Автор этих строк не инженер, не оружейник, не механик. Возможно, не все мои суждения будут избавлены от субъективизма и эмоций. Но так получилось, что последние двадцать лет мне вольно или невольно приходится вникать в суть тех или иных морских катастроф, а писать об этом бесстрастно я не умею. Разве можно было равнодушно выслушивать рассказы моряков, переживших трагедию линкора “Новороссийск”? Именно с изучения обстоятельств того до сих пор не объясненного ночного взрыва, унесшего жизни более шестисот моряков, и началась моя катастрофоведческая деятельность.

Потом был взрыв носовой башни главного калибра на тихоокеанском крейсере “Адмирал Сенявин” (13 июня 1978 года), где среди комендоров башни сгорел в пороховом пламени мой боевой товарищ корреспондент “Красной звезды” капитан 2-го ранга Леонид Климченко. Нечто подобное — затяжной выстрел — стряслось потом на американском линкоре “Айова”.

А вскоре пришлось срочно вылетать во Владивосток, где на траверзе острова Русский пошла ко дну почти разрезанная форштевнем судна-рефрижератора № 13 (!) дизельная подводная лодка С-178. Именно там была проведена уникальная — единственная в мировой спасательной практике операция по выводу моряков из затонувшей подводной лодки и переходу их через шлюзовую камеру на специально оборудованный подводный спасатель “Ленок”.

Гибель атомной подводной лодки К-278 (“Комсомолец”) потрясла до глубины души. На ней среди сорока двух погибших подводников оказался и мой сослуживец по 4-й эскадре подводных лодок, коллега и добрый друг капитан 1-го ранга Талант Буркулаков.

И вот теперь “Курск”… Под занавес века, как в хорошо, но жестоко продуманной трагедии, свершилась самая крупная в мире подводная катастрофа: таких огромных подводных кораблей никто никогда в мирное время не терял…

О, если бы все было так, как объявили вначале: “Атомная подводная лодка “Курск” вследствие технических неполадок легла на грунт и заглушила реакторы…”

Однако позже выяснилось, что подводный крейсер “Курск” вовсе не лег на грунт, а упал на каменистый склон южномурманской банки, “технические неполадки” оказались сокрушительным ударом неизвестного пока происхождения, а “авария” обернулась небывалой в истории подводного плавания катастрофой.

Мифический герой Антей припадал к земле, чтобы обрести новые силы. “Антей” подводный, “Курск”, припал к земле в своем смертельном броске. Подводный гигант был убит практически сразу — без вскрика в эфир. Удар пришелся в “висок” — в самое уязвимое место — в рубку, возможно, на стыке рубки и переборки между первым и носовым отсеками.

Подводные лодки не броненосцы. Прочность их корпусов рассчитывают только на давление глубин, а не на таранные удары.

Первым погиб командир. Он стоял у перископа, когда раздался страшный удар. Возможно, он еще успел крикнуть: “Продуть среднюю!” Но уже ничто не могло спасти корабль. Мы еще не знаем, что именно сокрушило “Курск”, но можно представить, что пережили в эти последние минуты моряки в самых населенных и жизненно важных отсеках: чудовищный грохот врывающейся воды, яростный свист сжатого воздуха, снопы электрических искр из замкнувших агрегатов… Потом тяжелый удар о грунт и стылая тишина в незатопленных отсеках. Свет погас, потому что остановилось энергетическое сердце атомарины — автоматически сработала система защиты ядерных реакторов (их на “Курске” два). Мгновенно затоплены аккумуляторные ямы — они обе во втором отсеке. Лодка полностью обесточена… Фосфорически светятся только циферблаты глубиномеров. Черные стрелки застыли на отметке 108 метров. Убегать из аварийного отсека в другой, благополучный, запрещено Корабельным уставом и понятиями подводницкой чести. Каждый стоит в своем отсеке до конца, не давая распространиться воде или огню по всей лодке. Поэтому в первые минуты катастрофы погибла большая часть экипажа — человек 70–80. Они находились в самой населенной части “Курска” — во втором жилом отсеке и первом торпедном. Там же, во втором, размещается и “мозг корабля” — центральный пост, в котором по боевой тревоге находится 18 человек.

Как всегда, недостаток информации с лихвой покрывается предположениями, догадками, а то и просто слухами, тем более что характера пробоины мы так и не знаем.

Встречаю знакомого флотского офицера (не подводника), вхожего в Главный штаб ВМФ. Под большим секретом выдает “главную причину” гибели “Курска”. В носовой отсек врезали два торпедных аппарата увеличенного диаметра под сверхмощную торпеду. При стрельбе, чтобы избежать резкого скачка давления в отсеке, открывают переборочные двери аж до пятого отсека. Ну и рвануло при опытовой стрельбе… Вначале поверил, но когда шок прошел, пораскинул, как говорили в старину, “скудным розмыслом”: чтобы врезать в прочный корпус новые торпедные аппараты, нужно идти в завод, где подлодку строили. Однако “Курск” после летней “автономки” вернулся не из Северодвинска, а совсем из других морей. К тому же любая модернизация корабля подобного класса не остается не замеченной разведкой заинтересованных морских держав, и уж всезнающий корабельный справочник Джейна давно бы это отметил. Наконец, ни одна приемочная комиссия не даст добро оружию, при стрельбе из которого надо разгерметизировать четыре отсека подряд. Есть и еще одно давнее правило: никакие стрельбы, даже самыми обычными торпедами, не проводятся, если поблизости находятся иностранные подводные лодки. А уж секретными — опытовыми — тем более. И потом по опыту знаю, что на субботу подобные мероприятия никогда не планируют. Не проходит эта версия, кем-то умело запущенная…

Некоторые столичные обозреватели выступили с “сенсацией”: “Курск” долбанула ракетоторпеда с “Петра Великого”. Даже если это было так, то ракетоторпеда “долбанула” бы обрезиненный корпус атомарины и отскочила бы в сторону, поскольку никогда при учебных пусках ни торпеды, ни ракеты не снаряжаются боевыми зарядами — дорого и опасно. Допустим наше “извечное головотяпство” — шарахнули боевой ракетоторпедой. Но тогда бы приборы акустического самонаведения привели бы ее в самую шумную часть крейсера — под винты, в корму, а уж никак не в нос, где обнаружены самые серьезные повреждения.

Высказались и чеченские полевые командиры: “два наших смертника-дагестанца утопили ваш “Курск”. Однако это заявление было сделано лишь после того, как в Интернете появились списки членов экипажа, и чеченские “эксперты” обнаружили в них фамилии дагестанцев.

Вихрь мнений, оценок, советов, предположений…

Среди самых первых и наиболее вероятных версий было высказано и мнение опытнейшего подводника — бывшего командующего флотилией подводных лодок, а затем командующего Черноморским флотом адмирала Эдуарда Дмитриевича Балтина. Не исключая столкновения с “подводным объектом”, он предположил таранный удар крупного “надводного объекта” водоизмещением порядка 12000 — 14000 тонн”.

К сожалению, нет (ко времени работы над этой статьей) никакой информации о состоянии выдвижных устройств “Курска”. Погнутый перископ свидетельствовал бы о почти несомненном при столкновении с крупным надводным судном. Такие аварии и катастрофы случались на всех флотах мира, имеющих и имевших в своем составе подводные силы. Первая трагедия подобного рода произошла у нас в 1908 году под Севастополем, когда подводная лодка “Камбала”, вышедшая в ночную торпедную атаку, угодила под форштевень эскадренного броненосца “Ростислав”. Из всего экипажа спасся только один человек — лейтенант Аквилонов, стоявший на мостике.

С тех пор в тех или иных вариациях подобные катастрофы повторялись на нашем флоте не раз и не два. Так, в 1935 году на учениях в Финском заливе подводная лодка Б-3, бывшая “Рысь”, а тогда “Большевик”, была протаранена линкором “Марат” из-за некомпетентного вмешательства в управление кораблем наркома Ворошилова. Спасенных не было. Подлодка погибла.

13 июня 1973 года близ камчатских берегов атомную подводную лодку К-56, шедшую в надводном положении, ударило в борт, примерно в то же место, где находится пробоина у “Курска”, научно-исследовательское судно “Академик Берг”. Во втором жилом отсеке погибли все. Атомоход, у которого медленно заполнялся водой и первый отсек, успел выброситься на отмель.

Эта трагедия едва не повторилась в 1980 году, когда обеспечивавший практические ракетные стрельбы РКР “Вице-адмирал Дрозд” прошелся килем по верхнему стабилизатору всплывавшей атомной подводной лодки К-508. Тогда обошлось без жертв и особых повреждений.

12 августа в 23 часа 30 минут “Курск” не вышел на очередной сеанс связи. Такое иногда случается, и это еще не давало повода к самым худшим предположениям.

Спасательная операция началась сразу же, как только по флоту был объявлен поиск не вышедшего на связь “Курска”. Поиск пропавшей субмарины, ее обследование — это все спасательная операция, ее начальный этап. Невозможно спасать подводную лодку без информации о ее реальном положении на грунте и техническом состоянии. Все это было проделано в рекордно короткие для таких аварий и таких гидрометеоусловий сроки. Для сравнения: “Курск” лег на грунт неподалеку от того места, где в 1961 году так же неожиданно и безвестно затонула со всем экипажем дизельная подводная лодка С-80. Ее нашли и подняли лишь семь лет спустя. “Курск” успели найти менее чем за сутки. Он лежал в 48 милях от берега с большим креном и поднятым командирским перископом. Это важная подробность может сказать о многом. Несчастье произошло на перископной глубине, видимо, при подвсплытии на сеанс связи. Эта глубина для подводников опаснее предельной, так как субмарины всех флотов мира не раз и не два попадали под форштевни надводных судов именно на перископной глубине. Трудно представить, чтобы акустики “Курска” не услышали перед подвсплытием шумы надводного корабля. Трудно надводному кораблю скрыть факт столкновения с подводным объектом.

Когда в Авачинской бухте затонул атомоход К-429, корабля хватились почти сутки спустя. Искать “Курск” адмирал Попов распорядился сразу же, как только ему доложили о невыходе подводного крейсера на связь. Именно он, командующий Северным флотом, провел все время в море, на борту “Петра Великого”. Он сделал все, что мог, и даже более того. Человек великой отзывчивости, совести и интеллекта, он принял эту трагедию не как флотоначальник, а как истинный подводник, только чудом за тридцать лет подводной службы не разделивший участь своих собратьев по “Курску”.

С борта “Комсомольца” держали довольно устойчивую связь, и было ясно с первых часов аварии — пожар… Здесь же лишь невнятные стуки из отсеков… И никакой информации.