Ловко спрыгнув с деревянного частокола, окружавшего деревню, молодой мужчина в тёмном плаще тут же скрылся за углом ближайшего строения, где на мгновение замер, осматриваясь. Незваный гость был чуть выше среднего роста, худощав, передвигался он уверенно и бесшумно. Забрызганный грязью плащ и потёртая дорожная котомка явно помнили лучшие дни. Быстро оглядевшись по сторонам, парень с удовлетворением отметил, что его появление осталось ни кем не замеченным — уже сгустились вечерние сумерки и монотонно накрапывал осенний дождь, разогнавший добрых людей по их домам. Вокруг все было тихо и темно, только слабо светились неподалеку маленькие оконца постоялого двора — туда молодой человек и направился по раскисшей от дождя дороге, едва заметно прихрамывая на левую ногу и настороженно поглядывая по сторонам.

В Кирджики, приграничную деревню, стоявшую на перекрестке трёх старых дорог у самых отрогов гор Снежного Барса, можно было войти и через ворота, немного покричав и поругавшись с привратником (час был еще не очень поздним), но Мартьен не любил поднимать шум без нужды. Гражданская война, второй год бушующая в Империи Тэра, научила людей осторожности, однако ему довелось освоить это искусство гораздо раньше. Быть неприметным и уметь вовремя исчезнуть — лучший способ сохранить свою голову на плечах, когда столь многие мечтают её снять…

Постучав по крыльцу стоптанными сапогами, чтобы отряхнуть с них комья приставшей грязи, Мартьен распахнул дверь трактира и обвёл общий зал цепким взглядом. Не заметив ничего подозрительного, он откинул со светловолосой головы промокший капюшон и двинулся прямиком к стойке.

— Здорово, папаша Этер!

Перешагнув порог общего зала, Лэйса быстро обежала взглядом полутемное помещение с закопченными стенами и потолком. Раз, потом другой… За длинными деревянными столами сидело не очень-то много народу. Несколько бородатых сумрачных людей — видимо, купцов, — возбужденно что-то обсуждали за одним столом; за другим шумела лихая молодёжь, сразу вызывающая определённые подозрения своим видом и поведением; четверо местных в углу выделялись простецкой внешностью. Время от времени они с некоторой опаской озирались по сторонам — знали, что место неспокойное, но сидеть весь долгий вечер по домам, наверное, было совсем невмоготу.

Углы зала тонули в полумраке. Но вошедшая уже поняла, что тех, кого она до последнего надеялась увидеть, тут не было, и сердце её болезненно сжалось.

Здешний трактир был последним постоялым двором по пути из Ву-Тэры, столицы Империи, к форту Флорруби, охранявшему единственную сухопутную дорогу в Сейнэ — перевал через горы Снежного Барса… и последней надеждой для Лэйсы. Она сама не понимала, как смогла дойти до этой затерянной в приграничье деревни, — не зная пути, одна, по большой дороге. Только едва теплящаяся надежда, что здесь она встретит тех, с кем рассталась в суматохе бегства от погони двое суток назад, придавала ей сил… И вот теперь её надежда угасла.

Само по себе место было подозрительным, и будь у неё выбор, она бы тут, конечно, не осталась. Но выбора, кажется, не было. Стоять у двери, привлекая к себе всеобщее внимание, не стоило, к тому же откуда-то из глубины помещения уже показался трактирщик, и молодая женщина двинулась ему навстречу. Хозяин постоялого двора подтвердил её опасения, сообщив, что никто, кроме сидевших сейчас за столами купцов, в последние дни не приезжал. Однако достойная путница, вне всякого сомнения, должна остаться, — возможно, её друзья подойдут уже сегодня ночью или завтра утром…

…Её полное имя было — Регина Лаиса Лайвэн-Гриэльд, а родилась она девятнадцать лет назад в Аль-Шапоре, столице королевства Сейнэ, в семье эмигрантов из Альдийской Империи. Отец Регины Лаисы (или, как все её звали в семье, Лэйсы), Эльвед Лайвэн, преподавал точные науки в знаменитом Аль-Шапорском университете и считался среди сейнийцев весьма уважаемым и почтенным человеком — хотя и со странностями. Будучи завидным, по сейнийским меркам, женихом, некогда он взял в жены бедную девушку Мелиссу Гриэльд, — в чьих жилах, однако, текла священная кровь короля Ульды, ибо ее род восходил к дочери Альвиана II, одного из последних альдийских королей. Таким образом, Лэйса, рожденная и выросшая в Сейнэ, по своему происхождению являлась едва ли не единственной из потомков короля Ульды, чья родословная не вызывала сомнений. И это сослужило ей плохую службу — по крайней мере, сейчас, лежа на холодных камнях подземелья, она думала именно так.

За два века, прошедшие с падения королевства Альдэ под натиском тэрских полчищ, многие из эмигрантов смешались с сейницами, потеряли былое величие, знания и способности, издавна отличавшие альдийцев, и прочно забыли о своих древних корнях — но только не семья Регины Лаисы. Здесь чтили память предков, изучали историю потерянной Родины, говорили на альдийском языке. Лэйса была единственным ребенком Мелиссы и Эльведа. Хрупкая здоровьем Мелисса рано умерла, и Лэйса росла в окружении родственников со стороны отца. Она с детства знала о том, что в её жилах течет кровь северных королей.

"Ты принцесса, — часто говорили ей родные. — А если бы два века назад тэры не победили, сегодня ты была бы королевой…"

Порою, слушая с опозданием доходившие из-за границы тревожные вести о беспорядках в Империи и многочисленных заговорах против власти Корсида II, родные Лэйсы мечтали о том счастливом времени, когда народ свергнет узурпаторов рэ-Коров.

Она проснулась от холода. Было все так же непроглядно темно, как и с вечера, и не было ровным счетом никакой разницы между тем, держать ли глаза открытыми или снова закрыть их. Молодая женщина заворочалась на своей жесткой постели, пытаясь спрятаться от холода, но без особого успеха. Вскоре проснулся и Мартьен — то ли от её возни, то ли тоже от холода. Прокашлявшись — как и всех, кто долгое время жил под землей, поутру его мучил кашель, — молодой человек поднялся, высек кресалом искру и запалил свой светильник. Вспыхнувший огонёк озарил уже знакомую обстановку. В его свете лицо Мартьена казалось совсем юным и словно бы по-детски наивным — в какой-то момент Лэйса непроизвольно залюбовалась им… но тут же себя одернула: этот человек был безродным бродягой, авантюристом, пособником бандитов и в высшей степени сомнительной личностью — ведь иначе он не стал бы годами скрываться в подземельях! А в том, что он здесь обитает очень давно, не могло быть никаких сомнений…

Тем временем "безродный бродяга и авантюрист" зажег несколько свечных огарков и теперь пристраивал над ними котелок с водой, набрав её из стоявшего в глубине грота большого чана, заботливо подставленного под сочащиеся с потолка пещеры капли. Когда шаткая, на взгляд Лэйсы, конструкция приобрела какое-то подобие устойчивости, в воду были засыпаны крупа и несколько кусочков сушеного мяса.

Завязав мешочки с продуктами, молодой человек откинулся на свое аскетичное ложе, время от времени поглядывая на готовящуюся еду. Предстояло довольно долгое ожидание того момента, когда похлебка станет пригодной к употреблению.

— Надо обязательно приготовить горячее, — как знаток, пояснил он Лэйсе, сидевшей рядом, подобрав колени к подбородку и закутавшись в одеяло. — Если питаться в пещере только всухомятку, то долго здесь не протянешь. Так что подождём похлёбки — спешить нам все равно некуда… Ведь так? — он вопросительно посмотрел на свою загадочную спутницу.

Но та не возражала против недолгой задержки, — хотя спешить и было куда. Но лишний час погоды не делал, да и поесть горячего было бы действительно неплохо.

Мартьен тоже вскочил. Чуть покачнувшись, он все же устоял на ногах и, схватив свою лампу, одним прыжком оказался около говорившей.

— Джесси!

— Март… дядя! — она вцепилась в его руку. — Не уходи…

Мартьен нетерпеливо оглядел грот, — словно бы что-то ища. С одной стороны, не хотелось оставлять Джесс с детьми одну, с другой — он не привык отсиживаться в стороне, когда все дерутся… Его взгляд упал на испуганную Лэйсу, с тревогой глядящую на него. Кроме нее, сейчас в гроте оставались лишь старый Гьеф — тот самый старец, который произносил речь на свадьбе, и которому принадлежал позаимствованный Мартьеном накануне светильник, — да двое или трое мертвецки пьяных, которых старик бесцеремонными способами приводил в чувство. Живёха, конечно же, умчалась вместе с мужчинами.

— Дядя Гьеф! Присмотри за ними, — Мартьен неопределённо обвел вокруг себя рукой, показывая на женщин и детей, с надеждой глядящих на него. — Отведи их куда-нибудь в безопасное место! — с этими словами он осторожно, но быстро высвободил руку из захвата Джесси и рванулся во мрак штрека.

…Золотая корона, лежащая на атласной подушечке на круглом постаменте, возвышающемся в дальнем конце огромного зала для коронаций, притягивает взгляд принца. Сейчас ее водрузят ему на голову, и он будет наречен императором всей Тэры. Вот он, облаченный в пышные одежды, проходит через зал, мимо склоняющихся в поклоне придворных, и приближается к возвышению… Драгоценные камни, вставленные в императорский венец, ослепляют своим нестерпимым блеском. Он поднимается по трем ступенькам к постаменту. Шепот, ветерком пробежавший по залу, стихает, когда будущий император оборачивается и обводит зал грозным взглядом.

Седовласый священнослужитель Единого Бога, стоящий рядом с ним на возвышении, начинает краткую речь, слова которой ускользают от принца, ибо его внимание приковано к короне. Старец берёт венец в руки, и принц медленно опускается на колени.

"Я нарекаю тебя императором всей Тэры: ее долин и гор, степей и лесов, городов и весей… И да правишь ты мудро и праведно…"

Корона ложится на чело, так долго мечтавшее ощутить ее тяжесть. Новый император поднимается с колен. Но что это? Долгожданный символ власти сжимает его голову, как клещами, давит с невероятной силой, пригибая голову к земле, и зал коронаций заволакивает багровым туманом. Император поднимает руки, чтобы поправить корону, но она не поддается, а давит всё сильнее… и гнетёт к земле… гул голосов в зале нарастает… боль… тяжесть… меркнущий свет… темнота…

Заляпанная грязью карета с поблекшими вензелями на дверцах, сопровождаемая эскортом из трех десятков измученных дорогой солдат, медленно двигалась в сторону столицы империи. Нескончаемый дождь продолжал сыпать с низких серых небес. Дороги развезло, урожай почти весь сгнил, и попадавшиеся навстречу кортежу люди были хмуры и озлоблены.

Все вещи внутри кареты безнадежно отсырели от непрекращающихся дождей, и даже маленькая переносная жаровня с углями не спасала положения. Но Лэйса почти не замечала этого. Под размеренный стук капель по крыше она уплывала мыслями далеко от раскисшей дороги и унылых серых полей за окном. Ее мысли то уносились в Ву-Тэру, столицу когда-то могущественной Тэрской империи, где лежал на одре болезни ее нелюбимый супруг, то возвращались в затерянную в лесах избушку, покинутую ею меньше недели назад, где — какая ирония! — боролся с хворью другой мужчина… Чужой человек, менее чем за неделю ставший ей родным и близким… Человек, к которому против воли тянулось ее сердце, но о котором супруга будущего императора не имела права мечтать.

…Добровольное возвращение Лэйсы неимоверно удивило рэ-Бэркона, который, пробушевав три дня после ее исчезновения, теперь уже обдумывал, как сберечь свою шкуру, вернувшись к Кориладу с проваленной миссией.

Она появилась так же внезапно, как и исчезла — просто подкараулила Кровопийцу во время его ежеутренней прогулки верхом, когда графа сопровождали всего лишь двое тэрских солдат — и потребовала, чтобы ее сегодня же тайно переправили через границу. Рэ-Бэркон был удивлён настолько, что даже поверил версии принцессы о том, что она сбежала из форта, потому что боялась оказаться пленницей сейнийцев. Ведь их король наверняка не захотел бы так легко расстаться с именитой "гостьей", — зная, что ее возвращение к супругу грозит нежелательным для него укреплением власти на территории сопредельной страны? Версия была бы вполне логичной, если бы не несколько деталей. Непонятным оставалось то, почему принцесса отказалась высказать свои опасения в приватном разговоре с ним, вместо этого кинувшись травить и убивать сейнийских солдат… Довольно профессионально убивать, надо заметить! Кстати, как ей удалось незаметно покинуть кишевший людьми форт? Одновременно, к слову сказать, с его злейшим врагом Мартианом рэ-Кором! И почему солдаты гарнизона, прочесывавшие по приказу коменданта Сеирмэ лес за речкой и степь, так и не сумели найти ни одного из беглецов? Слишком много загадок… но над ними Кровопийца решил пока не задумываться, велев своим людям сегодня же собираться в обратный путь. Сейчас главным было то, что он всё-таки привезёт беглую жену своему хозяину, а что делать дальше, пускай тот уже решает сам. И хотя жаль, конечно, что заклятый враг в очередной раз избежал расплаты, но принцесса сейчас гораздо важнее…

Рэ-Бэркон быстро распрощался с комендантом Сеирмэ, оставив того размышлять над поспешным отъездом дипломата — и пересчитывать содержимое очередного увесистого мешочка, полученного него…

Корилад проспал весь день и всю ночь. Лэйса сидела у его постели, с тревогой наблюдая за дыханием и пульсом больного, пока не убедилась, что его жизнь вне опасности. Буквально на глазах краски возвращались на лицо принца, его дыхание стало ровным и спокойным, и даже складки, залегшие у крыльев носа, постепенно разглаживались.

Немного успокоившись, Лэйса вызвала к себе начальника охраны и личного секретаря Корилада. Пригласив их пройти в примыкавший к спальне кабинет принца, она выяснила в общих чертах, что произошло во дворце и стране за время её отсутствия. Узнав, что её брат томится в подземной темнице, а Юнис заперта в своих покоях, она тут же повелела их освободить, взяв это под свою ответственность. Начальник охраны, немного поколебавшись, выполнил её требования.

Новости в стране были неутешительными. Догадавшись, что в ставке Корилада возникли какие-то проблемы, рэ-Винкорд направил свои войска на подвластные принцу территории и успел уже безнаказанно захватить несколько больших городов. На севере же страны начинались голодные бунты крестьян. А в армии принца участились дезертирство и беспорядки. Узнав обо всём этом, Лэйса поморщилась и велела передать от имени принца приказ его генералам немедленно направить армию отбивать захваченные рэ-Винкордом портовые города — она помнила, что Корилад всегда беспокоился о том, чтобы у его державы был свободный выход к морю…

— Пускай Северное и Западное войска объединят свои усилия, — вдохновенно диктовала Лэйса секретарю, чье перо едва поспевало за её словами. — И пока западная армия осадит один из захваченных рэ-Винкордом городов — пусть это будет морской порт Лайна — Северное войско нанесёт внезапный удар по ставке самозванца…

— Но Северное войско занято усмирением восстания на севере, госпожа…

— Не кажется ли тебе, Альтен, что дерзкий выскочка пытается отхватить кусок, который ему не по зубам? — с этими словами расхаживавший по комнате Мартьен небрежно опустился на край стола, угрожающе заскрипевшего под его весом. — Корилад зарвался, и пришла пора остановить его.

Его собеседник занимал единственный сохранившийся табурет, другой мебели в холодной полутемной комнате, где шёл разговор, не наблюдалось.

Слова молодого человека обеспокоили Альтена — когда-то давно бывшего наставником Мартьена, а теперь доживавшего свой век в нищете старика. Чтобы скрыть растерянность, он огладил свою пышную белую бороду, а потом с деланной строгостью произнёс:

— Сколько раз говорил я тебе, Мартиан, что стол предназначается для вкушения пиши, а не для того, чтобы водружать на него седалище!

Засмеявшись, молодой человек спрыгнул на пол.

Через несколько дней после возвращения Лэйсы принц Корилад оправился настолько, что смог вернуться к своим обычным делам. Если бы не лёгкая худоба, никто бы и не подумал, что недавно он был в шаге от могилы.

Впрочем, худоба ему даже шла.

Сидя в кабинете, принц изучал донесения своих генералов. Одно из них, доставленное запыхавшимся гонцом, оказалось от рэ-Дира, командовавшего войсками Корилада на западе. Некоторое время принц глядел на депешу, не спеша ломать печать. Он не мог ждать хороших вестей с запада. Ещё до его болезни рэ-Дир доносил, что мятежник рэ-Винкорд легко бьёт его войска, нанося делу Корилада непоправимый урон. Но принц не мог отправить войскам рэ-Дира подмогу, так как другая его армия была занята на севере, где набирало силу восстание крестьян под руководством мятежника Альвина…

Однако, донесение генерала следовало всё же прочитать, и, приготовившись к худшему, Корилад с тяжким вздохом сломал печать.

Пробежав глазами письмо, принц помотал головой, не веря увиденному, и вновь принялся читать, теперь уже — медленно и вдумчиво. Послание гласило: