Иможен Мак–Картри, за неукротимый характер и морковно–рыжую шевелюру получившая от коллег прозвище Red Bull

[1]

, бодрым шагом двигалась к пятидесятилетию. Стойкость духа она черпала в страстной любви к родной Шотландии (что позволяло ей глубоко презирать сослуживцев–англичан), а также в благоговейном почтении к памяти отца, который до самой смерти воспринимал дочь лишь как преданную и совершенно бесплатную прислугу.

Капитан Генри Джеймс Герберт Мак–Картри женился поздно. Служба в индийских колониальных войсках позволяла ему лишь раз в два года возвращаться в Шотландию, да и то капитан слишком увлеченно ловил рыбу в озере Веннахар, чтобы у него оставалось время на поиски супруги. И Мак–Картри решился на это лишь после первых приступов подагры — болезнь, правда, окончательно испортила ему характер, зато капитан стал мечтать о семейном очаге. Короче, ему захотелось заботы и ласки. Некая Феллис Оутон, прикинув, что военная пенсия — неплохое утешение для будущей вдовы (а вдовства, с ее точки зрения, оставалось ждать недолго), согласилась разделить судьбу старого солдата. Однако злой рок обманул надежды бедняги Феллис — произведя на свет дочь, она умерла. Когда произошло это событие, Генри Джеймс Герберт находился где–то в окрестностях Лахора. По мнению капитана, усопшая жестоко злоупотребила его доверием, а потому он не почувствовал ничего, кроме обиды. Новорожденную, которую, один Бог ведает почему, назвали Иможен, доверили дедушке с бабушкой, жившим в предместье Каллендера, этой жемчужины графства Перт, да и всей Горной Шотландии. Почти одновременная смерть родителей Феллис совпала с сильнейшим приступом дурного настроения капитана Мак–Картри — узнав, что в отряде шотландских стрелков, находившихся под его командованием, решили упразднить кильт

[2]

, Генри Джеймс подал в отставку. Вернувшись в Каллендер, отставной офицер поселился в небольшом, полученном от родителей домике на северной окраине города, у дороги в Киллинг. Поскольку девочке уже исполнилось пятнадцать лет, отец решил лично довершить ее образование. В первую очередь капитан сообщил ей, что Адам наверняка был шотландцем, поскольку именно шотландцы — самый умный народ на земле и пользуется особым расположением Всевышнего. Как только эта истина хорошенько укоренилась в сознании Иможен, отец развил мысль, заявив, что среди шотландцев самое привилегированное положение занимают горцы, к числу которых оба они имеют счастье принадлежать. Жители Нижней Шотландии и Приграничной области, разумеется, вполне достойные люди и хорошие товарищи, но, в конце концов, им не хватает (и всегда будет не хватать) той печати гения, коей отмечен всякий уроженец Верхних Земель с самого рождения. Что до англичан, то это малоинтересное скопище субъектов, обязанных главенствующим положением в королевстве лишь численному превосходству. Валлийцев

Но тут Небо в очередной раз доказало особую симпатию к членам семьи Мак–Картри, обратив внимание Иможен на маленькое объявление в «Таймс». Газета оповещала всех заинтересованных лиц, что в Лондоне состоится конкурс машинисток–стенографисток на замещение вакантных должностей в Адмиралтействе. Собрав все свои скудные сбережения, мисс Мак–Картри отбыла в столицу, одержала решительную победу над английскими конкурентками и приступила к новым обязанностям в надежде со временем заработать пенсию и навсегда вернуться в Каллендер, где в ожидании этой минуты ежегодно проводила отпуск. Так прошло двадцать лет. За это время Иможен, которую начальство весьма ценило за серьезность и рвение в работе, перевели в Разведывательный отдел Адмиралтейства, что позволяло мисс Мак–Картри намекать друзьям из Каллендера, будто она работает на Интеллидженс Сервис (если при этом Иможен и допускала маленькое преувеличение, то почти бессознательно). Это, несомненно, повысило ее престиж, тем более что никто толком не понимал, о чем речь.

С тех пор как мисс Мак–Картри приехала в Лондон, она постоянно снимала маленькую квартирку на Паултон–стрит, в Челси, аккуратно платя за жилье домовладелице миссис Маргарет Хорнер. И зимой, и летом Иможен просыпалась в шесть часов утра. Первым делом она подбегала к окну и, осторожно приподняв тюлевую занавеску, выглядывала на улицу. Чаще всего шел дождь, и мисс Мак–Картри презрительно пожимала плечами.

— Гнусная погода, достойная этой гнусной страны! — говорила она, намеренно забывая, что в Шотландии погода, как правило, еще хуже.

Наутро после столь богатого приключениями дня Иможен Мак–Картри наверняка проснулась бы в несколько подавленном настроении, не будь это 24 июня, ибо ни один шотландец в мире ни за что не поверит в возможность провала или поражения в этот день. А потому мисс Мак–Картри ощущала обычную энергию и, более того, снова обрела уверенность в собственной правоте и в конечной победе над Анорином Арчтафтом и Джоном Масберри. Выпив чаю, она несколько отступила от правил, отрезав себе большой кусок хаггиса. По правде говоря, кушанье оказалось тяжеловатым, и Иможен пришлось запить его добрым глотком виски. Впрочем, последнее не только не затуманило ей мозг, но привело в боевую готовность. Выходя из дома, Иможен прошла мимо миссис Хорнер с высоко поднятой головой, так что та побледнела от ярости и, не сдержавшись, сказала миссис Ллойд (та ходила за бисквитами и теперь как раз вернулась домой):

— Нет, вы только поглядите на нее! Честное слово, эта особа принимает себя за свою Марию Стюарт! Сразу видно, что сегодня двадцать четвертое июня! Счастье еще, что этот день бывает только раз в году.

Тем временем, ничуть не заботясь обо всяких миссис Хорнер и Ллойд, Иможен шла по Кингс–роуд с тем величественным видом, какой подобает особе, сознающей свою принадлежность к привилегированной части человечества. Слепому торговцу газетами на Слоан–сквер мисс Мак–Картри подала полкроны на чай, и тот пожелал ей счастливо провести день. В Вестминстерском аббатстве Иможен возложила на могилу Марии Шотландской букет цветов, потом перешла в южный поперечный неф и в уголке поэтов поклонилась изображению Роберта Бернса, уже в который раз огорчаясь, что великому поэту дали в спутницы по бессмертию этих невероятных сестер Бронте — с точки зрения мисс Мак–Картри, таких не следовало пускать на порог даже в мире ином. Наконец небольшое паломничество Иможен завершилось в часовне Эдуарда Исповедника, где она на секунду преклонила колени у трона, стоящего на «скоунском камне»

[10]

, украденном у шотландцев в 1297 году и причинившем Иможен столько неприятностей в 1950–м.

С единственной целью до конца исполнить ритуал, нарушить который ее не могла заставить даже мысль о грозящей отставке, мисс Мак–Картри погуляла по Уайтхоллу и явилась на работу с опозданием на пятнадцать минут. Коллеги, давным–давно изучившие привычки Иможен, не задали ей ни одного вопроса, но Анорин Арчтафт никак не мог смириться со столь легкомысленным презрением к дисциплине, ибо в его обязанности входило, в частности, поддержание порядка. Поэтому мисс Мак–Картри, не успев добраться до рабочего места, столкнулась с начальником.

— Мисс Мак–Картри, уже пятнадцать минут десятого! — заявил он, указывая на часы.

Прежде чем выйти из подъезда, мисс Мак–Картри поставила чемодан на землю и, прижавшись к стене, осторожно осмотрелась — не караулит ли кто на улице. Миссис Хорнер, наблюдавшая за ней сквозь щелочку в занавеске, нервно вздрогнула. Не будь она в ссоре с шотландкой, непременно спросила бы о причинах столь странного поведения. Сгорая от любопытства, домовладелица забыла обо всех обидах, так ей хотелось узнать правду, но, к счастью для ее самолюбия, жиличка успела исчезнуть прежде, чем она решилась на унизительный для себя поступок.

На Олд Черч–стрит Иможен остановила первое попавшееся такси и приказала шоферу ехать на Пэддингтонский вокзал, причем крикнула так громко, что бедняга подскочил и стал уверять, что он вовсе не глухой. Мисс Мак–Картри пожала плечами. Не могла же она объяснить, что это лишь ловкий маневр с целью обмануть противника, если таковой прячется где–то поблизости! По дороге Иможен несколько раз оборачивалась, пытаясь угадать, не следят ли за ней, но в таком море машин пойди разбери, едет ли какая–нибудь именно за ее такси! На Пэддингтонском вокзале мисс Мак–Картри смешалась с толпой пассажиров, сновавших по огромному холлу, и через боковой выход выскользнула на Хэмпстед–роуд. Там она снова села в такси и отправилась на вокзал Виктории. Времени добраться до Черринг Кросс уже не хватало, и шотландка решила доехать до Юстона и там сесть на поезд в Эдинбург. Поручив носильщику взять билет, Иможен вместе с группой туристов незаметно вышла на платформу. Она выбрала вагон почти в середине поезда и купе — в середине вагона, а потом позаботилась сесть поближе к кнопке сигнала тревоги. Теперь она полагала, что ничего не оставила на волю случая, и стала спокойно наблюдать в окно за путешественниками, спешившими к поезду.

При мысли о том, что ни вон тот господин, ни та дама, да и вообще никто даже не подозревает, что она агент Икс Разведывательного управления и, возможно, везет в чемоданчике судьбу всего мира, Иможен охватывала необычайная гордость. И мисс Мак–Картри с состраданием думала о пребывающих в полном неведении соотечественниках, и с невыразимым восторгом — о себе самой, причем оба чувства вытекали одно из другого. Шотландка совсем было ушла в приятные грезы, как вдруг ее проняла дрожь. Она заметила странную фигуру, прячущуюся в толпе родственников и друзей, провожавших поезд! Иможен почти не сомневалась, что узнала человека, который так упорно старался не привлекать внимание. Слишком много усилий — вот и добился противоположного результата! Впрочем, тот тип мгновенно исчез, и шотландка с тревогой подумала, уж не сел ли он в поезд. В глубине, в самой–самой глубине сердца Иможен, хотя сама она ни за что на свете в этом бы не призналась, мелькнула легкая тень, происхождение которой мисс Мак–Картри и сама не смогла определить, поскольку до сих пор еще не успела как следует познакомиться со страхом. Ей хотелось, чтобы купе осталось пустым, — тогда ночью можно было бы лечь и устроиться поудобнее, но мысль об одиночестве слегка пугала. Что ж, ради служения Короне можно провести и бессонную ночь! Завтра днем, добравшись до родного дома в Каллендере, она успеет отоспаться.

Поезд уже почти тронулся, когда на перроне вдруг появилось довольно забавное трио. Трое мужчин, обвешанных самыми разнообразными приспособлениями для рыбной ловли. Они едва успели вскочить в первый попавшийся вагон (а это оказался как раз вагон мисс Мак–Картри), когда состав тронулся. Точнее, это произошло в ту самую минуту, когда младший член симпатичного трио оторвал ногу от платформы. Иможен слышала, как они идут по коридору, весело смеясь и радуясь, что не упустили поезд. Увидев сидящую в одиночестве шотландку, самый старший член компании спросил разрешения устроиться рядом, если, конечно, они ей не помешают. Забросив багаж в сетки, они снова поинтересовались у Иможен, не раздражает ли ее табачный дым, и, получив разрешение, закурили. По веселому, оживленному разговору мисс Мак–Картри догадалась, что это горожане, решившие провести отпуск на лоне природы. Еще она вроде бы уловила легкий шотландский акцент, но, зная за собой склонность принимать за шотландца всякого мало–мальски симпатичного человека, решила не делать скоропалительных выводов. Так прошло минут сорок, и они уже миновали Тринг, когда старший из мужчин предложил друзьям выпить по глотку доброго шотландского виски. Младший, молодой человек очень приятной наружности, как показалось Иможен, поглядывавший на нее с некоторой симпатией, заявил, что с удовольствием промочит горло, потому что эти проклятые английские поезда всегда ужасно действуют ему на нервы. Третий, довольно тучный господин среднего возраста, одернул молодого человека:

— Вам следовало бы придержать язык, Аллан! Если мисс — англичанка, ваши слова могли ее обидеть…

Иможен отличалась крепким здоровьем и к тому же привыкла подчиняться военной дисциплине, а потому, несмотря на все огорчения, прекрасно проспала ночь и видела в основном приятные сны. Пробудившись, она не торопилась вставать, а еще некоторое время пролежала в приятном забытье, уже, вероятно, в сотый раз задавая себе один и тот же вопрос: кто умирает от любви к ней, не решаясь признаться открыто? И услужливая память против воли Иможен показывала ей улыбающееся лицо Аллана Каннингэма. Спасаясь от бесплодного наваждения, мисс Мак–Картри поспешила в ванную, и ледяной душ живо привел ее в чувство. Покончив с гимнастикой, она уселась завтракать и заодно разрабатывать план контратаки. Сэр Генри говорил, что не может обратиться в полицию и что ее нельзя вмешивать в дела секретных служб? Пусть так, но что мешает самой Иможен придумать, будто у нее украли какую–нибудь драгоценность, и сказать, что она догадывается, чья это работа? Отличный способ разыскать голубоглазого. Правда, когда его приведут в участок, она рискует поплатиться за ложное обвинение… Что ж, зато уж больше его не упустит и примет необходимые меры! Иможен так хорошо представила себе дальнейший ход событий, что все мышцы у нее напряглись, а костлявые пальцы скрючились, словно уже сжимали горло жертвы. Обрадованная тем, что придумала такую замечательную военную хитрость, мисс Мак–Картри надела туфли без каблука и улыбнулась фотографии отца, клянясь непременно смыть пятно, замаравшее честь их семьи. Иможен чувствовала, что сэр Вальтер Скотт вполне одобряет ее решение, а Роберт Брюс глядит на нее с дружеским участием. Собрав таким образом все свои войска, шотландка вышла навстречу едва народившемуся утру и полной грудью вдохнула целебный воздух Горной Страны, а потом твердой поступью двинулась к полицейскому участку.

Сержант Арчибальд Мак–Клостоу еще не был знаком с мисс Мак–Картри. Получив назначение в Каллендер по собственной просьбе всего несколько месяцев назад, он наконец–то обрел спокойное местечко, где мог без треволнений прожить последние перед отставкой годы. Ничего не делая, но получая за это зарплату, Мак–Клостоу спокойно дожидался того дня, когда снимет форму и уедет наслаждаться заслуженным отдыхом в родную деревушку Хоббкирк, которую считал самым красивым уголком Приграничной области, и тогда–то уж сможет с утра до ночи предаваться всепоглощающей страсти к шахматам. С констеблем Сэмюелем Тайлером Арчи прекрасно ладил, поскольку тот так же мало напоминал полицейского, как и он сам, и, радуясь мирному нраву жителей Каллендера и его окрестностей, с удовольствием проводил чуть ли не все дни напролет на рыбалке. Ни тот, ни другой не сочли нужным обзавестись женами. И нисколько об этом не жалели.

Каждое утро, войдя в участок, сержант с тревогой оглядывал рабочий стол, но тут же с облегчением переводил дух, не обнаружив ни единой бумажки, которая могла бы нарушить его размеренное существование. Потом он спокойно доставал шахматную доску, расставлял черные и белые фигуры и погружался в изучение задач, еженедельно публикуемых «Таймс». Не отличаясь блестящими умственными способностями, Мак–Клостоу обычно корпел над каждой как раз неделю, беря скорее трудом, чем сообразительностью. Арчи твердо стоял на земле и не доверял интуиции. Впрочем, он всегда прекрасно обходился и без нее.

Сэмюеля Тайлера на месте не было, и мисс Мак–Картри сразу вошла в кабинет сержанта. Арчибальд и не подумал отвлечься от шахматной доски — его слишком занимала десятая попытка белых коней в три хода покончить с «черными». Однако, помимо прочих достоинств, Иможен обладала большим упорством. Немного подождав и убедившись, что полицейский не желает обратить на нее внимание, она с такой силой стукнула кулаком по столу, что шахматные фигурки разлетелись в разные стороны.

— Ну? — рявкнула мисс Мак–Картри.

Иможен медленно приоткрыла глаза, но, несмотря на то что ее мозг уже стряхнул пелены сна, не узнала окружающей обстановки. Отсутствие сэра Вальтера Скотта на полочке напротив кровати убедило шотландку, что пробудилась она отнюдь не в собственном доме. В чьей же постели она спала? Невзирая на возраст, мисс Мак–Картри оставалась весьма целомудренной особой и тут же припомнила все когда–либо слышанные истории о нехороших мужчинах и доверчивых девушках. Мысль об этом привела Иможен в такую панику, что она совсем перестала что–либо соображать. Иначе до шотландки непременно бы дошло, что она уже далеко не прелестное дитя и вряд ли с ней могло приключиться нечто подобное, а кроме того, в любом случае сохранились бы хоть какие–то воспоминания… Мисс Мак–Картри попыталась вскочить, но тщетно — ноги ее были крепко прикручены ремнями к кровати, а руки скованы наручниками. Взглянув на стальные браслеты, Иможен задумалась, уж не в тюрьму ли ее посадили, но она ни разу не слыхала, чтобы в тюремной камере стояла плита, а между тем в дальнем углу комнаты виднелось именно это украшение кухонь. Посередине стояли некрашеный деревянный стол и два стула один напротив другого. В окно струился солнечный свет, но пленница не могла угадать, куда оно выходит. Потом шотландка припомнила вчерашнее происшествие и только теперь, двенадцать часов спустя, поняла, что ее стукнули по голове, а потом, вероятно, накачали снотворным. Должно быть, подлый валлиец выследил Иможен и, узнав, что документы снова у нее, предпринял новое нападение. А теперь, запертая в каком–нибудь заброшенном доме и к тому же связанная по рукам и ногам, она наверняка умрет с голоду. Такая перспектива привела мисс Мак–Картри в столь глубокое отчаяние, что она невольно испустила горестный вопль — так воют собаки, чуя неизбежную гибель. Это привело к довольно неожиданным результатам. Дверь распахнулась, и влетевший в комнату мерзкий ублюдок подскочил к пленнице.

— И часто это на вас находит? — осведомился он с ужасающим выговором типичного кокни. — Не вздумайте продолжать, а то меня мороз по коже продирает! Еще один звук — и я вам заткну рот, ясно?

Иможен одним рывком села на кровати. Присутствие в доме человеческого существа живо вернуло ей мужество. Что она немедленно и доказала тюремщику.

— Слушайте, вы, подонок, по какому праву вы меня тут держите? Как бы это не довело вас до виселицы, мой мальчик!

Парень фыркнул.

Иможен Мак–Картри

Арчибальд Мак–Клостоу, сержант

Сэмюель Тайлер – констебль

Дугал Гастингс – инспектор СИД

[18]

Хэмиш Мак–Рей – репортер газеты «Ивнинг Ньюс»

[19]

, Глазго

Новость застала городок врасплох.

В то сентябрьское утро Каллендер лениво потягивался в предощущении первых осенних туманов. Листва деревьев отливала багрянцем, а скалы Троссака живописной местности в нескольких милях от города стали совсем золотыми, словно Господь Бог решил подготовить достойное обрамление Роб Рою, который вот–вот вновь галопом примчится сюда из глубины веков вместе со своими верными спутниками. Туристический сезон подходил к концу, и Каллендер без сожалений погружался в дрему, ибо в полусне проще переждать дурное время года. В «Гордом Горце» официант Томас, повязав на шею салфетку, дабы хоть кое–как защитить лицо от пыли, и зевая во весь рот, начал подметать пол и собирать окурки, небрежно накиданные вчера вечером завсегдатаями тира. Всякий раз, принимаясь за уборку зала, Томас проклинал капиталистический режим, вынуждающий несчастных наемных рабочих всегда вставать первыми. Орудуя метлой, он время от времени прислушивался к доносившимся из–за двери бессовестно буржуазным, по его мнению, звукам – мирному храпу и посапыванию хозяев «Гордого Горца», Теда Булита и его жены Маргарет. И раздосадованный слуга, призывая в свидетели мишень для стрелок

[20]

, ворчал, что уж в России–то все точно не так. Там, должно быть, хозяева по меньшей мере через день готовят чай прислуге. Впрочем, все эти чудовищные законы, жертвой которых Томас себя считал, он ставил в вину англичанам – те наверняка изобрели их в предвиденье того часа, когда смогут навязать свою волю шотландцам. А разве можно ожидать чего–нибудь путного от англичан? И Томас принялся подметать с необычным рвением. Вздумай кто–нибудь случайно заглянуть в «Горца», его бы это, несомненно, здорово удивило. А парень просто размечтался о славном дне, когда вновь восстанут все кланы Верхней, Нижней и Приграничной Шотландии от Терсо до Гретна Грин, от Фрейзерборо до Порт–Патрика и, подхватив знамя, шесть с половиной веков назад выпавшее из руки Роберта Брюса, вырвут страну из–под английского ига и отомстят за поражение «доброго принца Чарли» при Каллодене!

– Миссис Фрейзер сказала мне, что новые арендаторы виллы «Примула» ищут прислугу, – объявила миссис Элрой своему мужу Леонарду, когда тот уже почти покончил с завтраком. – Может, пойти туда?

– Делай, как хочешь… А что за люди?

– Не знаю… Их фамилия – Бойд…

Арчибальд Мак–Клостоу поглядел на Тайлера, тот – на мисс Мак–Картри, а она, в свою очередь, – на Джона Мортона.

– Ах, вот как, вы, значит, видели привидение, мистер Мортон? – самым ласковым тоном переспросил сержант.

– Да, Арчибальд.

– И что же в этом особенного?

Посетитель испуганно огляделся, словно проверяя, не угодил ли он, случаем, к буйным сумасшедшим.

Раз в неделю преподобный Родрик Хекверсон навещал сержанта Мак–Клостоу. Священник и полицейский уважали и прекрасно понимали друг друга, поскольку оба они родились в Приграничной зоне, а потому испытывали одинаковые трудности с обитателями Верхней Шотландии, не желающими признавать чужаков. Преподобный Хекверсон во время этих еженедельных свиданий пользовался случаем узнать у сержанта обо всех проступках своих прихожан и таким образом почерпнуть тему для воскресной проповеди. Не называя имен, он клеймил те или иные прегрешения, ну, а виновников и без того знал весь городок. Грешники краснели от стыда, а прочие, и особенно родня, преисполнялись благодарности к преподобному Хекверсону за редкое умение ненавязчиво преподавать уроки нравственности.

– Арчибальд, по–моему, вы сегодня малость не в своей тарелке? В чем дело? – попыхивая трубкой, спросил священник.

Полицейский – крайне неумело – изобразил удивление.

– Да ничего, уверяю вас, преподобный…

– Ну–ну, сержант Мак–Клостоу, неужто вы забыли, что не имеете права лгать ни пастору, ни земляку, ни другу? Или правда так тяжела?

Она смотрела на них. Они, так же пристально – на нее, и между этими взглядами, с одной стороны – неподвижными, холодными и застывшими, с другой – лихорадочно возбужденным устанавливалась некая мистическая связь. Иможен укрепляла волю к действию, созерцая фотографии своих покровителей. Сначала она обратилась к Брюсу:

– Роберт, в Каллендере убили англичанина. Я догадываюсь, что для вас тут нет особой беды – от вашей руки их пало гораздо больше, но этот был всего–навсего перепуганным стариком и он, можно сказать, просил у меня помощи и защиты. Имею ли я право отказать его тени в том, что не сумела дать при жизни? Мы ведь воийы, Роберт, во славу Шотландии, а не убийцы, правда? С вашей и Божьей помощью я надеюсь найти виновника и посрамить тупицу Арчибальда Мак–Клостоу!

Потом она повернулась к изображению отца.

– Папа, я знаю, что на моем месте вы поступили бы так же. На кон поставлена честь дома Мак–Картри. Вы видели, что творилось на заседании следственного суда? Не вмешайся Питер Конвей, Гарри Лоуден и его дружки сумели бы меня опозорить. Вы должны помочь мне разделаться с Лоуденом, Элизабет Мак–Грю и всеми, кто думает, как они. Если я поймаю истинного убийцу бедняги Мортона, им останется лишь склонить головы, правильно? Что до Арчибальда Мак–Клостоу, посмевшего целую ночь продержать меня в тюрьме, я бы вас очень попросила, насколько это сейчас в вашей власти, послать ему какую–нибудь болезнь. Нет, не слишком тяжелую, но пусть немного поваляется в постели. А со всем остальным я и сама справлюсь!

Иможен строго соблюдала старшинство, и потому лишь теперь заговорила с Дугласом Скиннером.