Лето 1918 года. Город Владимир на Клязьме. Под мрачными сводами Рождественского монастыря появились новые хозяева. Об этом известили красные флаги, закрепленные на башнях, и часовой у ворот.

Никогда раньше здесь не было так шумно. То в одном, то в другом конце двора раздавались отрывистые команды, громко ржали строевые кони. В кельях забилась напряженная беспокойная жизнь первых владимирских чекистов.

...Положив голову на стол, дремал Николай Рагозин. Выбраться бы домой да хоть раз выспаться за недельку как следует. Маму повидать. Вот собирался сегодня, и снова не хватило времени...

Резкий звонок заставил Николая подскочить. Схватил трубку.

— Да-да, я. Слушаю вас, товарищ Лешко!

Вечерняя служба в кладбищенской церкви подходила к концу. Низенький, невзрачный на вид дьякон, добросовестно окурив «святым» благовонием потускневший иконостас и редкие ряды прихожан, собрался покинуть амвон. Перед тем как уйти, он еще раз бросил взгляд в сторону главного входа. Увидев там мужчину в чесучовой паре, дьякон облегченно вздохнул и скрылся в алтаре.

Верующие покидали храм.

Под опустевшими сводами церквушки в разных местах, стоя на коленях, продолжали молиться несколько мужчин. Церковный староста, не обращая на них внимания, закрыл на засов входную дверь и двинулся в привычный обход: тушить свечи. Церквушка наполнилась запахом перегоревшего воска, он усиливал и без того густой полумрак.

На амвоне вновь появился дьякон. Он осмотрелся кругом, убеждаясь, что нет никого постороннего, и пробасил:

— Господа, прошу всех в алтарь...

Разлом в семье Рагозиных произошел не вдруг. Как льдина, давшая трещину, еще некоторое время не распадается на части, так и в доме Рагозиных, несмотря на учащавшиеся между братьями ссоры, оставалась видимость семейного мира.

Они были такими разными: старший Дмитрий, средний Николай и младший Василий... Наследуя от отца военную профессию, Дмитрий стал исправным офицером, верным царю и отечеству.

Баловнем родных подрастал Василий. Как чаще всего случается с младшими, он был ласков и предупредителен, по-девчоночьи капризен. Он завидовал мундиру старшего брата и представлял себя то в бою, то на параде — в зависимости от того, в какую ситуацию ставила его пылкая мальчишечья фантазия. Отец, подполковник, улыбался, слушая болтовню любимца. И иногда жалел, что нет этого ребячества в среднем сыне, серьезном, отчасти даже диковатом. Что ж, у Николая другие увлечения — постоянно он возится с птицами, кошками, собаками (бог знает, скольким из них оказывал он свое «покровительство»).

— Пусть мальчик занимается тем, что любит. Хватит в доме военных, — оправдывала сына мать.

Казалось, роли между братьями были распределены. А так как у каждого был свой круг друзей, то из-за чего бы возникать ссорам? Однако в особняке не все было так благополучно, как казалось с первого взгляда.

— Вот уже сколько на месте толчемся, — говорил Евстафьев, перекладывая папку на край стола. — Выйти бы на главарей, но пока — никак...

— А сообщение «монашки» о подслушанном на кладбище? — спросил его собеседник.

— Уж очень оно для проверки трудное. Темно было на кладбище, могла что-то и спутать...

Леонид Григорьевич Исаев, только что назначенный председателем губернской ЧК, принимал дела от своего заместителя — Алексея Ивановича Евстафьева. Несмотря на молодость — девятнадцать лет, — Исаев обладал достаточным жизненным опытом. С четырнадцати лет Леонид Григорьевич работал на заводе Михельсона. Бороться с врагами его учили в отряде замоскворецких красногвардейцев, а природный ум и неутомимость выдвинули его в шеренгу опытных чекистов. Евстафьеву с самого начала он понравился. В дело он входил не торопясь, задавал много вопросов, давал время подумать, внимательно читал документы, дотошно расспрашивал о сотрудниках.

— Анонимка... — протянул Исаев, знакомясь с очередным документом. — Что ты думаешь по этому поводу, Алексей Иванович?

Ночная смена выдалась спокойной. Телефонистки, приспустив наушники, переговаривались. Уже не раз были перебраны «четки» городских новостей. Наряды и кинематограф, дружок, который расстроил вчерашнее свидание, — мало ли какие темы всплывали в болтовне.

Настойчивый сигнал вызова привлек внимание одной из телефонисток.

— Да, соединяю...

Чаще других в такое время выходили на связь номера, принадлежавшие губернской ЧК. Анна, соединив абонента с требуемым номером, замешкалась, и так уж получилось, что подслушала...

То, что услышала, было ошеломляюще. Анна старалась не выдать подругам своего интереса. По ее безучастному лицу не догадаешься, что услышанная новость завладеет спустя несколько часов всеми ее мыслями, что новость эта будет требовать от Анны решительного действия.