Дом Послушания возвышался на вершине холма в окружении густых лесов. Огромное по размерам здание разделялось на две части проходом, по бокам которого тянулись стройные колонны. Во дворе располагались помещения для слуг, небольшая конюшня и глубокий колодец. Уединенная обитель на берегу реки Юны опоясывалась каменной стеной, которая кое-где уже была разрушена и охранялась отрядом наемников из Лемаха. Их постоянный лагерь был разбит в соседней деревушке во владениях местного барона. Расположиться в стенах женской обители было строго-настрого запрещено матушкой-настоятельницей, однако воины зорко следили за округой и самим монастырем из сторожевой башни около высоких ворот.

- Ланс, эти стражи в кожаных доспехах не сводят с меня глаз, - пожаловалась Лисса своему хранителю, как только карета де Терро укатила обратно на юг, и девушка принялась осматривать окрестности. - А люди вокруг палятся на меня, как будто я мешаю им заниматься делами, хотя я пока еще никому и слова не сказала!

- Но ты уже два раза обошла вокруг стены, - ответил дух, - и я уверен, что ты поняла: тебе ее не перелезть без моей помощи! К тому же пора уже обратиться к главной в этом доме, госпоже Ани, а не бродить по окраинам. У всех здесь поручения и обязанности, и на тебя глядят как на глупую девчонку, разинувшую рот от удивления, как будто она первый раз видит челядь. А стражники должны присматривать за новичками, которые, вероятно, еще понятия не имеют, что им дозволено, а о чем следует не думать. Кажется, тебе давно пора зайти вовнутрь, иначе скоро ты вся посинеешь от холода.

Лисса неохотно побрела по широкой дорожке, вымощенной камнем, к высоким покоям.

Возле строения она увидела двух женщин, одетых в чистые белые платья. Они убирали ступеньки, ведущие в дом. Одна из них, заметив, что у девушки в руках дорожная сумка, и она намеревалась обратиться с вопросами, быстро взбежала вверх по лестнице и скрылась среди высоких стен. Другая нарочито повернулась к тайе спиной и продолжила свое занятие.

Лисса первый раз ступала по тихим мрачным коридорам покоев стариц. Ранея попросила девушку после ужина отнести одну из книг из хранилища в другую половину монастыря, где уединенно жили служительницы Моря. Наставница наказала вести себя тихо, ни с кем не разговаривать, ступать по главному коридору до самой конечной двери, что тайя и поспешила исполнить. Ей было страшно среди голых холодных стен. Солонка на шее опустела: дух очень обрадовался полученному заданию, поскольку это дало ему возможность внимательно осмотреть вторую часть Дома Послушания, где до этого времени его вниманию были представлены лишь крайние помещения.

- За последние дни я уже знаю многие уголки этого строения, куда заглядывали люди, - жаловался Ланс. - Но нигде я не нашел пленницы, томящейся в темнице.

Может она отбывает наказание в покое стариц?! Нам надо обязательно познакомиться с этой ведьмочкой!

По просьбе Ланса Лисса шла неторопливо, чтобы у него была возможность осмотреть все потайные места. Но вскоре впереди показался тупик, перед ней встала тяжелая деревянная дверь, за которой находился маленький кабинет. Его освещало лишь пламя разожженного камина. На жестком стуле у огня сидела хрупкая женщина с книгой в руке. Она безразлично посмотрела на вошедшую гостью и продолжила чтение.

Лисса, следуя указаниям Ранеи, осторожно положила книгу на стол, поспешив покинуть комнату.

Владения графа Равенского были самыми обширными в Далии. Его земли находились на северо-востоке страны и подходили прямо к подножиям Пелесских гор, в которых графу принадлежали давно заброшенные шахты. Хозяин предстал седовласым вдовцом, отцом троих сыновей, отправившихся выполнять воинскую обязанность дворян в Лемах и Навию. Он скрашивал свое одиночество в красивой усадьбе на холме, прозванной Лавитор, то есть "Цветок" на пелесском наречии.

Дуглас был доволен и удивлен тем, что его спутница остановилась в этом месте на ночлег. Хотя выбор у них был небольшой, когда все двери в деревнях, встречаемых по дороге, громко запирались перед носом двух усталых замерших беглецов, пусть облик одного из них и указывал на ее богатство, благородное происхождение и божественную красоту. Подходила к концу вторая неделя путешествия верхом.

Несмотря на короткие дни, всадники продолжали путь в сумерках при свете звезд и луны. Они одолевали по три десятка лиг за день, и перед ними уже возвышались белые шапки Пелессов.

За это время Дуглас изменил мнение о своей прекрасной спутнице. Девушка стойко переносила все неудобства долгого пути, не высказав ни слова жалобы на их скудный рацион и промерзшие постели. Она назвалась Имирой, более ничего не говоря о своей семье и доме, но Дуглас догадался, кого ему предстояло сопровождать к Перевалу, и только подивился смелости и неутомимости дочери графа де Кор.

Имира оказалась крайне любознательной и настойчивой. Она выведала у Дугласа большую часть его истории, и теперь ей было ведомо, что рудокоп является другом Оквинде де Терро и пришел в Сверкающий Бор из Истары. Догадалась графиня и куда он держал путь, но рассказам о колдунах, живущих в северных лесах, девушка не доверяла. Больше всего ее интересовала охота. В крестьянских домах, где беглецы поначалу останавливались на ночлег, она расспрашивала об охотничьем оружии. Ей удалось купить у местного кузнеца большой лук и колчан стрел, и с тех пор девушка давала своему провожатому уроки меткой стрельбы, даже не спрашивая при этом его желания.

Вход в бухту Алмаага был заполнен кораблями, которые дожидались своей очереди пристать к берегу. Столицу каждый день по указу государя должны были покидать не менее трех судов, пробывших в порту более недели. Это давало возможность другим капитанам пришвартоваться, чтобы разгрузить и вновь заполнить товарами трюмы.

Ортек хмуро поглядывал на серое пасмурное небо. Непогода стала каждодневным явлением в период их плавания. Черноморцу хотелось поскорее оказаться на суше, под крышей теплого уютного дома, готового приютить странников. По приказу капитана парусника, на котором царевич и молодой релийский граф добирались до острова Алмааг из Эллины, на воду спускались шлюпки, в которых люди могли добраться до берега. Вин помогал пятерым матросам, составлявшим команду этого корабля.

Путь из Сверкающего Бора в Алмааг занял около месяца. Друзья домчались на лошадях до Крианы, торгового речного порта в центре Релии. Там они сменили свои дворянские одежды на более простое облачение и сели на баржу городского торговца, доставлявшего в Эллину по реке релийские вина. Нынешняя столица Релии уже шумела от полученных известий, что восточные дворяне поддержали права внука государя на престол. В каждой таверне, на городском рынке, а также на приемах в богатых домах релийцы, ликуя, поздравляли друг друга с новым наследником, который, наконец, сможет указать алмаагцам на их место в торговых и политических делах Мории. А, по мнению релийских дворян и простолюдинов, это место находилось в глубине скалистого острова, подальше от городов и земель материка.

Оставаться незаметными и неузнанными в Эллине оказалось не так легко. Порт кишел моряками, дворянами, владельцами кораблей, а также купцами, ростовщиками, с которыми Оквинде не раз имел дело, и которые могли узнать его с первого взгляда.

Поэтому забота о корабле для двух беглецов легла на плечи черноморца. С целью скрыть свои лица и имена друзья дни проводили в своей комнате в бедной портовой гостинице, и только в сумерках Ортек выходил на пристань, чтобы разузнать о капитанах, направлявшихся в Алмааг. Первые дни старания царевича были бесплодными, его предложения на корню отметались бывшим пиратом. Ортек рассказывал о торговых судах, на которых Вина узнал бы даже юнга, пусть граф с самого отъезда начал отращивать бороду и усы, чтобы хотя бы немного изменить внешность. Но вскоре в порт зашел небольшой парусник. Его капитаном был молодой тон. Судно совсем недавно спустили на воду в верфях Навии и было приобретено рустанадским купцом, чтобы перевозить товары между тремя торговыми портами Мории - Бастаром, Эллиной и Аллиином. На борту этого парусника, названного в честь своего хозяина "Робин", друзья и достигли скалистых берегов острова Алмааг.

Ромес уже более двадцати лет в предпраздничные дни занимался доставкой истинно верующих в Тайград на главные гуляния зимы - Ночь Тайры. Низкие крытые помещения, обычно заполненные на барже грузом, заставлялись койками, где паломники из Рустанада, Навии и Лемаха переживали холодные дни и ночи, пока небольшое судно не спускалось по реке в Великое море и не приставало к берегу в столице Тайрага.

Единственная каюта, защищенная от яростных порывов ветра и леденящих морских волн, располагалась между трюмом и палубой. Нынче ее занимала гостья, чья красота и кошелек золотых монет явно преобладали над полученными удобствами.

Дуглас как обычно выполнял обязанности слуги своей благородной госпожи. Для него был отгорожен холщовой занавеской угол у входной двери, за которой находилась низкая кровать.

Путешествие по реке началось две недели назад. До этого пешим ходом Дуглас и Имира добрались до ближайшего поселения на берегу. Верховье реки уже покрылось льдом, но широкое русло близ Сотника, лемакского города, оставалось полноводным и судоходным. В Сотнике они задержались на несколько дней в ожидании корабля, покуда, наконец, в городе не появился Ромес, который держал путь на север в Тайград, а после празднеств Тайры - в столицу Минора за новым грузом.

До впадения в Навию реки Каро в месте, где был выстроен одноименный главный город в Лемахе, баржу тянули на канатах бурлаки, медленно шедшие по берегу. Но вскоре подул попутный ветер, и капитан распустил огромный парус на мачте, одиноко возвышавшейся посреди плоскодонного судна. С палубы открывался прекрасный вид на заснеженные леса и равнины южного берега. Однако Дуглас редко выбирался из своей каморки, особенно как в его сторону стали коситься все пассажиры баржи. В одно морозное утро на берегу Навии показался большой палаточный лагерь. Генерал Мории собирал войска из Лемаха и других северных государств, чтобы отправить их в Аману и Рустанад для подавления восстания крестьян и вновь разгоравшихся разногласий между русами и тонами. Рудокоп издали осматривал военные гарнизоны. Подле него руские купцы и их дети прильнули к бортику баржи, обсуждая многочисленность дворянских войск. Но едва Дуглас приблизился к краю палубы, как трехлетний мальчонка вцепился в юбку матери и заревел во весь голос, услышанный даже на берегу. Плач и крик подхватили другие ребятишки, обиженно тыча в рудокопа пальцем, хотя впервые увидели парня. Дети успокоились лишь, когда матери увели их подальше от закутанного в плащ незнакомца. С тех пор Дугласа сторонились, и он выходил на свежий воздух лишь по ночам.

Деревянный сруб окружали вековые деревья, чьи кроны, покрывшиеся свежей листвой, затмевали яркие лучи солнца. В тени и прохладе стены небольшой избы обросли мхом и грибами, на разваливавшейся крыше поднялся куст шиповника, а воздух пропах сыростью и гнилью. Но Дугласа даже привлекала заброшенность одинокого дома, тропы к которому были занесены сухой листвой, кругом царила тишина, нарушаемая лишь щебетанием птиц, перелетавших с ветки на ветку. Парень легко навел порядок внутри жилища, вымел мусор из маленькой комнаты, протер пыль с добротного стола и лавки, растопил глиняную печь. За водой приходилось идти к лесному пруду, который прятался среди густых кустов ракиты и низких ветвей ивы, но прогулки были не в тягость.

В нескольких часах ходьбы на север дремучий лес расступался перед усталым путником и встречал его светлыми полянами. Там были выстроены большие дома, которые поражали лесных бродяг разноцветными красками. Между избами шла широкая вытоптанная копытами лошадей и колесами телег тропа, убегавшая далее сквозь лес к другим людским поселениям.

Когда Дуглас перешел высокий каменный мост через Ольвийский залив и углубился в лес, который морийцы прозвали Северным или Великим, красочные дома были первым прибежищем, на которое он набрел с помощью лесных обитателей во время скитаний по чаще. От берегов залива, куда впадала полноводная река Дон, несшая свои воды со снежных вершин Рудных гор, в лес не уходило не единой дороги или хотя бы узкой тропинки. Среди высоких деревьев, которые закрывали солнце и не позволяли ориентироваться в выбранном направлении, было очень легко заблудиться. Быстро достигнуть цели рудокопу помогли лишь его способности понимать язык зверей и птиц.

Его глаза еще издалека приметили фигуры мужчин и женщин, одетых в длинные холщовые балахоны, выкрашенные в коричневый цвет. Они медленно прохаживались среди домов, наблюдая за работой других людей, очевидно, бывших обычными крестьянами, ремесленниками, дровосеками. Навстречу Дугласу вышел один из мужчин в коричневом одеянии. Его волосы были коротко подстрижены и уже покрылись сединой, на лице светились умные глаза, а голос был по-отечески добрым и заботливым.

- Добро пожаловать, странник! - ласково обратился он к рудокопу. - Ты вступил на наши земли, которые мы именуем Деревней. В ней ты найдешь отдых и покой после долгого пути. Здесь каждого ожидает приют.

- А могут ли колдуны читать мысли? - спросила Марго, оглядывая просторную заброшенную конюшню, где проходил ее первый урок. Через высокую крышу, перекрытую деревянными балками, опускались солнечные лучи. Стойла были убраны, пол устилала свежая солома. Посреди постройки стояли деревянные табуреты, на которых устроились ведьмочка и глава Деревни.

- Порой даже смертные люди могут читать чужие мысли. Ведь все благие и лихие намерения отражаются в глазах человека, - спокойно ответил Молох. - Сегодня ты вольна спрашивать меня обо всем, что тебя интересует, и ты покажешь мне, какими чарами уже овладела. Здесь ты не сможешь никому навредить своим колдовством, а я уверен, что уже многим досталось от твоих способностей. С этого дня ты будешь звать меня учителем и исполнять все мои просьбы и задания. Ты ведь хочешь научиться управлять своими силами, Марго?

- Да, - ответила девушка, все еще с любопытством осматривая светлую конюшню. Она услышала шорох и приглушенный шепот голосов, доносившихся сверху. Ведьмочка разглядела притаившиеся на узких перегородках фигуры Лиссы и Ортека, и на ее лице появилась ухмылка - здесь было не так уединенно, как рассчитывал колдун.

Уже несколько дней друзья провели в Деревне. Колдуны за это время не упускали из виду своих гостей, хотя Вин и Ортек перебрались на постой в избушку Дугласа, где, как оказалось, в прошлом столетии проживал Отих, несчастный, которому удалось отыскать источник с живой водой.

Известия, что невысокая черноволосая графиня обладает колдовскими чарами, привлекли к Марго пристальное внимание ученых чародеев, которые для начала тщательно допросили девушку о том, что она уже натворила в мире людей. Ведьмочка умалчивала о большей части своих свершений, не заговаривала об этом и Лисса, которая отныне с опаской вглядывалась в колдунов, боясь, что тоже попадет под их неусыпные взоры, едва чародеи прознают про Ланса. Разговоры завершились тем, что Молох преподнес Марго коричневое платье, более подобающий наряд для новенькой ученицы.

У леса не было ни конца, ни края. Лисса поняла, что вскоре собьется со счета дней и ночей, проведенных под сенями широких крон, на зеленых полянах, усыпанными желтыми одуванчиками, в затхлой чаще, среди сухого валежника или колючего кустарника. Старые высокие деревья рвали одежду своими цепкими ветвями, их корявые корневища путались среди ног, молодая поросль вставала непроходимой стеной, а когда, наконец, из-за листвы выступали солнечные лучи, и лес отступал на десяток шагов, несчастный путник был обречен ступать по заросшими травой полянам. Порой под ясным небом и теплым солнцем вырастали не только яркие цветы, но и жгучая крапива.

Лисса в изнеможении опустилась под тень раскидистого дуба, когда темно-зеленая прогалина осталась позади. На глазах выступили слезы, и девушка усиленно протирала лодыжки, в которые вонзились тысячи мелких иголок. Крапивная поляна была пройдена, но сколько еще колдобин, оврагов, широких ручейков, колючих зарослей предстояло преодолеть.

- Когда это уже закончится? - воскликнула девушка. Но рядом не было никого, кто мог бы ей также громко ответить. Единственным собеседником последних дней был верный Ланс.

- Еще не прошло и недели, а ты уже сдалась, - укорил ее дух. - Не думаешь же ты, что им легче идти по лесу, чем тебе. Мы к тому же ступаем по уже протоптанным ими следам, если я еще верно ориентируюсь в этой чаще. Ты очень отстала, и я почти не чувствую наших бывших спутников. Остается только надеяться на то, что ты хороший следопыт.

- Почему мы не могли отправиться сразу на юг и выйти в Минор? Там купить лошадей, и за лето добраться до Тристепья и Алдана.

Дуглас поднялся с пола, чтобы размять онемевшие от постоянного сидения ноги. Он с интересом прислушивался к разговору товарищей. Вин по просьбе Марго обучал ее черноморскому языку, которым скудно овладел за время торговли в Южном море.

- Не ларис, а лайис, - Сарпион уже не раз поправлял релийского пирата. Колдун произносил черноморские слова с присущим акцентом, который слух Дугласа распознал еще в речи Двины и Ортека. Вин лишь пожимал плечами на свои оговорки, его командный капитанский говор не мог сравниться с мягкостью, характерной для этого языка. Слушая Марго, которая неторопливо повторяла незнакомые слова, рудокоп только горестно улыбался. Он не понимал смысл сказанного, так как зачастую и сама девушка не вникала в суть фраз, пытаясь запомнить лишь их звучание. - Лайис - волк, а лариссе - это бродяга. Так обычно простоволосые девки кличут всех моряков в порту. - Дуглас заметил подозрительный взгляд Вина в сторону старика. Не приходилось сомневаться, что колдун лично побывал в южных портах, а чародея в Черноморье не могли занести честные дела, ибо черноморские жрецы - маги - уже три столетия уничтожали ведьм и колдунов, точнее убеждали свой народ, что лишь нога смертного может ступать по их земле.

- Признаюсь, что мне пришлось изучить основы черноморского и эрлинского словарей, чтобы не остаться в дураках, да к тому же без монеты в кармане. Я должен был понимать своих партнеров, но на встречах с купцами меня всегда сопровождала яни.

Эрлинские купцы с раннего детства обучают своих дочерей языкам, чтобы те со временем стали их советчицами в торговых делах с иноземцами. Свободные эрлинки должны знать как минимум три наречия - родное, черноморское и алмирское. А если в семье нет дочерей, то яни становятся молодые рабыни: юное симпатичное лицо яни зачастую способствует заключению выгодной сделки. Яни должны переводить слова своего хозяина, а также молиться Олифее о благополучии. Ведь именно эта богиня прислушивается к голосам юных девиц, одаряя их богатыми мужами. А кто в Эрлинии богаче купцов?! - Вин потянулся к неглубокой бадье, в которой пленникам приносили воду. Утолив жажду, он продолжал: - Разве что крупные землевладельцы, чьи уделы обрабатывают сотни рабов.

- В Эрлинии до сих пор есть рабы? - спросила Марго.

Расставание друзей на берегу, засыпанном мелкой галькой, было скорым и холодным.

Дуглас еще раз принес ведьмочке слова благодарности за то, что она освободила дракона, и пожелал ей обрести себя в предстоявшем странствии по незнакомым краям.

Он наклонил голову в знак прощания и отошел к месту привала, где еще дремала Лисса. Девушка скрывалась от глаз подруги до глубокой ночи, а утром, когда Марго вознамерилась разбудить тайю, чтобы попытаться примириться в их мелкой ссоре, а точнее недопонимании, ее остановил Ортек. Он указал на колдуна, который к этому времени уже неоднократно подзывал ученицу к берегу, ибо солнце взошло и следовало отправляться в путь.

- Когда она за полночь вернулась с опушки леса и сменила меня на посту, то попросила, чтобы никто не беспокоил ее с утра, - вздохнул черноморец. - Она не проснется, даже если ты решишь ковать под ее ухом кузнечным молотом. Тебе следует остаться, если не желаешь потерять подругу, Марго.

- Но я не могу… - запнулась ведьмочка. - Я очень ее обидела. Она вправе сердиться. Я же пойду с Сарпионом. Я колдунья, Ортек, понимаешь? Мы делаем то, что желаем, иногда даже не ведая этого. А колдуны не жаждут живой воды. Может поэтому мы так далеко отстранились от намеченного пути и столько дней блуждали в поисках реки…