В христианском мире Библию постоянно покупают, активно читают повсюду и благоговеют перед ней, как ни перед какой другой книгой. Вместе с тем ни одну книгу не понимают настолько же превратно, особенно в кругах читателей-мирян.

За последние два столетия ученые-библеисты добились значительного прогресса в понимании Библии — благодаря археологическим находкам, нашим успехам в изучении древнееврейского и греческого, языков оригинала Писания, а также благодаря глубокому и вдумчивому историческому, литературному и текстологическому анализу. Это обширная область науки. Только в одной Северной Америке тысячи ученых продолжают серьезные исследования в данной сфере, с результатами их исследований регулярно и планомерно знакомятся и аспиранты университетов, и будущие священники, обучающиеся в семинариях и готовящиеся к служению.

Но результаты современных исследований Библии практически неизвестны обществу. И не в последнюю очередь потому, что мы, посвящая свою жизнь изучению Библии, не удосуживаемся донести эти знания до широких кругов, а также потому, что многие священники, учившие этот материал в семинарии, по разным причинам решили не делиться им с прихожанами, как только заняли пост в церкви. (Безусловно, церкви — самое очевидное место, где изучают и обсуждают Библию, или, по крайней мере, должны изучать и обсуждать ее.) В итоге постоянно растущему большинству людей не только неведомо

содержание

Библии: они не имеют почти никакого представления о том, что узнали о ней за последние два столетия ученые.

Данная книга предназначена для устранения этой проблемы. Ее можно рассматривать как мою попытку раскрыть секрет.

Взгляды на Библию, представленные в последующих главах, — отнюдь не мои собственные измышления. Эти взгляды в течение многих лет преобладают в кругу видных и критически настроенных ученых, преподающих в университетах и семинариях Северной Америки и Европы, однако почти не распространяются в обществе, а тем более среди верующих людей, чтущих Библию и, как можно предположить, представляющих собой наиболее заинтересованную группу. Ради всех тех, кто стремится стать образованным, знающим, сведущим в содержании самой значительной книги нашей цивилизации, ситуацию надлежит изменить.

Многие ученые, занимающиеся изучением Библии, получили образование в богословских учебных заведениях. Каждый год в семинарии поступает немало студентов. В большинстве своем они соприкасались с изучением Библии еще в школьные годы, посещая детские воскресные школы. Но чаще всего они воспринимают Библию как подобает набожным христианам, читают ее, чтобы узнать, во что верить и как жить. Как правило, такие студенты не интересуются работой ученых и не сталкиваются с открытиями, касающимися проблем Библии, возникающих при ее изучении с академической, в частности, с исторической точки зрения.

Другие студенты семинарий серьезно относятся к науке, но, судя по всему, недостаточно хорошо знают Библию и не чтят Писание, как богодухновенное Слово Божье. Такие студенты обычно рождаются и вырастают в семьях верующих и чувствуют в себе призвание к служению — в большинстве случаев церковному, а также к служению в других социальных сферах. Во всех основных конфессиях моей страны — среди пресвитерианцев, методистов, лютеран, приверженцев Епископальной церкви, и так далее, — в настоящее время уже насчитывается немало тех, которых я называю «либералами». Они не верят в непогрешимость Библии и преданы церкви как институту в большей мере, чем Писанию; у церкви они ищут ответов на вопросы веры и жизни. Откровенно говоря, многие из них мало что знают о Библии, имея лишь смутное представление о ее религиозной ценности.

В протестантских семинариях подобная ситуация наблюдалась не всегда. Еще несколько десятилетий назад студентам полагалось поступать в семинарию, располагая обширными познаниями в Библии, а подготовка к служению подразумевала, что студентам уже известно содержание и Ветхого, и Нового Заветов. Увы, все это осталось в прошлом. В конце 70-х годов, когда я учился в Принстонской богословской семинарии (пресвитерианской), большинству моих однокашников приходилось многое наверстывать, чтобы сдать экзамен, который мы прозвали «Библия для самых маленьких» — тестирование с целью проверки, насколько студент владеет основными сведениями, касающимися Библии: что такое «Пятикнижие»? В какую книгу Библии входит Нагорная проповедь? Кто такой Феофил? — сведениями, прочно впечатанными в память тех из нас, кто происходил из строгой евангелической среды.

У меня создается впечатление, что большинство студентов в первый год учебы в семинарии не представляет, чего ждать от курса библеистики. Разумеется, этот курс — лишь малая толика учебной программы. В число обязательных входят курсы истории церкви, систематического богословия, христианского образования, ораторского искусства, гомилетики (искусства проповеди) и церковного управления. Весь этот огромный объем знаний предполагается усвоить за три года. Но каждый студент обязан пройти вводный и основной курсы библеистики. Большинство учащихся рассчитывает, что эти курсы будут преподаны с более или менее религиозной, набожной точки зрения, дадут им, как будущим священникам, понять, как следует воспринимать Библию и применять ее к современной жизни людей в еженедельных проповедях.

Таких студентов ждет горькое разочарование. Крупнейшие протестантские семинарии страны печально известны стремлением подвергать сомнению дорогие сердцу студентов представления о Библии, даже если эти бережно хранимые представления — всего лишь теплое, приятное, но неопределенное ощущение, что Библия — чудесный проводник в мире вероисповедания, к которому следует относиться почтительно и набожно. В этих семинариях преподают серьезную библеистику, не предусматривающую компромиссов. Набожность в них не поощряется. Там преподают ученые, знакомые с трудами немецко и англоязычных специалистов по Библии последних трех столетий. Они стремятся передать студентам знания

Для студентов, которые приходят в семинарию, убежденные, что Библия полностью, абсолютно, на сто процентов точна и не содержит ошибок, осознание того, что большинство критически настроенных ученых придерживаются совсем иных взглядов, может стать настоящим шоком и потрясением основ. Но как только эти студенты разрешают себе признать, что в Библии возможны ошибки, их представления о Писании кардинально меняются. Чем дольше они изучают текст, чем тщательнее и усерднее делают это, тем больше ошибок находят и тем отчетливее видят, что на самом деле Библия становится

гораздо

понятнее, если признать, что в ней есть несоответствия — вместо того, чтобы упорно отрицать их, даже если они бросаются в глаза.

Разумеется, многие студенты-новички мастерски согласовывают расхождения между евангелиями. Например, в Евангелии от Марка говорится, что в последнюю неделю своей жизни Иисус совершил «изгнание из храма», «столы меновщиков и скамьи продающих голубей опрокинул», говоря: «Дом Мой домом молитвы наречется… а вы сделали его вертепом разбойников» (Мк 11), в то время как, согласно Иоанну, это событие произошло в самом начале служения Иисуса (Ин 2). Некоторые читатели придерживаются мнения, что Иисус изгнал торговцев из храма дважды: один раз в начале служения, второй — в конце. Но даже это означает, что ни Марк, ни Иоанн не говорят нам «всей правды», так как в каждом из евангелий фигурирует лишь одно изгнание из храма. Более того, является ли исторически оправданным подобное согласование двух событий? Если Иисус устроил беспорядки в храме в начале своего служения, почему власти не взяли его под стражу уже тогда? Если осознать, что в Библии возможны расхождения, можно сообразить, что в Евангелиях от Марка и Иоанна эпизоду с изгнанием из храма придается разный смысл, потому об этом событии рассказано в связи с разными периодами служения Иисуса. В этом случае согласовать эти два повествования с исторической точки зрения невозможно.

То же самое касается отречения Петра от Иисуса. В Евангелии от Марка Иисус говорит Петру, что тот трижды отречется о него, «прежде нежели дважды пропоет петух». У Матфея — «прежде нежели пропоет петух». Так какие слова истинны — о двух или одном крике петуха? Во время учебы в колледже я приобрел книгу, целью которой было объяснение расхождений подобного рода. Она называлась «Жизнь Христа в стиле стерео» (The Life of Christ in Stereo). Ее автор, Джонстон Чейни, взял четыре евангельских повествования и объединил их в одно большое мегаповествование, чтобы показать, каким было

Но опять-таки, чтобы избавиться от натяжек при толковании евангелий, автору пришлось написать

Те же затруднения возникают с рассказами о воскресении Иисуса. На третий день после его смерти женщины пришли к гробнице, чтобы помазать тело. И кого же они там увидели? Юношу, как говорит Марк, или двух мужей (Лука), или Ангела Господня (Матфей)? Обычно это расхождение отметают, заявляя, что на самом деле женщины видели «двух ангелов». Этим можно объяснить все остальное: почему Матфей пишет, что они увидели одного ангела (он упоминает только об одном из двух ангелов, но не отрицает, что был и второй), почему Марк сообщает, что это был юноша (ангелы являются в человеческом облике, хотя и остаются ангелами, и Марк упоминает только об одном из них, не отрицая присутствия второго), и почему Лука говорит, что мужей было двое (поскольку ангелы явились в человеческом облике). Но прояснение подобных несоответствий опять-таки требует утверждения, что подлинные события не соответствуют ни одному из евангельских описаний, ведь никто из трех евангелистов не заявил напрямую, что женщины видели «двух ангелов».

Одна из самых удивительных и озадачивающих особенностей христианства (его основных течений) заключается в следующем: семинаристы, изучавшие Библию с помощью историко-критического метода, как будто напрочь забывают его, едва сделавшись священниками. Их учат критически относиться к Писанию, они узнают о расхождениях и противоречиях в нем, выявляют всевозможные исторические ошибки и неточности, осознают, как трудно определить, существовал ли на самом деле Моисей, что в действительности говорил и делал Иисус, выясняют, что существуют и другие книги, которые когда-то считались каноническими, но в конечном итоге не вошли в Писание (например, другие евангелия и апокалипсисы), понимают, что немало книг Библии подписано псевдонимами (например, книги тех, кто лишь подписывался именем какого-нибудь апостола, но не был им), что, по сути дела, у нас нет оригиналов хоть какой-либо из библейских книг — есть только копии, списки, сделанные несколько столетий спустя и при этом измененные. Студенты усваивают все эти сведения, но с самого начала церковного служения будто бы откладывают их на дальнюю полку. По причинам, которые я рассмотрю в заключении, священники в целом нехотя делятся с прихожанами сведениями о Библии, полученными в семинарии

[2]

.

Я прекрасно помню, как впервые понял это. В то время я только начинал преподавать в Университете Северной Каролины в Чапел-Хилл и по-прежнему был христианином. Пастор Пресвитерианской церкви в Северной Каролине попросил меня в течение четырех недель прочесть цикл лекций об «историческом Иисусе». Я согласился. На лекциях я рассказывал, почему у историков возникают затруднения при попытке пользоваться каноническими евангелиями как историческими источниками — в них не только слишком много расхождений, они написаны через десятилетия после эпохи Иисуса неизвестными авторами, до которых подробности его жизни дошли в виде устных преданий, в значительной мере подвергшихся изменениям. Кроме того, я объяснял, как ученые разрабатывали методы реконструкции событий жизни Иисуса, и закончил цикл подробным изложением всех известных о нем фактов. В моих словах не было ровным счетом ничего нового — только обычные учебные материалы, по которым ведется преподавание в семинариях на протяжении пятидесяти лет. Все эти материалы я изучил, пока сам обучался в Принстонской семинарии.

После лекций ко мне подошла милая пожилая дама и с досадой спросила: «Почему никогда прежде я этого не слышала?» Ее неприятно поразили не мои слова, а то, что пастор ни о чем подобном не упоминал. Помню, я перевел взгляд на пастора, беседовавшего с парой прихожан в другом конце зала для собраний, и сам задался тем же вопросом: почему пастор ничего не объяснял моей собеседнице? Он ведь тоже учился в Принстонской богословской семинарии по той же программе, значит, владел тем же материалом, он преподавал в церковной школе для взрослых уже более пяти лет. Почему же он не поделился с прихожанами своими знаниями о Библии и историческом Иисусе? Безусловно, они имели право на эту информацию. Может быть, он считал, что его паства «не готова» воспринять ее? Такое покровительственное отношение встречается, к сожалению, слишком часто. Опасался лишних трудностей и проблем? Боялся, что исторические сведения разрушат веру его прихожан? Или думал, что церковные власти вряд ли одобрят распространение подобных знаний? Неужели эти власти требовали от него строго религиозного подхода к Библии во всех проповедях и наставлениях? И он опасался лишиться работы? Ответы на все эти вопросы я так и не узнал.

Я не хочу сказать, что церкви должны превратиться в миниуниверситеты, а пасторы — в профессоров, читающих лекции с церковных кафедр. Но одно несомненно: служение — это не просто еженедельное проповедование «благих вестей», что бы под этим ни подразумевалось. Оно также предусматривает обучение. В большинстве церквей действуют образовательные программы для взрослых. Почему бы и взрослым не поучиться? Положение в той церкви, где я читал лекции, — далеко не единичный случай.

Ежегодно сотни студентов слушают мой курс «Введение в Новый Завет» в Чапел-Хилл. Как правило, в потоке 300–350 студентов. Разумеется, этот курс я преподаю не с конфессиональных или религиозных позиций, к которым давно привыкло большинство студентов, получивших церковное воспитание, а с историко-критической точки зрения. Сведения и концепции, которые я предлагаю их вниманию, не содержат ничего радикального. Эти же взгляды распространены и среди критически настроенных ученых, придерживающихся исторического подхода к Библии, — неважно, являются они сами верующими или неверующими, протестантами, католиками, иудеями, агностиками и так далее. Все эти взгляды я усвоил в семинарии, их излагают в духовных семинариях и университетах по всей стране. Но мои студенты сталкиваются с ними впервые, хотя в большинстве своем посвятили немало времени посещению воскресных школ и церквей.

Во время учебы в Принстонской семинарии, оценив потенциальную ценность историко-критического метода, я, подобно многим другим студентам семинарий, начал применять этот новый (для меня) подход — поначалу очень осторожно, так как не хотел сразу уступать науке. Но в конце концов я усмотрел в нем стройную и эффективную логику и всей душой отдался изучению Библии с этой точки зрения.

Мне трудно определить, в какой именно момент я перестал быть фундаменталистом, который верит в абсолютную непогрешимость и словесную богодухновенность Библии. Как я указывал в «Искаженных словах Иисуса» (MisquotingJesus), ключевым для меня с самого начала стал тот исторический факт, что мы располагаем не оригиналами хоть каких-нибудь книг Библии, а только копиями, сделанными позднее — в большинстве случаев спустя много столетий. Постепенно мне начала казаться все более нелепой мысль о том, что Бог ниспослал эти тексты от первого до последнего слова, ведь мы, в сущности, не располагаем этими словами, ведь тексты на самом деле изменены во множестве мест, и если большинство изменений несущественны, то среди них есть и немало по-настоящему важных. Если Бог хотел даровать нам свои слова, почему он не сохранил их в первоначальном виде?

Примерно в то же время, когда я начал сомневаться в ниспосланности слов Библии Богом, стало проявляться влияние курсов изучения Библии с историко-критической точки зрения. Я начал видеть расхождения в тексте. Я заметил, что некоторые книги Библии не согласуются друг с другом. Меня убедили доводы, согласно которым некоторые из этих книг вовсе не были написаны теми, кому приписывали их авторство. И я постепенно понял, что многие из традиционных христианских догматов, которые я давно привык принимать, не задавая вопросов, например, о божественности Христа и Троице, отсутствовали в древнейших традициях Нового Завета, которые развились со временем и мало-помалу отдалились от изначальных учений Христа и его апостолов.

Все эти озарения оставили глубокий отпечаток на моей вере — думаю, как и на вере множества моих товарищей-семинаристов в то время и нынешние дни. Но в отличие от большинства однокашников, я не возвратился к религиозному подходу к Библии в тот же день, как получил диплом магистра богословия. Вместо этого я с новым рвением принялся изучать Библию в исторической перспективе, узнавать все, что мог, о христианской вере, которой, как я считал, учит Библия. Я поступил в семинарию «возродившимся в вере» фундаменталистом, а закончил ее либерально настроенным евангелическим христианином, который по-прежнему считает Библию кладезем важных учений, предназначенных Богом для своего народа, но вместе с тем — книгой, полной людских представлений и ошибок.

Со временем эволюция моих взглядов продолжалась. Из евангелика в агностика я превратился не вдруг. Напротив, почти пятнадцать лет после того, как я перестал считать Библию словесно богодухновенной, я продолжал оставаться убежденным христианином — посещал церковь, верил в Бога, исповедовался. Я постепенно склонялся к либерализму. Собственные исследования побудили меня усомниться в важных аспектах моей веры. В конце концов, вскоре после окончания семинарии я достиг точки, где по-прежнему твердо верил в Бога, но понимал Библию скорее метафорически, чем буквально: я считал, что Библия содержит богодухновенные тексты, способные провести к истинным и ценным размышлениям о Боге, но тем не менее представляет собой плод людского труда со всевозможными ошибками, какие только могут возникнуть при вмешательстве человека.