Повернув рычаг нашей машины времени, вернемся в день сегодняшний.

Еще два года назад я брезгливо морщился, когда читал о попытке Мастера справиться с проблемой Теченского каскада озер, гигантских хранилищ жидких радиоактивных отходов (ЖРО). Господи, ну что за бред – дезактивировать ЖРО фильтрованием воды? А еще – теми же фильтрами очищать воду от трития? Не иначе, мошенник и уголовник Петрик на пару со своим кентом, тогдашним главой «Единой России» Грызловым, решили влезть в систему Росатома и впарить ему все те же углеродные фильтры, кои они до того решили поставить в каждый дом. Казалось, в воздухе носится запашком конца 80-х – начала 90-х, когда в нашу реальность ринулись легионы самозванцев и обманщиков. Тем более что даже представители РАН позором заклеймили затею с радиоактивными отходами.

Но я не знал, что погружусь в настоящий социально-психологический детектив.

О том, что бессовестный делец и шарлатан Петрик вознамерился очищать жидкие радиоактивные отходы (ЖРО) с помощью своих углеродных фильтров, недвусмысленно высказались маститые ученые. Они же нещадно разгромили идею Петрика об очистке воды от изотопов водорода – дейтерия и трития.

«Тут Виктор Иванович явно оплошал. Дело в том, что с помощью фильтрации невозможно отделить молекулы Н2O, D2O и Т2O, равно как и комбинированные (типа HDO) друг от друга: по геометрическим размерам упомянутые молекулы практически не отличаются», – заявил умерший недавно руководитель комиссии по борьбе со лженаукой РАН Эдуард Кругляков.

Его коллега по той же комиссии академик Евгений Александров высказался куда как недвусмысленней…

Словом, в уме моем создался яркий образ то ли полоумного, то ли отпетого мерзавца, который предлагает очередное снадобье от всего на свете. В сем случае – очередной чудо-фильтр, что и на кран в кухне якобы ставить можно, и на очистные сооружения ядерной промышленности.

Каскад Теченских озер в Челябинской области близ ядерного комбината «Маяк». Красота неописуемая! Гладь озер – то лазоревого, то ультрамаринового цвета, она манит к себе, зовет усталого путника в жаркий летний полдень. Окунись в нас, смой дорожную пыль с пропотевшего тела.

Но это – смерть. Ибо прекрасные озера – огромный могильник жидких радиоактивных отходов. Здесь скопилось более двухсот миллионов кубометров радиоактивных жидких отходов (ЖРО).

Смотрю видео – передачу НТВ осени 2007 года.

Валерий Романовский, генеральный директор Радиевого института имени В. Г. Хлопина:

– Технология, которая создана на новейших нанотехнологических принципах, работает. Аналогов ей в мире нет, это совершенно оригинальная технология…

Речь в видеозаписи идет об установке, созданной компанией Виктора Петрика и успешно испытанной сначала в Радиевом институте (структуре Росатома, в научном центре с мировым именем), а затем – на Теченском каскаде. Никакой банальной фильтрации через измененный углерод здесь и в помине нет. Как, впрочем, нет здесь никаких египетских пирамид, шаманских заклинаний и вечных двигателей.

Замысел был смелым. Создать именно электрохимическую сорбционную установку для очистки вод от радиоактивных отходов. Именно сорбционную, а не фильтрующую. Опыты проводились в Радиевом институте на модельных растворах. Этот уважаемый во всем мире институт по итогам опытов и обратился к главе «Росатома» Сергею Кириенко. Резон прямой: Теченский каскад водоемов – исполинская радиоактивная бомба. Ежегодно несколько миллиардов рублей уходит на то, чтобы укреплять дамбы каскада, предотвращая попадание зараженных вод сначала в Исеть, в потом – и в Тобол. Поглотивший в себя последствия Кыштымской катастрофы 1957 года и последующие сбросы жидких радиоактивных отходов (ЖРО), Теченский каскад должен быть очищен. (Каскад, кстати, и сейчас регулярно пополняется отходами). Ибо это решит и одну из самых серьезных экологических проблем страны, и позволит изначально обезвреживать ЖРО, и даст русским еще один путь экспансии на мировой рынок.

В чем – дерзость замысла? В сущности, ничего особенного в электрохимической сорбционной технологии нет. Электролиз открыт в позапрошлом веке, и он действительно позволяет очищать многое. Но вот беда: при нем электроды постепенно теряют силу, пассивируются. Как только с этим явлением ни боролись! Вплоть до того, что делали вращающиеся круглые электроды, которые постоянно зачищаются специальными ножами. А тут создатели установки применили не металлические электроды, а электроды из специально обработанного углеродного материала, спрессованного с титановым порошком. Со стороны катода образуется гидроокись титана и так называемые титановые мицеллы, которые захватывают из жидкости ионы растворенных радиоактивных веществ. А дальше все это поглощается из жидкости не чем иным, как углеродными соединениями высокой реакционной способности – УСВР.

Опыты в Радиевом институте (на модельных растворах) показали, что таким образом можно снизить радиоактивность воды до уровня в 0,25 беккереля. Получается система о двух ступенях: первая – электрокоагуляция, вторая – поглощение с помощью УСВР. На выходе получаются радиоактивный стронций (кобальт, и т. д.), уже надежно упакованные в углерод. Фильтр из УСВР, напитанный радиоактивными элементами, затем можно прессовать в «блины» (или в цилиндры) автоматически. Таким образом, радиоактивная гадость уменьшается в объемах в тысячи раз, принимая форму для долгого и удобного захоронения. Можно кубометр ЖРО превратить в три кубических миллиметра сухих отходов.

Все прочие технологии обезвреживания ЖРО однозначно проигрывали разработке команды Виктора Петрика. Можно, конечно, выпаривать воду Теченского каскада, собирая на дне выпаривателей радиоактивный осадок. Но это – чудовищные энергозатраты.

С самого начала оказалось, что на ПО «Маяк» не испытывают никакого энтузиазма по поводу испытаний. Больно уж привычное и милое дело – тянуть из государства большие бюджетные деньги на поддержание в порядке гидротехники Теченского каскада. И потому палки в колеса испытателям принялись ставить с самого начала.

Было ясно, что установка боится ила в воде: он забивает ее нежные внутренности. Потому с руководством «Маяка» договорились, что всасывающий рукав машины разместят на специальном плотике, заведенном на глубокое место. Но как только установку запустили, на озере появился земснаряд и принялся что-то делать, поднимая тучи ила как раз около водозабора. Естественно, установка тотчас забилась грязью да илом. (Создатели установки рассказали мне, что тогдашний руководитель «Маяка» кулуарно клялся вообще их не пускать на объект).

Потом пришла иная беда: ПО «Маяк» не мог обеспечить нужное электропитание агрегата. Напряжение скакало от 160 до 220 вольт, например. От этого к черту летел рассчитанный режим работы электродов. Потом пришлось запитывать опытную установку нештатно: от источника постоянного тока. И это также сказалось на ходе эксперимента. Пришлось снижать объемы обрабатываемой в единицу времени воды – с 1200 до 200 литров ежечасно. В каком-нибудь 1951 году можно было бы обратиться за помощью к куратору Атомного проекта, главе Спецкомитета при правительстве СССР, маршалу Лаврентию Берии – и этот саботаж был бы пресечен. Но в 2007 году Берии не оказалось, и потому экспериментаторам пришлось справляться самим. В таких вот условиях было обработано сто кубометров воды из 11-го водоема.

Но настоящие «чудеса» начались потом, при анализах очищенной воды. Заводская лаборатория «Маяка» упорно показывала, что вода дезактивируется только до неприемлемо высокого уровня в 35–40 беккерелей на литр.

Это, конечно, большой успех (первоначально-то было 2,5–3 тысячи беккерелей/литр). Но это далеко до санитарной нормы в 5 беккерелей и до расчетной очистки в 1 Бк/ литр. Что за черт? Экспериментаторы взяли воду, уже прошедшую очистку, и снова пропустили через свою установку. Заводская лаборатория, померив и эту воду, выдала все те же 35–40 беккерелей. Это не лезло ни в какие ворота. Ну не может быть так, что машина сначала поглотила из каждого литра воды как минимум пару тысяч беккерелей, а потом – при повторном прогоне воды – не забрала ни одного!

В июне 2013 года страну потрясло сообщение МВД. Оно вскрыло банду настоящих убийц, подделывавших дорогие лекарства. Очень дорогие. От онкологических недугов, например. И те препараты, что необходимы для больных СПИДом.

Преступники сбывали фальшивки через солидные аптечные сети Москвы, Подмосковья, Воронежской и Ростовской областей, через аптечные сети Кабардино-Балкарии. Поддельные препараты поставлялись даже в детский онкологический центр в Нальчике. Доход преступного сообщества составил, по меньшей мере, полмиллиарда рублей, а ущерб, нанесенный фармацевтическим компаниям его действиями, превысил 600 миллионов рублей. Но не в этом главное: МВД не может установить, сколько несчастных умерло, принимая подделки. И нет ведь никакой гарантии того, что подобное не повторится. На рынке РФ обращается гигантская доля фальшивых медикаментов, их фабрикация по доходности – что твой наркобизнес.

В МВД только руками разводят: качество, мол, лекарственных препаратов проверяется только в розничном сегменте. Росздравнадзор иногда изъятие различных образцов – либо самостоятельно какой-то процент продукции выбирает и проверяет качество в лабораториях, либо по просьбе пациента заходит в аптеку и делает контрольную закупку. При этом в госсегменте органа, контролирующего качество, сейчас вообще нет!

Да если бы и был – то что с того? Контроль за подлинностью лекарств лежит только на чиновнике. Сами больные и производители настоящих лекарств из дела выключены. А расейского чинушу можно запросто подкупить, и он пропустит фальшивку как настоящие препараты. Благо сбыт подделок приносит огромные барыши.

Кто виноват в этой трагедии? С полной ответственностью заявляю: не только воровское государство. В том числе в смерти множества людей повинен и уже покойный глава Комиссии по лженауке, академик Э. Кругляков. Жаль, что он умер осенью 2012-го – я бы ткнул его лицом в его же преступление. Ибо еще несколько лет назад была готова отличная технология полной защиты лекарственных средств с помощью так называемых антистоксовых составов, светящихся в инфракрасных лучах. Технология, успешно применяющаяся в защите крупных купюр в РФ и в документах таможни. Полностью отработанная в производстве. Позволяющая каждому покупателю проконтролировать подлинность лекарства и делающая невыгодой их подделку. Ибо изготовление антистоксовых меток настолько дорого, что полностью лишает смысла бизнес на фальшивках. При этом чиновник не нужен: метки может ставить подлинный изготовитель препаратов, а контролировать «настоящесть» – каждый потребитель.

Контакт вошел в паб, как и было условлено, ровно в семь вечера. Неприметный молодой человек в твидовом – а-ля студент Оксфорда – пиджаке, в академических очках в роговой оправе. Вошедший улыбнулся фигуристой официантке, коснувшись подбородка свежим журналом «Сайентифик Америка», что-то сказал, блеснув линзами очков. Отхлебнув пива из запотевшей кружки, резидент Максимов из-за своего столика наблюдал за связным. Вернее, Максимовым он был на Родине, а здесь он – всего лишь Джереми Ф. Коллинз, скромный клерк в сервисной компании. Что ж, все пока верно. Контакт держит в руках условленный номер того самого журнала и вроде бы соответствует описанию. Сейчас он должен взять свою пинту нефильтрованного пива и подойти к столику.

– Не помешаю? – с обаятельной улыбкой связной приблизился к столику Максимова. – Вы не курите? Зажигалки не найдется? А то свою забыл…

Связник, поставив кружку на стол, полез в карман и вытащил сигару.

Все правильно. Именно такими и должны быть первые слова и действия – пароль. Максимов, прищурившись, ответил нужным отзывом:

– Ах, молодой человек, бросали бы вы вредную привычку!

– Это – порошок, который фосфоресцирует в инфракрасных лучах. Он не смывается и сохраняется даже при сжигании материала, на который был нанесен, – поясняет мне Мастер. – По правилу Стокса, это невозможно. Вернее, это еще сравнительно недавно считалось невозможным…

Он мажет мне ничтожной толикой порошка рукав пиджака. Потом просит оттереть пятнышко, похожее на меловое, щеткой. Стирается, кажется, все. Но инфракрасный луч именно на этом месте моего рукава вновь зажигает зеленую люминесценцию. Но стоит передвинуть луч – и зайчик исчезает.

Мастер наносит порошок на ватный диск. Потом сжигает его. Но и почерневшие остатки ваты светятся зеленым, когда на них направляешь инфракрасный фонарик с длиной волны 940 нанометров. Изобретатель при мне действует на порошок и спиртом, и кислотой. Черт, он все равно люминесцирует!

Оказывается, Мастер есть буквально в каждой большой купюре: этим порошком обрабатывают углы крупных дензнаков РФ. Сам вытащил тысячную ассигнацию и посветил инфракрасным излучателем для ночного прицела на левый и правый угол купюры (на стороне, где изображен памятник Ярославу Мудрому). Точно, фосфоресцирует.

Черт, этим самым можно метить деньги, провоцируя чиновников на взятки! Нужно только натереть порошком купюры. И пусть даже чинуша получит деньги через посредника: его руки потом будут светиться под инфракрасным фонарем.

Все началось с совещания в бывшем НИИ КГБ СССР, а ныне – Институте криминалистики ФСБ РФ. Правда, на момент начала истории ФСБ еще называлась ФСК – Федеральной службой контрразведки. Тогда спецы госбезопасности спросили: а можно ли сделать такую метку, что ничем не выводится и позволяет скрытно опознавать своих людей или предметы издали? Так, чтобы, приехав в Лондон, на Трафальгарскую площадь, скажем, могли бы обнаружить своего человека не по журналу «Тайм» (или «Огонек») в руке, а по некоей невидимой метке. Или другой вариант: нужно кого-то незаметно пометить. Ну, прошел агент мимо, невзначай коснулся рукава «подопечного»– и эта метка, незримая для окружающих, не будет ни очищаться щеткой, ни смываться дождем, ни сгорать в пламени, ни растворяться в кислотах или щелочах. Зато ты знаешь, кого искать. А если надо – то и кого устранить. Направь ИК-фонарь на толпу – и засветится метка именно на нужном субъекте.

Мастер по дурной своей привычке заявил «гэбистам»: можно! И потом, когда отступать было некуда, начал решать «нерешаемую» задачу.

В итоге родилось АСВР – антистоксово соединение высокой разрешающей способности. То есть, тончайший порошок, способный светиться, когда на него падают невидимые человеческому взору инфракрасные лучи.

«Эка невидаль! – скажет нам скептик. – Да ведь светящиеся в специальных лучах, люминесцентные метки давно применяются в защите тех же денег от подделки!»

Конечно, применяются. Но не такие.

В данном случае Мастер не сделал открытия. Теоретически существование антистоксовых составов предсказал Лев Ландау. Еще в 1959 году французский физик Н. Бломберген открыл это явление на сульфидах цинка и кадмия. Он предложил использовать антистоксову люминесценцию редкоземельных ионов для преобразования инфракрасного излучения в видимое. Но Бломберген не добился видимого ответного свечения: ему в опытах приходилось считать кванты. В 1964-м советский физик, член-корреспондент АН СССР Петр Феофилов (1915–1980 гг.) доказал: если ввести в состав метки иттербий, то выход энергии повышается во много раз.

– Феофилов впервые ввел вещество-сенсибилизатор, – и я им пользуюсь до сегодняшнего дня, – поясняет Мастер. – Феофилов не был открывателем антистоксова эффекта, его заслуга – находка именно сенсибилизатора…

С тех пор этот физический эффект стал применяться в различных областях техники. Например, для конструирования приборов ночного видения. В 1980-х годах в США возникла идея использовать антистоксовые люминофоры (зеленого цвета) для создания одного из видов защиты национальной валюты от подделок. Однако эта идея не была осуществлена из-за непрактичности полученных люминофоров. Из-за низкой интенсивности свечения такая метка может быть обнаружена только в темноте и под мощным инфракрасным излучением, что требует применения специального и достаточно мощного оборудования для идентификации. Сама аппаратура для распознавания антистоксовой метки занимает хорошую комнату, опознание ведется в темноте. Да и то двумя сенсорами сразу: ибо велик процент ошибок. Имевшиеся до разработок Мастера антистоксовые соединения сделаны на основе хлоридов редкоземельных металлов. У них – слабый квантовый выход, они разрушаются от влаги воздуха.

А наш изобретатель в своем частном институте создал принципиально новые антистоксовы соединения высокой разрешающей способности (АСВР) зеленого, синего и красного, а также неизвестных ранее – белого и «вспышечного» свечения. Последнее находится в метастабильном состоянии и дает излучение оранжевого цвета при переходе в основное состояние. При этом порошки для меток не уничтожаются ни огнем, ни смыванием, ни кислотами или щелочами. Ватка, покрытая АСВР, была сожжена при мне. Но и на ее пепле инфракрасный прицел высвечивал зеленое пятно. Более того, эти метки не разрушаются влагой, их не надо запаивать в герметическую емкость или прятать под воздухо– и влагонепроницаемую пленку. Наконец, для активации меток не нужна дорогая и громоздкая аппаратура: они видны в дневном свете и отвечают на излучение самых простых ИК-фонариков с длиной волны в 940 нм, которые продаются буквально везде и доступны любому.

Что это было? Нет, не открытие. Научных открытий за всю историю науки современного типа сделано всего чуть более тысячи четырехсот. Открытие есть явление или закономерность в природе. Но на основании открытий делаются изобретения – прикладные применения научных открытий. И если открытия – общее достояние, если авторы открытий дают им свои имена, то изобретения защищаются авторским правом, патентами. К сожалению, в нынешней РФ даже академики РАН путают открытия с изобретениями, а уж публика – и подавно. Наш Мастер сделал изобретение на основе открытия Бломбергена.