Артём нажал кнопку вызова лифта, услышал, как он начал спускаться с какого–то из верхних этажей. Дома его сегодня ждать некому — сына призвали в армию на срочную службу несколько месяцев назад, весенним призывом. Вступительные экзамены в университет в прошлом году не сдал — срезался на математике. Теперь вот высшее образование получать будет после армии. Письма пишет, что всё нормально. Жена в отпуске, на днях уехала в Уфу, к младшей сестре. Та вместе с мужем держат небольшой обувной магазинчик. Какие–то у них там с этим магазином заморочки — в другое помещение переезжать задумали, чего–то ещё набежало… Позвонили, рассчитывают на помощь — с дочкой какое–то время помочь, из садика забирать, покормить, занять. Лена всё равно планировала как–то у сестры в гостях побывать, так что быстро собралась и поехала.

Теперь вот сам себе хозяин, холостяковать будем. Зашёл по пути с работы в магазин, взял чего попроще перекусить приготовить. Колбасы полукопчёной, сыра небольшую нарезку, хлеба батон, пива баночного побольше захватил, специально к пиву набрал пакетиков с солёными сухариками, с орешками, с рыбной струганиной. Сяду, мол, перед теликом, и с пивком чудесно вечер скоротаю. От провайдера по электронной почте вчера было сообщение, что сегодня Интернета не будет в связи с какими–то у них техническими работами, поэтому придётся включать не компьютер, а телевизор, который в большой комнате не включается теперь месяцами. Жена смотрит свои сериалы на кухне, по небольшому телевизору. Артём какие–то телепередачи — в основном, новостные или канал «Культура» — смотрит тоже только там же, во время еды. Всё остальное досуговое время — за компьютером, как друзья говорят — «подсел на Интернет». Это уж точно, своего рода — некоторая зависимость, мания. Свой сайт создал, рассылки ведёт, в форумах участвует, знакомые по всему миру есть.

Какие–то странные ощущения вдруг появились по дороге от магазина до дома. Как будто следит за ним кто–то… Артём уж и оглядывался несколько раз — вроде бы ничего подозрительного не видно. Если точнее — то не следят, в том смысле, что никто за ним не крадётся, за деревья и столбы не прячется, из–за угла не выглядывает. А смотрят за ним как бы сверху что ли, этаким «всевидящим оком». Что за нелепое чувство? Зашёл в подъезд, один зашёл, никто вместе с ним не заходил, а ощущение, что за ним следят, осталось…

Лифт остановился, открылись дверцы лифтовой шахты. Артём, оглянувшись ещё раз (никого!), зашёл вовнутрь, дверцы закрылись, лифт пошёл вверх. Странно, но ведь и здесь чувство наличия где–то рядом какого–то «всевидящего ока» не исчезло!..

Вдруг лифт плавно остановился не доходя второго этажа, и так же плавно пошёл вниз. А это что за напасть!?.. Дверцы открылись, и в лифт вошёл молодой человек. Если бы в другой ситуации, сказал бы, что ни в лице незнакомца, ни в его одежде, абсолютно ни в чём нет ничего примечательного или необычного, не обратил бы на него никакого внимания. Но, вот он вошёл, дверцы закрылись, и Артёму стало ясно — источник и причина всего, что с ним происходит в течение последних десяти минут, вот это и есть этот молодой человек.

Сознание вернулось настолько быстро, что Артёму показалось — никакой его потери и вовсе–то не было. Так, какое–то секундное головокружение… Но что это? Он лежит в лесу, на какой–то поляне. Рядом с ним его полиэтиленовый пакет с продуктами. Огляделся. Уютная поляна, вокруг полно спелой земляники, видны шляпки грибов. Надо же?! Белые! Тут их столько, что хоть лопатой греби! Приехать бы с Леной на своих «жигулях», так целый багажник нарезали бы. Это что за заповедные места? Вблизи городов всё же вытоптано, на каждый гриб по три грибника. Да и нет почти уже сейчас такого понятия — «вблизи городов». При наличии у людей такого количества автотранспорта и с ростом сети автомобильных дорог понятия «вблизи» и «вдали» стали довольно–таки относительными.

Но почему я здесь? Где я? Что со мной случилось? Где этот молодой человек? Кто он? Артём начал осматривать, ощупывать себя. Всё, вроде бы цело, нигде ничего не болит, всё на месте. Машинально сунул руку в карман — пачка сигарет, вернее — полпачки. Там же зажигалка, бензиновая, фирмы «Zippo», с «вечной гарантией» — подарок Лены. Достал сигарету, закурил. Вот теперь можно и подумать… Легко сказать: «можно подумать». Для того, чтобы что–то обдумывать, нужна какая–то начальная информация. А у него же ничего нет!.. Шёл себе спокойно из магазина, предвкушал пивную посиделку перед телеящиком. Появилось ощущение слежки… Стоп!! Никакое это не «ощущение»! Молодой человек в лифте — это же куда как ещё реальней? А его в лифте появление!?.. Артём кое–что в электросхемах понимает, знает, что невозможно так вот запросто остановить лифт между этажами и заставить его вернуться вниз. Вся контактная схема лифтового хозяйства не может это позволить сделать в принципе. Это всё равно, что имея возможность лишь включить свет в комнате, вы этим же выключателем решили бы включить ещё и микроволновку на кухне, и вам это вдруг бы удалось.

Далее. Вот он вошёл в лифт, посмотрел Артёму в глаза и он потерял сознание. То, что потеря сознания была — это теперь–то уж ясно и несомненно. Сколько времени он был в беспамятном состоянии? Что с ним происходило до того, как он очнулся на этой поляне? Где он, где эта поляна находится? Какой умысел тех, кто его сюда каким–то образом доставил? Кто они? И вообще, что это такое, чёрт возьми! с ним происходит?..

Может это — «того», в смысле, с головкой не всё в порядке, как говорится, «крыша поехала»? Но нет, эта поляна — это же не какие–то галлюцинации. Вот он берёт земляничную ягоду, срывает, кладёт в рот. Ощущения прикосновения пальцами, потом языком — вполне нормальные, осязаемые нервными окончаниями, полученные мозгом. Вот чёрт! Себя уже как какого–то робота начинаешь описывать. Вот я начинаю давить ягоду, прижимаю её языком к нёбу, ягода раздавилась, приятный земляничный вкус. Проглотил, приятно. Набираю полную ладошку ягод, намеренно их пересчитываю. Одна, две, три… двенадцать… двадцать. Запихиваю горсть спелых, сочных ягод в рот, начинаю жевать — полнейший кайф! Но это ведь не глюк, это нормальное и реальное вкусовое ощущение.

Нет, с головой всё в порядке, не вижу никаких нарушений. Значит, не в полном порядке то, что происходило со мной с момента выхода из магазина и до того времени, как тут оказался. Конечно же, не всё в порядке! Сначала это «всевидящее око» — явно же почувствовал какое–то за собой как бы «наблюдение». Ведь видимых–то предпосылок к этим ощущениям никаких не было, и всё же ощущение было. И, как оказалось, оно было неспроста, оно подтвердилось — все эти странные манипуляции с лифтом, молодой человек, его гипнотизирующий взгляд, моя полная отключка, и вот я каким–то чудом здесь… Зачем всё это? Что это такое?..

Тихо!.. Какой–то посторонний шум появился… Какой–то скрип, побрякивание, что–то из звуков механических, не лесных. Артём стал прислушиваться, чтобы определить направление, откуда эти звуки доносились. Вроде бы определил, стал по лесу в ту сторону пробираться, не забыв захватить свой пакет. Лес был, в основном, берёзовый, не чащобный, передвигаться по нему было несложно. Направление выбрал, похоже, правильное — звуки стали усиливаться. Артёму показалось, что это похоже на то, как едет телега по грунтовой дороге. И действительно, послышалось ржание лошади. А потом среди прочих звуков стала выделяться человеческая речь, вроде как два мужика между собой разговаривают.

А вот за деревьями и дорога видна. Артём поспешил к ней, но в то же время мелькнула мысль — не надо спешить обозначать себя, надо поопределиться со всей этой ситуацией, слишком много всего загадочного с ним случилось и продолжает происходить.

Пристроился за деревьями, что около дороги, лёг в траву под какой–то куст. Из–за поворота появилась лошадка, запряжённая в повозку. Повозка необычно выглядит — одноосная (Артёму вспомнилось, что такие называют «одноколками»). Перёд высокий, из торчащих вверх шестов — «копылов» (а тут поговорка вспомнилась — «торчит как копыл», «копылом торчать»). И бока повозки тоже высокие, широко развалены. То есть, она как бы предназначена для объёмного, но не очень тяжёлого груза. За повозкой идут двое пеших мужчин. Да это не просто мужчины — это же мужики крестьянские, на ногах лапти… Откуда сейчас лапти, где и кто их сейчас носить будет? Может, фильм здесь какой снимают? Одеты так, что это только в костюмерном цехе какой–нибудь киностудии такую одежду найти можно. Да и то, если специально заказать для съёмок фильма о временах каких–нибудь уж совсем допотопных. Подошли ближе, слова стали разборчивы. Вот один мужичёк говорит другому:

— Се ны молвиши ать ся о ресьноте бити. Ресьнота ти одьнои осподе, а голоте же лише нужа да лука…

Оба замолчали, задумались. Вся процессия прошествовала мимо, скрылась за деревьями. Так это же какой–то древнеславянский! И на русский похоже, и на украинский, на белорусский.

Лес начинает редеть, впереди какое–то поле, на нём что–то люди делают. А вон и повозка, в неё знакомые два мужика грузят какие–то тюки. Артём подошёл поближе насколько это возможно, чтобы себя не обнаружить, спрятался за дерево, стал наблюдать. Это не тюки никакие, а снопы, они вон рядами на поле выстроены. Мужики погрузят один ряд, подъезжают к другому. Снопы, видимо, не тяжёлые. Один мужик, что внизу работает, берёт их «за шиворот» штуки по три в каждую руку, бросает в повозку. Другой, наверху, укладывает их вдоль бортов, вершинами вовнутрь, вровень с боковыми бортами, середина же воза растёт до самых верхушек передних копылов.

На поле работают, в основном, женщины, а также подростки, и даже дети. Мужиков же пока только двоих видно — это те, что возкой снопов занимаются. Работники наклоняются, берут в руку пучок какого–то растения, что на поле растёт, выдёргивают его. Так это же, наверное, лён… А уборка его, вроде бы, тереблением льна называется. Точно, он же об этом недавно в книге «Лад» у Василия Белова прочитал. В этой книге Артём многое узнал про деревенский быт, про различные сельские работы. Вот молодая девица выдёргивает горсть стеблей. Если вязание снопа ещё только начинается, то первый пучок используется в качестве вязки. Для этого она узлом затягивает головки льняной горсти и разделяет весь пучок пополам. Получается длинная вязка, на которую она складывает последующие выдернутые из земли пучки, вот так и набирается сноп. Когда он становится нужной толщины, девица туго завязывает вязку, ставит его на землю в ряд. Начинает следующий сноп.

Работа, видимо, утомительная, поскольку однообразна и монотонна. Но к исполнению для всех обязательна, никакого отлынивания даже у детей не видно. В своей непосредственности они пытаются облегчить этот монотонный труд различными простыми способами. Бросают приметные камушки или даже свои головные уборы, что–то вроде кепок, далеко вперед, давая себе, видимо, «урок», задание: вырву до этого места и пойду играть, а то так, может, и купаться здесь где–то неподалеку есть, туда гурьбой побегут. Те, что постарше, которые должны, видимо, весь день наравне со взрослыми работать, применяют другой способ. Вытеребят узкий проход вдоль борозды, затем такой же полоской поперёк загона на другую сторону, потом назад вдоль теперь уже той борозды, и поперёк узким коридором обратно, в исходную точку. Получается обтереблённый со всех сторон прямоугольный островок, который можно будет разделить ещё на сколько–то островков, а уж они–то будут убывать довольно быстро. Наивно, конечно, самообман, а ведь, верно, помогает…

Мужики укладку снопов закончили, получился большущий воз. Теперь они его обвязывать верёвкой взялись, видимо, такой же — изо льна свитой, или из пеньки, конопли. Один стоит с одного боку от воза, второй — с другого. Перебрасывает конец верёвки через воз, на противоположную сторону. Другой мужик натягивает её на себя потуже, аж видно, как гора снопов под натянутой верёвкой проседает, ужимается. Зацепляет верёвку покрепче за что–нибудь на своём борту повозки, после этого перекидывает конец обратно. Тот делает то же самое. И так пока вся верёвка не закончится…

С интересом наблюдаешь за работой хоть теребильщиков, хоть возчиков. Да, и вообще, любая работа, любое дело, которое делается человеком умелым и неленивым, красиво смотрится и само по себе, и по своим результатам ценно и заметно. Артём ведь сам–то деревенский родом. Хотя родители увезли его в город в возрасте двенадцати лет, крестьянскую работу видеть приходилось, в чём–то по домашнему хозяйству и самому приводилось участвовать. Так что картина деревенской жизни для него экзотикой не была. Но вот сейчас–то необычного здесь немало увидел. И в одежде — все одеты так, как ему по каким–то о старине фильмам представлялось, как раньше крестьяне одевались. Необычно и то, что на поле работает много детей, многие из них совсем ещё малолетние. Ни один родитель из знакомых Артёма не посмел бы принудить своего или чужого ребёнка в таком возрасте к такому тяжкому физическому труду. И в том необычное, что совершенно никакой техники нет, вся механизация — это лошадка с повозкой.

Такое ощущение, что в каком–то очень далёком прошлом оказался… А ведь, действительно, очень похоже. В прошлом — это, конечно, какая–то фантастика. Проще бы было объяснить, что оказался где–то, где на века для людей всё осталось неизменным, никакая современная цивилизация их не коснулась. Допустим, какое–то поселение староверов, или старообрядцев. Но где такое поселение сейчас найдёшь, чтобы оно было, да чтобы о нём никто ещё и не знал ничего? Вот тридцать лет назад, в конце 70‑х нашли в тайге в Хакасии семью старообрядцев Лыковых, вроде бы, в пять человек — родители и трое детей, живших там совершенно автономно с 30‑х или даже 20‑х годов. Так сколько шуму было, это же мировая сенсация была. А тут вон только здесь, на этом поле и только лишь женщин и детей более 30-ти человек. Прямо–таки, какая–то «Земля Санникова»…

Нет, необнаруженное существование такой «земли» не менее маловероятно, чем возможность в прошлое попасть. Мало того, что какая либо подобная территория просто не может в наше время быть неизвестной, так и другой вопрос остаётся без ответа — а почему бы там вдруг всякое развитие остановилось, «консервация» для этих людей во всём произошла? Заповедник какой–то… Как племя онкилонов у Обручева, живущих в всего в десяти градусах от Северного полюса в кратере потухшего вулкана, на века изолированных от всей прочей людской цивилизации.

Версия с «машиной времени», пожалуй, повероятней окажется. С чего всё началось–то? С «всевидящего ока», с молодого человека, элементарно лифт вверх–вниз гоняющего, с его гипнотизирующим взглядом вплоть до полной отключки… Да у них, похоже, способности и возможности очень высокие. Но поступают совершенно беспардонно — самым натуральным образом меня похитили и в эти леса поместили.

Рассуждаем далее. Допустим, я не в заповеднике каком–то оказался, а всё же, действительно — в прошлом… Но зачем это? Кому это нужно? И почему именно я?!.. Кто я такой, почему для этих «инопланетян» вдруг интересен стал? Совершенно обычный человек — эксперт–криминалист, работаю в милиции, абсолютно ничего интересного для «них» представлять не должен. И вообще, что это за эксперимент дурацкий — ни за что ни про что взять человека и в прошлое забросить?!!.. Вот это так задача, точно — свихнуться можно…