особенно этого хочу.

— Вы познакомились еще с одним приграничником — раньше, чем с Бакстерами.

«Следопыт» не был счастливым кораблем.

Капитан «Следопыта» не был счастливым человеком и демонстрировал это при каждом удобном случае.

Молодой лейтенант Джон Граймс, который только что полупил назначение на «Следопыт» — крейсер Исследовательской и Контрольной службы, — тоже не чувствовал себя счастливым. За несколько лет службы в космосе ему доставались всякие командиры: строго блюдущие дисциплину или относящиеся к ней как к досадному препятствию на пути дружескою общения. Но капитан Толливер был явлением из ряда вон выдающимся.

— Будь снисходителен, Джон, — внушал ему лейтенант Бигль, офицер снабжения. Он только что заглянул к Граймсу, чтобы поболтать, а заодно пропустить по стаканчику.

— Снисходителен? — взорвался Граймс. — Я не знаю, какая блоха его укусила, но она точно была бешеной. Потому что теперь он все время кусает меня.

«Следопыт», крейсер Федеральной Исследовательской и Контрольной службы, вернулся на Линдисфарнскую Базу, и лейтенанта Граймса вместе с несколькими другими офицерами списали «на берег». Он был этому только рад: отношения с капитаном Толливером с каждым днем становились все более напряженными. И все же… Нельзя сказать, что Граймс радовался от души. Что дальше? Что его ждет? Впрочем, Толливер, несмотря на все свои недостатки, был настоящим человеком. Он показал лейтенанту свой рапорт — ту его часть, где говорилось о нем, Граймсе.

«Лейтенант Граймс проявляет инициативу и усердие. К сожалению, обычно эта инициатива и усердие направлены не туда, куда следует».

Граймс решил не протестовать. Довольно часто его инициатива и усердие направлялись именно туда, куда нужно, но в это время капитана Толливера не было рядом. Капитан, пользуясь своим правом — и исполняя свой долг, изображал Граймса таким, каким видел его сам. Но это ведь не единственный рапорт… И тем не менее Граймс волновался. Каким будет новое назначение? Как сложится его карьера в ФИКС? Если речь вообще пойдет о карьере.

Впрочем, доктора Маргарет Лэзенби тоже списали. Она имела ранг лейтенант-коммандер ФИКС, но предпочитала гражданское звание. Как это обычно бывает со старыми сослуживцами, которым есть что вспомнить, они коротали время вместе, пока сидели на Линдисфарнской Базе. В любом случае, лейтенант был неравнодушен к этой очаровательной рыжеволосой этологине, и ее симпатия ему льстила. Если очень повезет, они могут стать… не только друзьями. Впрочем, ему и без того было неплохо в обществе Мэгги — хотя она и не позволяла ничего, кроме краткого поцелуя на прощание.

Однажды он выпил чуть больше обычного. Кают-компания почти опустела. И Граймс решил поделиться с Мэгги своими опасениями.

— Боюсь, лейтенант, что в этом рейсе ваш пассажир не сможет помогать вам на камбузе, — печально сообщил коммодор Дамиен.

— Если это не еще один убийца, я переживу, — отозвался Граймс — Но знаете, как получается, сэр? Обычно тот, кто любит поесть, любит и готовить…

— И готовит. Все время.

Граймс подозрительно взглянул на коммодора. На его вкус, чувство юмора начальника оставляло желать много лучшего. Похожее на череп лицо коммодора оставалось неподвижным, но в бледно-серых глазах проскакивали искорки злорадства.

— Если он сам себе не враг, то поступит по справедливости и будет готовить не только для себя, но и для остальных.

Коммодор Дамиен, командующий курьерской службой ФИКС, пребывал не в самом лучшем расположении духа. Впрочем, это было не самым необычным явлением — особенно когда на ковер вызывался лейтенант Граймс.

— Мистер Граймс… — устало начал коммодор.

— Сэр? — бодро откликнулся Граймс.

— Мистер Граймс, второй раз повторяется то же самое.

— Я делал все, что мог, чтобы спасти мой корабль и моих людей, сэр, запальчиво возразил Граймс, и его оттопыренные уши запылали.

Этого не должно было здесь быть.

Здесь вообще ничего не должно было быть, кроме редких атомов водорода, из-за которых межзвездный вакуум не перестает быть вакуумом, да курьера «Щитомордник», летящего к месту назначения.

Этого не должно было быть здесь, но оно было.

И нельзя сказать, что экипаж «Щитомордника», включая лейтенанта Граймса, был не рад этому факту. Хоть какое-то разнообразие после монотонных будней Глубокого космоса.

— Несомненно, там что-то есть, — проговорил фон Танненбаум, вглядываясь в мерцающую полусферу масс-индикатора.